– Олег Константинович, Белгородская область в 2014 году взяла шефство над Кировским районом. В чём это шефство выразилось, чем вам наша область помогла?
– Тут Николай Васильевич Калашников (начальник департамента строительства и транспорта – прим. ред.) во всём очень активно участвовал. Губернатор Евгений Степанович Савченко, когда приехал, сказал: присваиваю тебе титул – будешь Калашников-Крымский.
Главное, что сделали белгородцы, – поменяли сознание жителей поселения. Мы привыкли что-то сделать и всё, а по белгородским меркам всё иначе: есть глобальная цель, конечный результат. Надо теперь остальные населённые пункты подтягивать под этот стандарт.
Вы всё видели сами. Фронт работ был довольно широкий. Нам показали, как нужно работать. Выбрали Токаревское сельское поселение, оно было не очень-то… Вложили туда более 200 млн рублей и привели в порядок. Школа, детский сад, почта, сельский совет, дороги, сбор твёрдых бытовых отходов, электричество, газоснабжение, Дом культуры – вся социальная инфраструктура была сделана. Помощь колоссальная.
Некоторые белгородские районы и сейчас принимают активное участие в жизни Кировского района – они закреплены за сельскими поселениями. Закупается оборудование, пищеблоки в детские сады, медицинское оборудование в село Приветное. Купили оргтехнику, автомобили для сельских поселений и участковых инспекторов, две скорые помощи, две мусороуборочные машины, экскаватор, насосное оборудование, привели в порядок пожарную часть в Кировском. Она, кстати, после этого взяла первое место по всему Крыму. Много помогали с ремонтом памятников.
То, что мы увидели в Белгороде, достойно уважения и подражания. Будем учиться. Вот, допустим, правила благоустройства, которые мы собираемся вводить. Наши белгородские коллеги, прямо скажу, нас заставляли эти правила принять ещё в конце прошлого года. Но к правилу ещё необходима нормативная база, Административный кодекс субъекта РФ. Мы приняли правила, а Административный кодекс в Крыму был принят только в июне и две недели назад вступил в силу. Дом можно быстро построить, а вот мозги перестроить сложнее. Поэтому сейчас проблема – перестройка мозгов у наших чиновников, у людей.
Или вот в Белгороде есть Кодекс добросовестного землепользователя. Очень достойная вещь, принятая в начале 2015 года. Приходится его адаптировать к нашим условиям, потому что люди не привыкли к тем требованиям, которые есть к землепользователям у белгородского правительства. Тут привыкли, что кто что хочет, то и делает. Поэтому поставить в нужные рамки сложно, опять возвращаемся к перестройке мозгов, что самое трудное.
— Глобальная проблема всего Крыма, о которой все говорят, — привлечение инвестиций в условиях санкционного давления. Находятся ли инвесторы, готовые рискнуть, заведя свой бизнес в Кировский район?
— Предложений море. Есть предложение по строительству маслозавода, тульские инвесторы заходят с фермой по производству кроликов. Есть много других предложений, в том числе и строительство аэропорта. У нас есть военный аэропорт, есть ещё и гражданский — заброшенная взлётно-посадочная полоса. Её реконструкция позволила бы построить здесь грузовые терминалы. Приезжал заинтересованный инвестор, в компетентности которого усомниться сложно. По их логике, здесь крайне удачное место для размещения аэродрома с точки зрения грузовых перевозок. Можно было бы разгрузить симферопольский аэропорт, потому что его возможности ограничены.
Есть ещё проект — о нём пока никто не знает, он в стадии обсуждения: на базе нашего военного аэродрома сделать аэродром совместного базирования и примерно 30 % пассажиропотока с Симферополя переориентировать сюда, потому что при поездках в Восточный и Северный Крым будет намного выгоднее приземляться здесь, чтобы не ехать через горы.
Ну и у нас достаточно много шансов на развитие рекреационных зон. Но про них никто не слышал. Все говорят о раскрученных брендах Крыма. А есть глубинка, как у нас, со своими прелестями, и здесь есть ещё очень много возможностей для развития.
Фото Вадима Заблоцкого
— Понятно, что сейчас Крым в непростых условиях, это очень специфический регион. Когда говорите с инвесторами, какие риски в первую очередь их заботят?
