Размер шрифта:
Изображения:
Цвет:
01 февраля 2018, 14:55
 Борис Осыков 935

Улиц прямых три. Что обнаружил «промеж Донца и Везёлки» самый юный географ

Улиц прямых три. Что обнаружил «промеж Донца и Везёлки» самый юный географ Белгород начала XX века
  • Борис Осыков
  • Белгородская правда

236 лет назад началось двухлетнее странствие «от С.-Петербурга до Херсона» русского землепроходца Василия Зуева. В «Путешественных записках…» он подробно и живо поведал о белгородских краях той давней поры.

В кибитке и пешком

Василий появился на свет 1 января 1754 года в Петербурге, в семье солдата Семёновского полка. Отец Фёдор Зуев сумел определить сына (когда тому минуло 9 лет) в академическую гимназию на «казённый кошт». Вася учился не так, как многие его сверстники из «благополучных фамилий», а так, как учатся взрослые, с трудом завоевавшие это право, – самозабвенно, упорно, стараясь не потерять ни одного дня, ни одного часа. Ни одной крупицы знаний.

Вскоре после гимназии его зачислили в экспедицию академика Петера Палласа. 14-летний подросток – это единственный случай в отечественной истории – стал землепроходцем, географом, этнографом. Работал увлечённо, обнаруживая недюжинные способности, и Паллас решил отправить его в самостоятельную экспедицию. Основной отряд ушёл на Восток, а группа Зуева двинулась на Север. В кибитке и пешком, а потом – более шестисот километров – на оленях преодолел юноша «через северную болотистую страну, тундрой называемую… до Карского морского залива, доставая первые известия о состоянии и естественных продуктах сей северной страны и северной части Уральского горного хребта». Позднее он составил и словари ненецкого, хантыйского и мансийского языков.

Возвратившийся в Петербург Зуев был направлен за границу. Слушал лекции в Страсбургском и Лейденском университетах. А в 1781– м его назначили руководителем экс­педиции в южные губернии «для наблюдений и открытий в области естественной истории». Россия уже прочно укрепилась на побережье Чёрного моря, и изучение «южного маршрута» стало делом государственного значения…

Подлинный экземпляр

В 60-е годы прошлого века я несколько месяцев работал в городе на Неве. В Ленинградском отделении архива Академии наук СССР мне выдали подлинный экземпляр «Путешественных записок Василья Зуева от С.-Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 году». Бережно листал я хрупкие страницы солидного фолианта, на титульном листе которого значилось, что издан он в Санкт-Петербурге, при Императорской Академии наук в 1787 году.

Взволнованно вчитывался в строки:

«…Старый Оскол. Город стоит при устье реки Оскольца в Оскол впадающей, на большой дороге из Курска в Воронеж: расстоянием от Курска во 124 вер., а от Воронежа во 120; в нём всех церквей девять, в том числе четыре каменные; казённого строения три корпуса для городничего и присутственных мест.

15 дня Августа 1781… Селенье иначе называемое Маячки, от Зоринского яму в 35 верстах отстоящее, оно стоит при вершине реки Ворсклы, склоняющейся в полдень. Хотя уже было поздно, однако в надежде хорошей погоды отправились мы далее к Белгороду и после немало о том сожалели, потому что ночь выпала такая холодная, что термометр стоял близко точки замерзания; мы, не довольно того, что всю ночь бились на таком холоду, под утро насилу ещё могли найти квартиру, где б пристать и отогреться. В прочем места к Белгороду подымались выше, и хотя ровны, но дорога по причине своей узкости была весьма дурна, так что у повозок моих колёса немало попортились. На пути переехали мы два ерика в глубоких долинах к Северскому Донцу текущие. Земля здесь была чернопещаная, под которою лежит толстый слой красноватого песку с суглинком, а под оным мергель. Чем ближе к городу подъезжали, тем становилось пещанее. Наконец приехали в Белгород».

Строение в городе нехорошее

«(16 дня Августа 1781.) Белгород, бывший прежде Губернский город, ныне по открытии Курскаго наместничества зделанный уездным, стоит в пространной долине при впадении реки Везёлки в Северский Донец. Разстояние его от нынешнего Губернского города по большой Московской дороге 137 вер., а от Харькова 76. Положение его весьма хорошее, потому что в открытой сей скатистой и сухой долине нет никаких неудобств, которыя б жителям или препятствовали строением распространяться, или б в житии причиняли какия‑нибудь беспокойства: место под городом высоко и от наводнения безопасно; более пещаное, нежели глинистое, не делает в городе никогда грязи; сверху и снизу по Донцу защищён от сильных ветров довольно высокими меловыми горами.

