Сергей Петров: «Мы один народ». Почему наша история напоминает сказку

— Сергей Владимирович, сейчас многие говорят о братских узах россиян с украинским народом. Как вы понимаете эту связь?

— Я бы не говорил о братстве, потому что считаю, что мы один народ, а не два родственных. Об этом свидетельствует всё: мы очень похожи внешне, у нас один менталитет, схожий язык. Последние генетические исследования подтверждают, что русские, украинцы, белорусы, поляки по крови – представители одной гаплогруппы. Кроме того, мы настолько все перемешались, что невозможно выделить какого‑то абсолютно чистого представителя наших наций. Расскажу о себе. Мои родные, все белгородцы, всегда считались и были записаны русскими. При этом у одной из прабабушек была фамилия Федченкова. Она была из пригорода Белгорода – Красного, – где коренные жители – украинцы. Моя мама по отцу Коропенко, эта фамилия идёт из села Большетроицкого Шебекинского городского округа, а её мать – Стреляная, её однофамильцев много в харьковском селе Пересечном. Это украиноязычные сёла. И такие переплетения в каждой семье. Люди в нашем приграничном крае переезжали туда и обратно, женились, рожали детей – все давным-давно породнились.

— Как история объясняет эти перемещения и смешивание в отношении белгородцев?

— Всё очень просто. В 1600-е годы основанные на Белгородской черте крепости населили сведенцами, то есть служилыми переселенцами из Ельца, Тулы, Кром, Болхова и других российских городов и сёл. В этом же веке на территории современной Украины было время так называемой руины. Это был период бесконечных войн поляков, татар, предков нынешних украинцев – черкасов – друг с другом. От этой руины черкасы переселялись на восток, в том числе на территорию Белгородчины под защиту Московского государства. В память об этом у нас есть село Черкасское в Яковлевском городском округе. Черкасы были славяноязычными православными людьми, московское правительство помогало их переселению. Украинцами мы их назвать не можем, потому что в то время такого слова не было. Вспомните Тараса Бульбу, где он говорит о русском товариществе, его гибели за Русскую землю, Гоголь даже не упоминает об украинцах. Черкасы к тому времени порядком натерпелись от бесконечных войн, постоянной резни, грабежей и были рады обрести относительную стабильность. И сегодня их многочисленные потомки живут в южных и восточных районах и округах области: Грайворонском, Борисовском, Краснояружском, Вейделевском, Ровеньском, Алексеевском и других. Они‑то и принесли с собой «ридну мову», которую их старики сохранили до наших дней. Ещё лет 30 назад немало людей в сёлах области говорили по‑украински, а потом телевизор сделал своё дело – и их дети уже русскоязычные. Примерно с XIX века черкасов стали называть малороссами, а русских – великороссами. В военно-статистическом сборнике с описанием Курской губернии в 1853 году говорится, что три четверти населения губернии составляли великороссы, одну четверть – малороссы. И никаких распрей между двумя этими народами не было, потому что религия была одна, территория общая и, так сказать, государственный интерес тоже.

— Могли ли вы представить, что когда‑нибудь между нами будет противостояние?

— Нет, конечно. Я прожил полжизни во времена СССР и помню, что на границе нашей и Харьковской области стоял столб с надписями: «УССР» и «РСФСР», работал ресторан «Дружба». Мы свободно ездили на Украину, учились там, работали. У меня двоюродные и троюродные сёстры и братья живут в Винницкой и Ровеньской областях и в Харькове, их родители – мои тётки – коренные белгородки, в 50-х годах окончили вузы и уехали туда по распределению. Сам я служил в армии в Бердичеве Житомирской области, мы в части дружили с украинцами и ребятами из других республик, особых проблем из‑за разницы национальностей не было. Как говорится, ничего не предвещало беды. В то же время солдаты и сержанты из Западной Украины держались несколько особняком, особенно в свободное время. Тихими вечерами собирались у окна и пели свои народные песни, тоскуя по родным местам. Помню, спрашивал их и про бандеровцев. Многие отвечали, что, да, дед или дядька воевал «за ридну неньку и прятался в схронах, а потом сидел в сибирских лагерях». Но это было простое повествование без озлобления и негативного подтекста.