— Логистика. Сейчас так сложилось, что есть континентальная Россия, а мы же вроде бы тоже не плаваем в море, но получилось так, что мы остров. Искусственно придуманный остров — гражданами, которые трубят, что здесь оккупированная территория. Но я понимаю так: если вы считаете, что оккупировали территорию и ваше население там мучается, то вообще-то населению было бы неплохо помочь, да? А не делать жизнь ещё хуже. Тут какая-то больная логика. Оно, может, было бы и смешно, но иногда становится грустно.
Так вот, логистика людей смущает. Есть сложности с завозом минеральных удобрений, то же ГСМ у нас на 15–20 копеек дороже, чем в Краснодарском крае, только за счёт того, что в цене заложены затраты на паром и так далее. Яркий пример — завоз иностранных саженцев, которые надо везти через Россию. Получается сложная документальная логистика, которая тоже в деньги выливается. Одного инвестора не кредитует банк, потому что боится попасть под санкции. Поэтому оформляем всё через местные российские предприятия.
Не все идут на определённые сложности. В то же время я уже видел много людей, которые хотят работать в Крыму, и уверен, что те, кто рискнёт сейчас, — выиграют. Сейчас рисков много, но проще зайти на рынок — всё свободно. А потом многие будут локти кусать, что побоялись.
— Все предприниматели в один голос говорят о проблеме Крыма с водой. После перекрытия Украиной Северо-Крымского канала сельское хозяйство требует новых решений по воде. Вы просматриваете какой-то выход из ситуации?
— Если мы говорим о Северо-Крымском канале, который перекрыли, то проблема может решиться только на межгосударственном уровне, если изменится политический вектор на самой Украине. В сентябре там будут местные выборы, может быть, они как-то изменят ситуацию, что-то поменяют в головах.
Понятно, что Крым отрезан от воды специально для того, чтобы крымчан поставить на колени. Предполагая, что тут всё засохнет и все будут с протянутой рукой бегать. Но здесь нам и Господь Бог решил помочь — и в прошлом году, и в этом. Дело в том, что до 2014-го три года был засушливый период с апреля по июнь. Мы в прошлом году нервничали: засушливый период, он инерционный. По Старому Крыму была проблема с подачей воды. Белгород нам помог с оборудованием, со всем. Подача была ограниченная, конечно, но мы смогли из артезианских скважин что-то дать. А водохранилище было на грани — мёртвый остаток там был порядка 2 000 кубов. Это остаток, с которого всё равно уже ничего не возьмёшь. А сейчас уже около 1,3 млн кубов.
До следующей весны можно чувствовать себя уверенно. Ещё за лето, осень и, конечно же, зиму осадки придут. Так что ситуация по питьевой воде выровнялась. Это главный вопрос. А всё остальное — это ещё и артезианские скважины. Тут проблема не в отсутствии воды, а в отсутствии инструментов её добычи. Старые сети, нет современного насосного оборудования. Будем поэтапно с помощью федерального центра восстанавливать сети. С питьевым водоснабжением проблем, по крайней мере, у нас нет.
А вот с водой для нужд сельского хозяйства всё иначе. Конечно, наличие канала было бы гарантией для выращивания в первую очередь таких культур, как виноград, семечковые, плюс для подстраховки — у нас орошаемые поля были, и зерновые поливали. Полив даёт повышение урожайности в некоторых случаях в разы. Но я думаю, по Северо-Крымскому каналу ситуация разрешится. Ну глупо же! Ресурс, который может давать в казну Украины деньги, просто сливать в море, гробить природу лимана — под Херсоном сейчас сложная ситуация: то, что должно расти в подсоленной воде, растёт в пресной, гниёт. Пресная вода убивает всю фауну и флору. Люди там пилят сук, на котором сидят.
— Все здесь говорят о переходном периоде, что нужно время. Понятно, есть формальные даты, но если говорить о реальном процессе интеграции Крыма, то сколько он займёт?
— По нормативной базе последние корректировки будут ещё в следующем году, по земельному законодательству — до 1 января 2017 года, так как будут действовать ещё те документы, которые работали на Украине.
А сколько перестраиваться будут в головах, сказать сложно. Пять лет — это самый оптимистичный прогноз. Вот мы в Белгороде вопрос задавали, как нашу ситуацию оценивают. Они нам говорили: ну да, у нас такое 15 лет назад было. Вот если этот срок взять, может, мы чуть быстрее пойдём с учётом того, что другие шишек набили и можно у них поучиться. Но, чтобы наверстать упущенное, я думаю, может уйти от 10 до 15 лет.