Без трёх минут весна. Как работающий в котельной белгородец создаёт поэтические миры

Вообще о том, что он пишет стихи, мало кто знает – даже друзья и знакомые. Я и сам узнал совершенно случайно. Но первое же его стихотворение буквально поразило меня нестандартностью форм и образов.

Мало в рифму, надо в душу

С Геннадием Цыгулёвым мы познакомились во время работы. Оператор одной из белгородских телерадиокомпаний всегда отличался добродушием и весёлостью. Крупный, высокий и абсолютно неконфликтный. Когда вместе ехали в командировку в дальний район, Цыгулёв что‑то сосредоточенно писал. Однажды спросил, что пишет, и он показал стихотворение. И с первых же строчек я почувствовал, как это стихотворение прямо‑таки берёт за душу:

Мы сгинем на страницах соцсетей.
Уйдём, оставив лайки и репосты.
Заполнят виртуальные погосты
Могилки оцифрованных людей.

Ещё нам долго будут рассылать
На дни рожденья промо и подарки.
Но ботам не ответят аватарки.
Ведь им на то, по сути, наплевать.

Окончится сознания полёт.
Уйдут сомненья, страхи и тревога.
И, может, наконец‑то
встретим Бога.
А может, нет. Кому как повезёт…

Когда спросил, где ещё можно почитать его стихи, с удивлением узнал, что, оказывается, нигде. Тогда стал требовать дать почитать ещё. И каждый раз поражался образам и темам.

Надо ещё шлифовать

Геннадий Цыгулёв родился и вырос в Белгороде. Окончил 31-ю школу. И сразу после неё пошёл работать в котельную, где трудится и по сей день. Правда, при этом всегда совмещает эту работу с другими, более творческими.

А на мой вопрос, почему он нигде не публикует свои стихи, Цыгулёв ответил:

«Я по натуре перфекционист. У меня чашечки на полочке должны ровнёхонько ручками в одну сторону стоять. Это красиво, и тогда у меня душа спокойна. Что касается моих стихов, то, как я считаю, они недостаточно отшлифованы, не доведены до уровня совершенства, которого мне хочется достичь. Я всегда чем‑то недоволен, потому стихи пока просто лежат, может быть, ждут своего часа».

В виде исключения

Попросил рассказать о себе.

«Родился в Белгороде, – говорит Геннадий. – Своё крещение не помню, так как обряд проходил без моего ведома и в раннем возрасте. Но поскольку родители утверждают, что крещёный, то факт можно считать состоявшимся. И я очень сильно люблю читать. Начал читать рано. Меня мама записала в детскую библиотеку в пять лет. Пришли туда, а ей говорят: у нас только со школьного возраста можно детей записать. Как семь лет исполнится – приводите».

Мама взмолилась, мол, дома все книжки перечитал, на него не накупишься, пожалуйста, запишите в биб-лиотеку! Записали в виде исключения. Для меня каждый поход туда был счастьем. И это ощущение, что буду читать, непередаваемо. Сколько себя помню – всегда читал.

Старший мужик в семье

«В 1991 году окончил школу и… не поступил в «Технолог». Отец мой умер, когда мне было всего пять лет. Очень рано ушёл из жизни и мой дедушка. И так получилось, что у меня остались бабушка, мама и младший брат, с которым разница у нас аж в 14 лет!»

И я – старший мужик в семье. Потому устроился работать в котельную учеником электрика, где и тружусь уже три десятка лет.

Два важных правила

«В школе пытался что‑то рифмовать, – вспоминает Цыгулёв. – Просилось само. Потом благополучно забылось. И вообще, всё шло этапами, как и жизнь».

В середине 90-х в моей жизни случилась «театралка». И это был совершенно иной этап. Молодёжный театр Петра Харлова. Я пришёл с широко открытыми глазами, мне так понравилось! Меня это захватило. И я отдал театру восемь лет своей жизни! Поучаствовал в нескольких постановках. Особенно нравились «Цилиндр» по пьесе Эдуардо де Филиппо и по комедии Карло Гольдони «Кьоджинские перепалки».

