Размер шрифта:
Изображения:
Цвет:
19 мая 2021,  10:08
 816

Ходили в поход на Харьковскую гору

«Белгородская правда» продолжает публиковать воспоминания краеведа Александра Крупенкова о Белгороде

Ходили в поход на Харьковскую горуАлександр Крупенков
  • Белгородская правда
  • Белгородская правда

С прошлого номера в «Белгородской правде» выходят мемуары «Мои воспоминания о Белгороде» Александра Николаевича Крупенкова. Записи в архиве мужа обнаружила вдова краеведа Тамара Юльевна Крупенкова. Эти уникальные материалы нигде ранее не публиковались.

Редакция искренне благодарит родственников белгородского краеведа за возможность первыми познакомить своих читателей с неизвестным прежде наследием Александра Николаевича, которому в этом году исполнилось бы 70 лет. Из уважения к памяти автора тексты публикуются без редакционной правки.

Улица Литвинова

Улицу Литвинова я считаю своей родной улицей, потому что живу на ней вот уже скоро полвека, с 10-летнего возраста. Когда‑то она называлась Кладбищенской, теперь – Белгородский проспект, но для меня она навсегда останется Литвинова, так же как и для всех моих сверстников, выросших на ней.

В 1960–70-е годы улица Литвинова очень отличалась от нынешнего Белгородского проспекта. Тогда она во многом сохраняла ещё свой довоенный и даже дореволюционный вид. Проезжая часть заасфальтированной улицы была чуть ли не наполовину уже, чем сейчас. С обеих её сторон тянулись в основном одноэтажные старинные купеческие и мещанские дома с приусадебными участками. В нашем квартале по чётной стороне улицы выделялись только два больших дома: наш – трёхэтажный на углу с улицей Красина (ныне – Николая Чумичова. – БП) и пятиэтажный жилой дом с библиотекой имени Гайдара на первом этаже на углу с улицей Танкиста Попова. Между этими домами располагались пять или шесть одноэтажных кирпичных домов дореволюционной и довоенной постройки. В первом из них от библиотеки Гайдара жил священник единственной в то время действующей кладбищенской Николаевской церкви, получившей в начале 1960-х годов название Николо-Иоасафовский собор. Я и сейчас хорошо представляю этого батюшку, сидящего в рясе перед домом на деревянной лавочке и с добродушным взглядом приветливо здоровавшегося с прохожими. Как я узнал потом, этот дом служил для приёма Курско-Белгородского архиерея, когда он приезжал из Курска в Белгород по службе или по другим делам. Дом был не частным и на законных основаниях принадлежал Церкви. Этот «архиерейский дом» выделялся среди других домов в нашем квартале: стоял на высоком фундаменте, выглядел всегда аккуратным и ухоженным. Как жаль, что не сохранилось даже фотографии этого дома. Спустя десятилетия я пытался через старых знакомых, проживавших в нашем квартале, разыскать потомков этого священника, чтобы взять у них, возможно, сохранившуюся фотографию дома для публикации ее в «Истории Белгородской епархии». Мне сказали, что на Харьковской горе живёт его внук, но никто не знал ни адреса, ни фамилии. Так мне и не удалось разыскать его.

Парк Ленина Парк Ленина / Фото: из коллекции А. Крупенкова

В других старых домах на этой же стороне нашего квартала жили семьи Петровских, Вдовенко, Володченко, у которых дети были моими сверстниками или на год–два старше. Мы учились в одной школе № 9, а с Сашей Петровским даже в одном классе.

На противоположной стороне квартала было только одно большое здание – трёхэтажный Дом пионеров, перед которым на месте нынешнего памятника митрополиту Макарию стоял типовой фонтан, такой же, как в сквере на пересечении проспекта Ленина и улицы Чернышевского (сейчас Свято-Троицкий бульвар и улица 50-летия Белгородской области. – БП) и в других местах города. С восточной стороны от Дома пионеров до конца квартала тянулась высокая глухая кирпичная стена старинных воинских казарм. Эти бывшие казармы, в которых теперь размещались военные ремонтные мастерские, ограничивали примерно третью часть всего квартала от улицы Литвинова до Народной (Народный бульвар. – БП) и от улицы Красина до Дома пионеров и спортивной площадки средней школы № 9. На этой спортплощадке, которая сохранилась в переоборудованном виде до сих пор, школьники играли в футбол, и мяч часто перелетал через стену в воинскую часть, но всегда кто‑то из находившихся там отфутболивал его обратно. Что находилось в этой воинской части, не знали не только мы, дети, но и взрослые. Только иногда поздно вечером видел я, как открывались тяжёлые железные ворота со стороны улицы Красина и в них заезжали огромные военные грузовые машины, кузова которых были покрыты зелёным брезентом цвета хаки.

