Каким было у Зиновия Гердта корневое чувство причастности к главным испытаниям Родины

Мы встретились тогда после работы вдали от посторонних глаз и ушей. Говорили о студенческих годах и нашей альма-матер, Воронежском университете, о литературе и поэзии, о горячих точках, о Сирии… Первое интервью о том, что увидел в Сирии, где его ранили, Сергей, как и обещал, дал «Белгородской правде». И тогда вновь заговорил о прежних планах. В каком состоянии работа над их воплощением сейчас?

Одна из самых лучших черт

— На сегодня историй набралось уже на целую книгу. Точнее, материалов для подготовки статей и очерков, – ответил секретарь Союза писателей России, заместитель председателя Белгородской писательской организации Сергей Бережной и в свою очередь спросил: – С истории о ком начнём?

— Давай ближе к теме войны – ведь идёт юбилейный год Победы. И когда перечисляли возможных персонажей для сбора материалов о них, вспоминали, что в нашем городе находился в госпитале знаменитый актёр театра и кино Зиновий Гердт. Давай с него и начнём.

— Хорошо, тем более что некоторые материалы о Гердте ты уже смотрел у меня. А знаешь дружескую эпиграмму Валентина Гафта на него? Цитирую:

О необыкновенный Гердт,
Он сохранил с поры военной
Одну из самых лучших черт –
Колено-он-непреклоненный.

— Читал, что Гафт эту эпиграмму считает одной из самых успешных. И, по его словам, Зиновий Ефимович сам охотно произносил эти лестные для него строки.

— Тогда давай беседу о нём так и назовём – «Колено-он-непреклоненный».

— Принимается.

Зиновий Гердт / Фото: архив Сергея Бережного

— Истоки эпиграммы – история, связанная с участием Гердта в проходивших в нашем крае боевых действиях. Вообще, в биографии каждого фронтовика есть примечательные эпизоды. Но доля всем им выпала лихая. Например, для Глеба Стриженова, замечательного артиста, отказавшегося в своё время от звания «народного», который добровольцем ушёл на фронт, приписав себе два года, война закончилась в первом же бою – тяжёлая контузия, госпиталь, инвалидность. Для Гердта война длилась полтора года, но результат тот же – тяжёлое ранение, госпиталь, инвалидность. Схожие судьбы у Михаила Пуговкина, Станислава Чекана, Анатолия Папанова, Владимира Этуша и многих других наших воевавших актёров.

Но вернёмся к Гердту. Я надеялся, что стяжаю лавры первооткрывателя, но больше, чем историк Виктор Хомутский поведал о гвардии старшем лейтенанте Залмане Афраимовиче Храпиновиче, известном как Зиновий Ефимович Гердт, никто рассказать не сможет. Именно благодаря ему неточности и придумки по поводу биографии актёра теперь устранены. Кстати, я тоже в своё время не избежал досадных ошибок – не удосужился как следует перепроверить данные фрагмента одной своей публикации, и пошла писать губерния…

— Это ты о чём?

— Да о неточности даты ранения, о госпитале, об операциях… Но к этому ещё вернёмся, а пока об одном обстоятельстве. В архивах Минобороны можно найти только представление о награждении Гердта орденом Красной Звезды от 1947 года, когда он уже служил в Центральном театре кукол у Сергея Образцова. Иных сведений просто нет. Да и сам Зиновий Ефимович никогда не упоминал о других военных наградах. Более того, в наградном листе сказано, что он ранее не награждался.

Однако – внимание! 18 января 1943 года в письме к Марии Новиковой (это первая жена Гердта) он сообщает: «…1) вступил в кандидаты в члены ВКПб, 2) на левой стороне груди красиво покоится медаль «За отвагу». Во какие дела, 3) погоди, повоюю ещё, и орден будет…».

Как это понимать?

Зиновий Гердт / Фото: архив Сергея Бережного

Боевое крещение

— В романе Юрия Бондарева «Горячий снег» и фильме по нему есть такой эпизод. Генерал после страшного боя вручает оставшимся в живых артиллеристам ордена со словами «Всё, что могу». А ведь наградные листы не составлялись и даже фамилии награждённых адъютант не записывал. Так могло быть и с Гердтом: наградили, а уж потом оформили документы. К тому же ещё не все архивы Минобороны открыты. Да и не только в министерских архивах находят сведения о наградах.

