Как живётся белгородским левшам

Татьяна Ковтун:

«Мне 66 лет, и в детстве, как левша, я получила по полной. Это практически был позор семьи, дефект, который надо срочно исправлять, пока он не превратился в привычку. Левая рука была табу: чтобы я не могла ей пользоваться, на неё надевали противный чулок или ещё хуже – приматывали к телу. Сами представьте, как я себя чувствовала. Унижение и постоянные окрики.

Пишу я, конечно, правой: десять лет в школе никуда не денешь. Нож держу в левой, ножницы тоже. Сейчас я могу себя не ограничивать. Почерк у меня ужасный. А вот если бы не переучивали, наверняка был бы намного лучше».

Фото: личный архив

Анна Богданова:

«Меня никогда не заставляли ничего делать правой, и на меня никто не обращает внимания. Может, потому что в моём классе ракитянской школы шесть левшей. Замучаешься всех дразнить. Мне это нисколько не мешает, кроме того, что не очень удаётся почему‑то работать ножницами, прямо проблема с ровными краями».

Фото: личный архив

Мария и Антон Бубновы:

«В нашей семье три левши. Когда мы с сейчас уже бывшим мужем познакомились, то были крайне удивлены, что оба всё делаем левой. Ну а когда родился сын, уже не удивлялись: знали, что вероятность появления левши в нашей семье – около 50 %.

Я в школу пошла в начале 1990-х, когда детей ещё переучивали. Но моя бабушка, учитель, где‑то прочитала, что это крайне вредно, и категорически заявила: никакого насилия над ребёнком. И я ей очень благодарна, может, поэтому мои творческие способности не загублены: я сочиняю стихи, неплохо рисую и собираюсь писать маслом.

Думаю, сын будет таким же творческим человеком. Только в последнее время замечаю, что он стал брать ложку в правую, – видно, в детском саду воспитатель заставляет, надо поговорить с ней.

Бывают бытовые неудобства, когда, например, ножницы не так заточены – и на этом всё. Что в школе, что на работе на то, что я левша, никто не обращает внимания. Смешно иногда, когда кто‑нибудь через месяц знакомства вдруг встрепенётся: ты что, пишешь левой? Этим секундным удивлением всё и заканчивается».

Фото: личный архив

Светлана Давыдова:

«О том, что сын левша, узнала, когда он взял в руку карандаш. Сначала удивилась, а потом подумала: я ведь тоже многое могу делать левой, может, меня в детстве переучили?

Я купила ему специальный набор карандашей, ручек, для школы есть прописи для левшей. В детском саду, конечно, говорила, потом учителя предупредила – никто его работать правой не заставляет. А зачем? Почерк у него ровный, не у каждого правши такой, рисует он тоже хорошо, отличное пространственное мышление, в художественной студии его хвалят».

Сын Светланы / Фото: личный архив

Ольга Скрынникова:

«В детском саду со мной активно работал воспитатель, поэтому к школе я уже писала правой. А вот рисую левой и всё остальное делаю – ножом, например, режу. Переучивалась трудно, мне казалось, что меня всю ломает, до сих пор помню, как это болезненно. Но обиды не было, считала, что умные взрослые лучше знают.

Муж мой почему‑то был очень удивлён, узнав, что я левша. А сын выбрал правую руку.

Сейчас работаю мастером по маникюру, в правой руке удобно держать аппарат, а все рабочие инструменты – в левой. Неудобств не чувствую, сейчас и ножницы есть для левшей, и ручки, и мышки компьютерные».

Фото: личный архив

Роман Исаев, невролог:

«Я амбидекстр: одинаково владею как правой, так и левой рукой. Меня особо не переучивали: говорили правой – делал правой, не просили – левой. Левшей я не считаю особенными людьми, хотя многие публикации описывают, какие они одарённые и творческие. До 1980-х левшей активно переучивали, считая, что это дефект. Потом маятник резко качнулся в другую сторону.

На самом деле лево- и праворукость зависят от того, какое полушарие первым созреет, эта информация прописана в хромосомном наборе. Финиширует правое – ты левша, левое – правша.

У головного мозга есть циклы созревания. Первый длится два года: зреют отделы, относящиеся к движению и координации, речи. Затем идут трёхгодичный, пятилетний и ещё несколько циклов – до 27 лет.

Фото: личный архив