С западной стороны от Дома пионеров до угла стояли каменные дореволюционные дома: три небольших одноэтажных и один двухэтажный на углу улиц Литвинова и Танкиста Попова. Их все снесли в конце 1990-х годов перед началом строительства нового многоэтажного дома.

Строительство Дома Советов Строительство Дома Советов / Фото: из коллекции А. Крупенкова

Через улицу Красина по нашей стороне улицы Литвинова тянулись неказистые одноэтажные старинные домики. Ничего интересного они собой не представляли, кроме авиловского дома. Этот дом – третий от северо-восточного угла улиц Красина и Литвинова – в старые времена принадлежал белгородцам Авиловым. Одни из них были купцами, другие – мещанами. Жили члены этой коренной белгородской династии в собственных домах в разных частях города, а одна из семей – здесь, на улице Кладбищенской. Дом их был добротный, выложенный из красного кирпича, фасадом выходил на улицу. Вход с красивым кованым навесом располагался посредине, слева и справа от него имелось по три окна. Потомки Авиловых долго жили в этом доме и в советское время, кажется, до 1990-х годов. Одну из них – Надю Авилову, которая была на три-четыре года старше меня, я знал. В ноябре 2008 года жильцов из дома выселили, в декабре разобрали крышу, а полностью авиловский дом снесли в начале 2009 года. Один мой знакомый рассказывал, что люди, проживавшие в этом доме, всю жизнь мечтали выехать из него и поселиться в благоустроенной квартире, а когда дождались выселения, плакали. Так им было жаль покидать дом, в котором они прожили всю жизнь и который вот-вот будут ломать.

Во втором доме от северо-западного угла улицы Воровского (ныне улица Князя Трубецкого. – БП) и Литвинова жил наш знаменитый поэт Виталий Степанович Буханов. В 2006 году я познакомился с его вдовой Анной Петровной. Она мне много рассказывала о своём муже: о том, как Виталий вернулся с войны, учился в 35-й железнодорожной школе, жил сначала в интернате при школе, а потом снимал у них на Литвинова квартиру, где они познакомились и поженились. Виталий Степанович Буханов стоял у истоков белгородской писательской организации, автор многих поэтических сборников. Он безвременно ушёл из жизни в 1965 году и был похоронен вместе со своей сестрой Диной Степановной в один день и в одной могиле. Сейчас на могиле поэта стоит простенький памятник из «крошки». На плите выбиты слова: «Он жил любовью к своей Родине, её лесостепным и холмистым просторам и навсегда остался её частицей. Русский поэт Виталий Буханов. 16.VI. 1926 – 24. XI. 1965».

Друг Виталия Степановича, известный поэт и наш земляк Владимир Фёдоров, в одном из своих стихотворений писал, обращаясь к белгородцам:

Одну из новых улиц вы
Бухановскою назовите.

Нет в Белгороде до сих пор улицы в честь классика белгородской литературы. Нет в городе и памятника Поэту. Думается, что если когда‑то белгородцы решат, наконец, воздвигнуть ему достойный памятник, то самым лучшим местом для него была бы площадка перед новым многоэтажным домом на улице Литвинова, где находился дом его жены, в котором Виталий Степанович прожил дольше всего.

Мемориальная доска на доме, где жил Александр Крупенков Мемориальная доска на доме, где жил Александр Крупенков

Школа

После переезда в Белгород я стал учиться вместе с моим братом Юрой в 4-м классе средней школы № 9. Школьные годы мне особенно не запомнились. Как и все советские дети, ходил на уроки, был пионером, а вот в комсомол не вступил. Не то чтобы не хотел – не предлагали. А мне это и не очень было надо. Так и окончил школу, на удивление всем, не комсомольцем.

9-я средняя школа и в то время была одной из старейших в Белгороде. До Октябрьской революции в ней располагалась женская гимназия, потом педагогический институт и техникум. Но мы, ученики, ничего этого не знали. Преподавали нам историю древнего мира, Средних веков, историю СССР и мировую, но вот о прошлом Белгорода и области никто из учителей ничего не рассказывал. О науке краеведении мы и слыхом не слыхивали. По этой же причине никто из нас ничего не знал о своих предках дальше дедушек и бабушек.