Например, за подвиг на белгородской земле командир взвода лейтенант Виктор Чебриков был представлен к медали «За отвагу» в 1943 году. А получил её, первую свою боевую награду, лишь через 40 лет, уже на посту Председателя КГБ СССР. Может быть, лежит где‑то наградной на Гердта и ждёт своего часа? Не мог же он придумать про медаль…

— Конечно, не мог, да и ни к чему – все письма подвергались военной цензуре. Могу предположить, что медаль «За отвагу» Зиновий Ефимович мог получить за захват плацдарма под воронежским селом Сторожевое. В ночь на 6 августа 1942 года 1-й батальон 81-го стрелкового полка переправился через Дон на захваченный накануне плацдарм. Вот здесь и проявил характер щупленький и маленький росточком человек недюжинной силы воли и отваги, сбежавший прямо из театра на фронт в июле сорок первого.

Его взвод первым форсировал реку. Дон-батюшка был не такой уж и тихий – кипела вода от пуль и осколков, обрушивались тонны вздыбленной взрывами воды на лодки и плоты, превращая их в щепки и отправляя на дно бойцов. Но подразделениям дивизии удалось не только захватить правый берег Дона – крутой, с почти отвесными меловыми кручами, но и удержать его, разбив три венгерских полка, потеряв при этом почти сотню убитыми и около 500 ранеными.

Так что в донской водице принял боевое крещение Гердт. За полгода боёв он повредил ногу, получил контузию, лейтенантские звёздочки и стал командиром роты. Отсюда, с этого «пятачка» 12 января 1943 года началась знаменитая Острогожско-Россошанская операция.

Кстати, за прорыв вражеской обороны под Сторожевым 12–15 января был награждён орденом замполит полка Николай Головашев, тот самый, которого ранят через месяц одновременно с Гердтом. Так что командир сапёрной роты вполне мог получить медаль и за эти бои. Да и за любой другой от Дона до Старого Оскола. И за снятые по ночам мины. И за поставленные. И за проделанные проходы в минных полях и колючей проволоке. Только за то, что был сапёром.

— Но, полагаю, характер он проявил всё‑таки раньше, в военкомате, когда требовал направить его на фронт. Представляешь, насколько он был тогда убедителен, что его, маленького и худенького, направили в Московское военно-инженерное училище.

— Ему было 25 лет, когда началась война. В армии не служил – физически слабоват был, к тому же имел две брони – как электромонтажник Метростроя и как артист Театра рабочей молодёжи. А вот поди ж ты, не успели репродукторы известить о беде, как Гердт уже стоял на пороге военкомата.

Фото: архив Сергея Бережного

Кстати, большинство воевавших артистов тоже добровольцами ушли на фронт. Впрочем, как тысячи и тысячи наших людей.

Спасли медсестра и жена… главного конструктора

— Известно, что в феврале 43-го он был ранен, находился в госпитале в Белгороде, где его оперировала Ксения Максимилиановна Винсентини, жена самого Сергея Павловича Королёва, будущего главного конструктора ракетно-космических систем, который в то время был ещё в спецтюрьме НКВД.

— Видишь ли, я и сам раньше считал, что Винсентини оперировала его в Белгороде, но это не совсем так. Она, ведущий хирург Боткинской больницы, действительно «собрала» ему ногу после шести операций, но только в Москве. А в Белгороде он пробыл всего несколько дней, после чего его отправили сначала в Курск, потом в Новосибирск, а уж затем в Москву. В только что освобождённом городе ещё не было в госпитале ни медикаментов, ни даже бинтов, так что какая там операция. К тому же через месяц немцы вновь займут Белгород – генерал-фельдмаршал Манштейн был ещё тот стратег!

А в Москве ногу удалось сохранить. Но она стала короче и перестала сгибаться в колене. Потому Зиновий Гердт всю жизнь хромал, что не помешало ему стать выдающейся личностью в искусстве.

— Впервые Гердт оказался в Белгороде, когда попал в госпиталь?

— Нет, это было уже его второе появление здесь. Первый раз он попал в город утром 10 февраля, когда его полк в составе дивизии перебрасывали под Харьков. Двое суток бойцы приводили себя в порядок, а утром 12 февраля двинулись вдоль железной дороги. В районе Микояновки (напомню, сегодня это посёлок Октябрьский) произошла короткая схватка с выходившими из окружения немцами, потом ночёвка в Казачьей Лопани.