— Как вы думаете, мы помиримся?

— Хочу сейчас напомнить сказку про Снежную королеву, которая увезла мальчика Кая и заколдовала его. А девочка Герда пошла по свету искать своего брата, нашла, бросилась к нему, а он холоден и зол, потому что у него вместо сердца – льдина. Это трагический момент, когда родной брат тебя отталкивает, и мы сейчас это ощущаем от своих близких на Украине. Живущие там наши родные братья и сёстры превратились в Каев. Это относится только к украинцам центральной и южной частей страны. Западные украинцы никогда не жили в составе Российской империи, а были подданными Речи Посполитой, Австро-Венгрии, Польши. В составе СССР они очутились только в 1939 году. Нашим западным «партнёрам» было очень выгодно поселить ненависть в сердцах близких нам людей. Но мы то помним, чем закончилась сказка: Герда своей любовью растопила лёд в сердце брата, он узнал её, и они вместе вернулись домой. Надеюсь, у нас всё будет точно так же. Вспомните чеченские события, когда столкнулись вообще два разных народа с разными религиями, менталитетом. Но прошло время, и сегодня чеченцы в составе российских войск плечом к плечу борются с мировым злом. Думаю, что со временем и со своими родными мы тоже помиримся, всё будет хорошо. Хотя будет непросто изменить выращенное там за 30 последних лет молодое поколение.

— Как вы относитесь к тому, что сейчас на Украине начали массово сносить все памятники, которые хоть как‑то напоминают о России? Даже Пушкина не пощадили.

— Снос памятников воинам Великой Отечественной войны и деятелям русской культуры, конечно, варварство. Но моё мнение, что это больше делается для личного пиара разрушителей, для впечатления на своих же. И понятно: памятник легче снести, чем совершить подвиг на фронте.

— Вы заметили, что в последние два месяца как‑то особенно вырос интерес к нашей истории, экономике, геополитике?

— Именно к истории роста интереса я не вижу, но очевидно, что у народа пошёл возврат симпатий к советскому прошлому и советской идеологии. Вспоминают достижения СССР, а о плохом, которого тоже было немало, нет. Красный флаг развевается на домах, машинах и так далее. Феноменом стал культ украинской бабушки с флагом, вышедшей по ошибке к украинским военным. Но с флагом не российским, а советским, который, вероятно, хранился у неё ещё со времён СССР и водружался над домом на майские и ноябрьские праздники. Люди не разделяют прошлое дореволюционной России, СССР и настоящего периода, справедливо считая себя наследниками общей славной истории своей страны и наших великих предков.

— Что, на ваш взгляд, мы можем противопоставить невероятной жестокости националистов?

— Применение мер ответственности исключительно в рамках закона: следствие, суд, наказание. При этом наказание должно быть подобно тому, что понесли пленные немцы после 1945 года – длительный созидательный труд по восстановлению ими же порушенного. Также всегда нашей отличительной чертой был гуманизм, в том числе в отношении военнопленных. Потому что он не только сохраняет наше человеческое лицо, но и служит перевоспитанию врага. Я читаю мемуары бывших немецких военнопленных, которые прошли советские лагеря, до начала 1950 года они искупали свои военные преступления на советских стройках, в том числе в нашей области, и многие из них впоследствии симпатизировали СССР. Потому что не ожидали, что к ним будут гуманно относиться. Наши женщины, сами голодные, подкармливали немецких военнопленных, и они это помнят. Так что, каким бы трудным ни было время, какие бы ни выпали испытания, важно не культивировать в себе ненависть, а сохранять человеческое достоинство. Уверен, что нам это удастся так же, как удалось нашим отцам и дедам.