У нас есть хлеб. Зачем в Большой Халани открыли музей того, что «всему голова»

Всему голова

«Хлеб – имя существительное, а всё остальное – прилагательное, – убеждён заслуженный агроном России Николай Асыка. – Недаром люди говорят: хлеб всему голова. Мы из пшеницы делаем большинство продуктов. Сами кушаем, скот кормим, даже одежду уже научились делать из соломы».

Это по его инициативе открыли музей хлеба. Большая Халань – родное село Николая Романовича.

«Я хотел, чтобы этот музей стал продолжением моих трудов, – говорит он. – Чтобы люди видели, как мы работали, как выращивали пшеницу, как трудно достаётся хлеб. Надеюсь, что нынешние мальчишки и девчонки проникнутся нашей идеей трудового человека».

Николаю Асыке 90 лет. После окончания в 1952 году Харьковского сельскохозяйственного института агроном Асыка посвятил свою жизнь повышению культуры земледелия. В музее хлеба стоит пишущая машинка, на которой в середине 1960-х Николай Романович печатал свою кандидатскую диссертацию о разработке технологий возделывания бобовых культур. В 1965 году на Белгородской областной опытной станции – это предтеча нынешнего аграрного университета – он заложил опытное поле, где разработал и внедрил много ценных идей, которые позволили увеличить урожаи зерновых более чем в два раза.

За свои научные труды Николай Асыка награждён орденами Трудового Красного Знамени и Знак Почёта, а в 1996 году удостоен звания «Почётный гражданин Белгородской области».

«Говоря о научных свершениях Николая Романовича, с уверенностью отмечу, что он находится в одном ряду с классиками отечественной агрономической науки», – так высоко оценил вклад Асыки в сельскохозяйственную отрасль Белгородчины губернатор Евгений Савченко.

Пакарня Юлии и Дмитрия Гребенник

Поставлю на полочку

Музей хлеба находится на втором этаже Большехаланского культурного центра. Здесь представлены экспонаты XIX и начала XX веков, связанные с возделыванием пшеницы. Это бороны и сохи, крупорушка, ступа для перемалывания зерна в муку. А также снопы и семена пшеницы современных сортов, переданные сельскому музею Белгородским аграрным университетом. Среди них перспективные – Майская юбилейная и Белгородская 16. И ещё большой стол, на котором местные ребятишки мастерят поделки из теста.

Третьеклассница Илона старательно лепит каравай.

— Домой понесёшь? – спрашиваю девочку.

— Оставлю в музее, – ответила она. – Ещё раскрашу и поставлю на полочку.

За хлебно-музейным столом лепили караваи и булочки ещё девять ребятишек.

«Мы хотим, чтобы наш музей был интерактивным, – говорит заведующая модельной библиотекой Марина Зубкова. – Каждый может прийти сюда и прикоснуться к истории хлебопашества, к колоскам пшеницы».

А директор Большехаланского дома культуры Наталья Шульга считает музей хлеба своеобразным проводником в историю села.

«У нашего села не только хлеборобские, но и православные корни, – говорит она. – Мы создали тематическую экскурсию, в которую включено посещение Свято-Успенского храма, Дома культуры, тематической библиотеки и местной пекарни».

Хлеб пекут в столетней печи

Зажиточные люди

Оставим на некоторое время хлебную историю и перенесёмся на век назад – к Свято-Успенскому храму, который сопоставим по размерам со Спасо-Преображенским кафедральным собором Белгорода. Грандиозное, но, к сожалению, находящееся в плачевном состоянии здание площадью 750 квадратных метров.

Журналист Виталий Карпущенко в рукописи «Слово о Большой Халани» рассказывал о том, что каменный Успенский храм с высокой отдельно стоящей колокольней был построен после победы в Отечественной войне 1812 года на пожертвования местных жителей:

«Дворяне во многом отрезвились войной с Наполеоном, отошли от безбожных идей, которые раньше черпали из Европы. Война показала лицо западного европейца и лицо русского человека, который перед сражением исповедовался, причащался, молился. Дворяне по‑новому посмотрели на своих мужиков. Поняли, что без Бога никуда», – говорит настоятель сельского храма протоиерей Николай (Пономаренко)».

Село упоминается в документах 1643 года: «Название – по реке Холань, на которой находится». В XVIII веке слобода принадлежала княжескому семейству Трубецких и чаще именовалась слободою Екатерининской. При строительстве храма не скупились – слобода была богатой. Здесь жили скорняки, кузнецы, сапожники, бондари и гончары. Халанские шубы, по словам Николая Асыки, славились на всю Россию.

«Их изготавливали и для российской знати, а также поставляли для царского двора, – говорит Николай Романович. – Кроме того, наши предки славились гончарной глазурованной посудой».

Ежегодно в Екатерининской (Халани) проходило пять ярмарок. Зажиточные были люди. Для отделки храма пригласили мастеров из Петербурга. Фасад и колонны церкви заказали украсить изящной лепниной. На декорацию внутри храма тоже не жалели денег. По воскресеньям и в праздники храм был полон людей и для них пели мужской и женский хоры.