К обеду следующего дня добрались до Дергачей, короткий привал и… Не будем говорить об ошибках нашего командования, но они были, и Манштейн не замедлил ими воспользоваться. Результат – контратака эсэсовцев, полк смят, тяжело раненного Гердта вынесла медсестра Вера Веденина. Почти километр по снегу тащила на себе старлея! А встретив повозку, погрузила на неё раненого и отправила в медсанбат.

И случилось это в полдень 13 февраля, а не 12, как нередко можно встретить в иных статьях.

Я очень ярко представляю: вот стоят на окраине городка замполит полка майор Головашев и начальник инженерной службы старлей Храпинович, он же Гердт, тишиной наслаждаются, будто войны больше нет – денёк выдался солнечный, снег искрится, небо чистое… И вдруг из лесочка выползают немецкие танки. Выстрел, разрыв снаряда – и падает на снег Храпинович с перебитой ногой, зажимает окровавленное лицо Головашев. Вот тогда Гердта и привезли в Белгород во второй раз.

Фото: архив Сергея Бережного

«Ваш З.Е. Гердт – актёр»

— Гердт не любил говорить о войне, но с близкими воспоминаниями делился…

— Вот что, в частности, он поведал своему другу Эльдару Рязанову: «Лежал я в Белгороде в госпитале, была крошечная комнатка, метра два с половиной. Помещались только моя кровать и табуретка. Я должен был бы лежать в гипсе, но в Белгороде не было гипса. Никаких лекарств, кроме красного стрептоцида. И никаких перевязочных средств. Была шина. Шина металлическая, проволочная, и она выгибалась по форме сломанной ноги. А там выбито восемь сантиметров живой кости, над коленом. Вздохнуть или там чихнуть – не дай бог, я терял сознание от боли. Я не спал, потому что знал, что умру, если усну…».

— Ещё он вспоминал, что когда буквально умирал в Белгороде от заражения крови, начальник госпиталя пригласила к нему актёров Вахтанговского театра, которые как раз выступали в госпитале.

— Да, Лялю Пашкову и Александра Граве – того самого, что снялся в 1946 году в роли неудалого бойца-кроликовода Огурцова в комедии Михаила Жарова «Беспокойное хозяйство». Они были знакомы с Гердтом ещё до войны, но не узнали в измождённом лейтенанте своего приятеля. А ещё он рассказывал, что ему тогда страшно захотелось картошки в мундире, и они раздобыли целый котелок! Это в феврале‑то, в только что освобождённом городе! Но у Гердта всего‑то сил хватило лишь полкартошки съесть… А окончательно он расстался с госпиталями в 1947 году.

Такие люди – целое поколение – войной покорёженные, искалеченные, но с удивительной силой духа, стойкостью, нравственным стержнем. И какая‑то в них внутренняя интеллигент-ность, стеснительность, мудрость.

Они все были «колено-не-преклонёнными» по жизни – не ломали спину в поклоне, гордыми были, знали цену себе. Их война ведь оценила – тем, что Победой завершилась.

Фото: архив Сергея Бережного

— Была у Зиновия Гердта и третья встреча с Белгородом. Она состоялась почти полсотни лет спустя.

— Зиновий Ефимович посетил наш город в 1990 году. В музее-диораме «Курская битва. Белгородское направление» в книге отзывов написал: «Благодарю судьбу за то, что привела меня в Белгород через 47 лет. Ретроспективно этот приезд придал смысл всей моей долгой и разнообразной жизни. Есть корневое чувство причастности к главным испытаниям Родины. Таинственная гордость – негромкая за то, что все эти 47 лет хромаю не зря. Ваш З.Е. Гердт – актёр, 18 марта 1990 г.».

— Эта запись воспроизведена и в только что напечатанном в областной типографии третьем издании книги «Огненная дуга», подготовленной сотрудниками музея-диорамы.

— Это замечательно. Но я подумал ещё о «Красной книге». В неё заносят редких представителей флоры и фауны, но давно пора занести туда человека разумного, душевного, совестливого. Анна Ахматова как‑то предлагала создать общество людей, где никто никогда не произнёс бы худого слова о ближних своих. Эдакая консервация чистого воздуха. Так вот, когда где‑то появлялся Гердт, то такое общество возникало сразу же.

— Да, это будто о нём Ахматова сказала: «Всех пожалел, во всех вдохнул томленье…».

Зиновий Гердт / Фото: архив Сергея Бережного