Харлов много дал. Но самое главное, он дал два правила, которые я перенёс и на жизнь. Первое: выходя на сцену, кайфуйте. Играйте не для кого‑то, играйте для себя. И тогда вам будут верить. И второе: он сказал, что театр – это всегда о любви. Всегда!

Ну вот, проецируя это его высказывание, я вывел, что вся наша жизнь – о любви. Всегда. Кто‑то любит творить, кто‑то печь или есть булочки, а кто‑то убивать. Но всё равно – это любовь. Это чувства, страсти. И хорошим чувствам нужно отдаваться. Это правильно.

Всегда про любовь

Цыгулёв нетривиален во всём. Даже во взаимоотношениях. Со своей женой Оксаной он познакомился в «театралке», и вот уже 20 лет они вместе. Рассказывая, чем покорила сурового парня девушка, Геннадий улыбается:

«Я понял, что это моя женщина, когда в 90-е годы, во время хронического безденежья, она мне подарила не носки, не пену для бритья, а полное собрание сочинений Владимира Высоцкого. И я взял в руки книги и понял: с ней я буду. Так и получилось».

Когда поэт говорит, что всё в этой жизни о любви, он даже своё видение любви описывает:

Коснулись руки у двоих.
Коснулись руки.
И мир испуганно затих.
Исчезли звуки.

Сбежали запахи, цвета.
Померкли краски.
Их заменяла чистота.
Слетали маски.

Взвинтивши стука частоту,
На мегагерцах,
Боясь сорваться в пустоту,
Металось сердце.

Амур, Эрот и Купидон
Подняли луки.
И тетивы раздался стон.
Коснулись руки...

Окошко в жизнь и поэзию

Рассказывая, как рождаются его стихи, поэт из котельной обдумывает каждое слово. И говорит нетороп-ливо, медленно:

«Что‑то должно тронуть. Это может быть настроение, природа, душевное состояние, гнев, влюблённость. И это настроение складывается в слова. Рождается одна строчка или рифма. И обрастает стихотворением, как кристалл медного купороса растёт. Начинается с одного маленького кристаллика и разрастается».

А иногда вспыхивает моментально. Отпечатывается. К примеру, сидел я дома 28 февраля. Смотрю, а на часах без трёх минут полночь. То есть три минуты до весны. И сама мысль, что через три минуты весна, обожгла, засела во мне. И стали сами собой складываться строки. Написал стихотворение «Уже без трёх весна», положил смартфон и с чувством выполненного долга уснул.

Интересуюсь, когда начал писать серьёзно.

«Когда стал работать оператором в котельной и одновременно на телевидении. Пытался и раньше писать, но бытовуха всё давит. Не даёт проявить творческое начало. А вот когда едешь в дальнюю командировку, два–четыре часа в дороге, и мимо тебя плывут поля, леса, деревушки… Настроение лирическое. Смотришь в окно, молчишь, размышляешь. И это окошко автомобиля стало своего рода окошком и в жизнь, и в поэзию, окошком, давшим импульс писать стихи. Или отдушиной, что ли».

Алиса в стране чудес

А ещё поэт из котельной приоткрывает своё окно с видом на мир. Иногда фантастический и даже сюрреалистический. Но не просто так, а потому что воспитывает дочку Алису и любит Льюиса Кэрролла.

Тихо дрогнули ржавые стрелки,
И закончилось время для чая.
Старый Шляпник у битой тарелки
Рюмкой водки финал отмечает.

Заяц Мартовский был ему другом,
Но не вспомнить сейчас его имя.
Чаепитие бродит по кругу,
Да участники стали другими.

Обернулись игральной колодой
Гости все с королевского бала.
Их забросили в урну у входа.
Вот и всё. Королевства не стало.

Сон теперь этот необитаем.
Гриб рассыпался, сдохла Улитка.
Над разбитым Шалтаем-Болтаем
Скалит зубы кошачья улыбка.

Удивительно, но сказочное в мирах белгородского поэта невероятно органично соединено с реальным. И стихи его перекликаются с современной жизнью, со всеми её ботами и соцсетями. А языческие боги мирно соседствуют с мегагерцами. Но главное, эти стихи заставляют задуматься. О многом. А это и есть суть поэзии.