«Сейчас от этого, к сожалению, почти ничего не осталось. В прежние времена снесли и стоящую рядом величественную колокольню», – вспоминает уроженец Большой Халани Николай Асыка.

На этой машинке Николай Асыка печатал свою кандидатскую диссертацию

Не тревожим останки

О неординарности Свято-Успенского собора можно судить и по тому, что в минувшем году, в день Святой Троицы, здесь при ремонте фундамента обнаружили склеп с останками двух человек.

«В склепе похоронены мужчина и женщина, – рассказывает Николай Романович. – Вероятно, они были из семьи богатых халанцев, на средства которых строился храм. Может быть, из потомков князей Трубецких, бывших владельцев Большой Халани».

Когда я разговаривал с Николаем Романовичем, он ещё не знал, что эксперты датировали останки, которые обнаружили в склепе у собора, концом XIX – началом XX веков. Возраст мужчины определили в шестьдесят лет, а женщины – в тридцать. Причём у неё был сильно изношен плечевой пояс. Это свидетельствует о том, что она не могла быть так называемых голубых кровей. Трудилась очень.

«Мы вместе с археологами решили больше не тревожить останки и захоронить их в том же месте. То есть в склепе, – говорит глава Большехаланского сельского поселения Михаил Седых. – А что касается нашего Свято-Успенского храма, то губернатор Евгений Степанович Савченко распорядился, чтобы в течение двух лет храм был восстановлен. И работа началась».

Семена пшеницы в музее хлеба

Остался лишь подвал

К середине XIX века население Большой Халани значительно увеличилось и одного храма стало недостаточно. Поэтому решили построить второй – назвали его Покровской церковью.

«Она была с двумя престолами, – вспоминает Николай Асыка. – Большую долю в строительство внёс мой прадед Михаил Асыка, владелец кирпичного завода. Церковь была построена в 1872 году напротив его дома».

А дедушка Николая Романовича, Павел, был старостой прихода.

«По рассказам моей мамы Анны Ивановны, Покровскую церковь закрыли в начале тридцатых годов. Там разместился склад. Я помню, как на подводах привозили зерно, загружали его в церковь, а мы, пацаны, подбирали рассыпавшиеся зёрна в тот голодный 1932-й. Мне тогда было всего три года».

В каком году разрушили Покровскую церковь, Николай Романович не припомнит. На её месте стоит поклонный крест.

«А от дома моих прадедов, который стоял напротив этой церкви, остался лишь кирпичный подвал», – рассказывает Николай Романович.

Юлия Гребенник

Пятьсот не вернулИсь

История и время, к сожалению, не имеют сослагательного наклонения. В позапрошлом веке Большая Халань с населением более восьми тысяч душ процветала. Но время не шло ей на пользу. Сегодня это захолустное село с плохими дорогами и страшненькими улочками, на которые смотрят окна пожилых домов. Таково последствие, как рассказал Николай Асыка, нескольких разрушительных ударов по Большой Халани.

«Первый удар, как я считаю, был нанесён в 1919 году при формировании Первой конной армии Будённого. Его штаб располагался в Великой Михайловке, а основные части формировались в Большой Халани, где они пополнялись лошадьми и имуществом. Их забирали у местных жителей».

Второй удар, по мнению Николая Романовича, был в период коллективизации и раскулачивания 1929–1932 годов.

«В эти годы в селе было около шести тысяч жителей, – говорит Николай Асыка. – Многих раскулачили, репрессировали или выслали в северные края».

Третий удар, по его мнению, пришёлся на период Великой Отечественной войны.

«Из нашего села призвали тысячу человек. Пятьсот из них не вернулись. Село начало умирать. В нём остались не больше двух тысяч человек. Сейчас в Большой Халани чуть больше восьмисот жителей. Но я не думаю, что оно вымирает. У нас есть хлеб».

Дети в музее хлеба

Вокруг печи

Юлия Гребеник уже девять лет печёт хлеб в Большой Халани.

«В 2011 году мы с Дмитрием – это мой муж – решили заняться своим делом. В центре села была пекарня, в которой ещё в советские времена работала моя мама. Пекарне той больше ста лет. И была она практически разрушена. Осталась только печь и пара стен. Мы её выкупили. Сто тысяч рублей одолжили у приятелей и ещё взяли кредит в банке».

На первых порах Юля и Дмитрий восстановили стены разрушенной пекарни, сделали ремонт и запустили производство.

«Помню, как старожилы рассказывали, что строили пекарню вокруг каменной печи. Так и мы вокруг печи организовали своё дело. Тяжело, конечно, было», – вздыхает Юлия.

Сейчас у семьи Гребеник хорошо поставленное производство.

«За смену выпекаем тысячу буханок хлеба, – говорит Юлия. – Кроме того, освоили выпечку батонов и булочек».

Они снабжают хлебом не только родное село. За их вкусными буханками и батонами едут из окрестных сёл и даже из Белгорода.

P.S. Мой давнишний знакомый рассказывал о своей пережившей ленинградскую блокаду бабушке: «Она до смерти своей не могла наесться хлеба. Даже крошки со стола собирала в старческий кулачок и съедала».

Хлеб по рецепту блокадного Ленинграда