Река Донец, которая здесь течёт от Севера к Востоку, шириною будет сажен десять, а Везёлка сажен семь или восемь, обе глубоки однако местами… По обеим рекам выше и ниже имеются мучные с просяными толчеями мельницы, которые ещё и более в реках останавливая течение, по ежегодному в их от наносного на дне илу приращению, делают их отчасу мельче…

Город хотя стоит на одной стороне промеж Донца и Везёлки, выключая пригородных слобод за Донцом лежащих, однако по причине бахчей, кои все по другую сторону Везёлки находятся, имеется много… через неё мостов и сверх того два для конной езды. Лесу в близости города нет ни на горах, ни по долинам, а только около речек есть мелкие кусты берёзника и ивок. Строение в городе по большей части деревянное, нехорошее, снаружи вымазанное глиною и выбеленное… Улиц прямых три, ведённыя вдоль сего города смотря по течению реки Везёлки, между собою параллельны; равным образом и пересекающие их другие также прямы, но пустоши и прогалины между дурно построенных домов и самих собою весьма худых и старых, отнимают хороший вид у города, искажают положение места и делают весь город подобным разорённому и будто из одних развалившихся хижин состоящему…

Церквей восемь каменных и три деревянных; сверх того два деревянные монастыря, из коих в мужском две каменныя церкви, а в женском одна. К числу обывательских городских домов причисляются и пригородныя три слободы, Жилая, Новосёловка и Августова…Число дворов простирается более 1650, в том числе каменных десять и две богадельни. Посреди города находятся купеческие деревянные лавки до семидесяти, а по городским пустошам обитают в палатках цыганы.

Публичного строения: каменный богатой Архиерейской дом, в коем жительствует преосвященный Епископ Белгородский и Обоянский, духовная Консистория; деревянныя: губернская канцелярия, в коей ныне помещены уездные суды и архивы, кладовыя каменные две, городовой магистрат, баталионныя канцелярия; хлебной и соляной магазейны и артиллерийский двор.

Жители суть купцы числом 427, мещане 1327, однодворцы 508, крестьяне 83, малороссияне 321 и цыган 89 человек; сверх того в особо поселённой в трёх верстах от города слободе ямщиков 199 душ…».

Название от меловых гор

«Меловыя горы, от коих думаю и Белгород получил свое название, лежат здесь повыше города по Донцу версты с полторы и ничем не отличны от тех, кои я описывал в Курске; они составляют правой берег реки Северского Донца и простираются, сколько я видел, вёрст на пять крутою скалою, из голаго мелу с верху до низу состоящею…

21 дня Августа отправился я из Белгорода в Харьков. При выезде из города переехал я реку Везёлку мостом, которая хотя берётся отсель недалеко, однако по причине впадающих в неё нарочитых речек, наипаче близ города Гостёнки, разширяется знатно, хотя глубина впрочем везде одинакова, малая и дно от наносу имеет иловатое; с правой стороны Донца при конце города впадает она двумя усьями, оставляя посреди небольшой островок, весною водою подмываемый, где стоит и мельница мучная и толчея для толчения проса. Течением своим она пресекла продолжение по Донцу меловых гор и мы по другую ее сторону должны были далеко отлогим полем подыматься, покудова выехали на равную им вышину, так что после с высокого сего места, не щитая случавшихся по дороге долин, дважды надо было опять опущаться.

На сём впрочем безлесном разстоянии проехали мы много постоялых дворов и небольшую речку Топлянку в Донец текущую. За пятнадцать вёрст от города были границы белгородского уезда и Курского наместничества, от коих в 9 верстах первое село… было Черемошное. Оно лежит на косогоре в виду Северского Донца, от которого до самого почти жилья простираются заливы и небольшие озёрка. В нём переменяя лошадей тотчас отправились мы далее до малороссийской слободы Липец в 20 вер. отсель на реке Харьков стоящей, которая вершиною своею выходит отсюда недалеко».

Без дозволения начальства

Позже, уже в Москве, в Ленинской библиотеке, прочёл я зуевские письма и донесения о путешествии. В одном из писем – от 30 августа 1781 года – он с горечью рассказал о самодурстве харьковского генерал– губернатора, который посадил молоденького столичного адъюнкта… на гауптвахту и всячески над ним издевался. Ещё письмо: Зуев слёзно просит выслать задержанное жалованье, «без оного» продолжать путешествие и работу «едва ли возможно»…

По возвращении в северную столицу Зуев с большим увлечением принялся обрабатывать собранный в длительном путешествии богатейший материал. И вдруг в 1784– м президент Академии наук, приятельница и сподвижница Екатерины II Екатерина Дашкова объявила указ:

«…адъюнкта Зуева из академической службы исключить и сие, записав в журнал, ему объявить. Сие будет служить примером тем юношам, которые содержатся и обучаются за счёт Академии и да отвратит их от неблагодарности, яко от гнуснейшего в человечестве порока».

А вся «вина» адъюнкта состояла в том, что он позволил себе принять участие в работе комиссии по учреждению народных училищ «без дозволения на то начальства». Истинной же причиной немилости стала серьёзная размолвка Дашковой с академиком Палласом, научным наставником Зуева.

Впрочем, вскоре властная госпожа президент поостыла, и Палласу удалось добиться отмены несправедливого указа. Но чего стоили минувшие недели Василию Фёдоровичу! Да и Дашкова сохранила неприязнь к чересчур самостоятельному адъюнкту – указ отменила не она, а императрица. И всё‑таки в 1787-м, в год выхода из печати «Путешественных записок…», Зуева произвели в академики и присвоили учёную степень профессора естественной истории…

Напряжённая научная работа, нелёгкая жизнь путешественника, лишения и унижения, а их было в избытке, – всё это подорвало силы молодого, талантливого и деятельного учёного. Он умер, когда ему было всего лишь сорок – «зело простыл» во время очередной экспедиции.

А Петер Паллас пережил своего ученика. И в 1795-м, можно сказать, продолжил начатое им – изучал флору Валуйского и Бирюченского уездов.

Ваш браузер устарел!

Обновите ваш браузер для правильного отображения этого сайта. Обновить мой браузер

×