На уроках биологии, помню, несколько раз ходили заниматься на станцию юных натуралистов. Она размещалась на том месте, где сейчас находится городской Дворец творчества детей и подростков имени Н.Ф. Ватутина, и занимала довольно большую территорию: от нынешнего госпиталя по улице Садовой до улицы Мичурина, включая современный 32-й лицей. Большая часть территории станции была засажена яблонями и другими фруктовыми деревьями, а на том месте, где теперь главная площадка перед главным входом Дворца творчества, находились различные деревянные одноэтажные постройки. В самой большой из них располагалось несколько классов, в которых проводились практические занятия по биологии. На них я помню только, как мы в микроскопы рассматривали какие‑то зёрнышки. А ещё во дворе стояли клетки с кроликами, и мы сквозь решётку кормили их травой.

Помню, как в 5-м или 6-м классе ходили в поход на Харьковскую гору. В то время она не была ещё застроена. Только высокая трава, колючки, кусты. У подножия горы – раскопанные огороды местных жителей. Карабкались мы на гору часа два, с остановками, привалами. Добрались примерно до места, где сейчас располагается Пушкинская библиотека-музей. Дальше не полезли – выдохлись, не было сил. Расположились где‑то на пустыре, покушали, поиграли и назад. Домой пришли усталые, но довольные – были в походе!

Ещё нас, школьников, водили на производственные экскурсии в горпищекомбинат, который находился за высокой каменной оградой и занимал угловую часть квартала по улице Танкиста Попова и Народной, там, где сейчас находится универмаг «Белгород». Нас водили по цехам, где делали конфеты, печенье, лимонад, и мы наблюдали за процессом их изготовления. На комбинат мы все очень любили ходить, и никто не пропускал экскурсии сюда, потому что работницы комбината всегда угощали детей конфетами, пряниками, газированной водой с сиропом и даже мороженым.

Почти все мои одноклассники и сверстники ходили в различные кружки в городской Дом пионеров на улице Литвинова. Я записывался во многие кружки: авиамодельный, радио, ещё какие‑то, но долго в них не задерживался. Похожу неделю–другую или месяц и брошу. А мой брат Юра как увлёкся в четвёртом классе авиамоделизмом, так и занимался им много лет. Уже окончил школу, работал, а всё продолжал ходить в Дом пионеров. Стал кандидатом в мастера спорта по авиамоделизму, был правой рукой руководителя кружка Александра Петровича Побийпечь, а после него и сам несколько лет по вечерам преподавал. В 2008 году мой знакомый с местного телевидения «Мир Белогорья» Сергей Рудешко переписал мне на диск десять передач «Летописи Белогорья» – кинохроники 1950–60-х годов. Один из сюжетов за 1962 год назывался «Наше счастливое детство». В нём показывали, чем занимаются дети в Белгородском городском Доме пионеров, и на экране я увидел крупным планом своего брата Юру в вельветке, с пионерским галстуком на шее и авиамоделью в руках. От неожиданности я даже не поверил – он ли это? Ведь прошло уже более 45 лет! Можно и ошибиться. Но когда я показал этот кадр брату, он сразу же узнал себя. «Конечно я, – сказал он. – Вон и на крыле модели написано: ЮК-1 – Юрий Крупенков, а цифра 1 – это моя первая модель».

В школьные годы у подростков очень популярной была игра на деньги «в буца». Участники этой игры скидывались по одной медной монете (1, 2, 3 или 5 копеек), складывали их одну на другую посредине отчерченной линии и с расстояния 10–15 метров кидали круглый плоский свинцовый «буц», чтобы разбить кучу. Тот, кто попадал, и монеты разлетались, тот первым начинал выбивать монету, то есть бить «буцом» по её краю, чтобы она перевернулась на другую сторону. Если монета переворачивалась, игрок забирал её и получал право выбивать следующую монету. Находились такие виртуозы, которые переворачивали все монеты и забирали весь кон, не дав другим участникам ни разу даже ударить «буцом». Если же у кого‑то монета не перевернулась, что бывало чаще всего, или он просто промахнулся, то уступал очередь следующему игроку. Проигравшиеся полностью выбывали из игры и становились зрителями. Победителем становился тот, кто обыграл всех и выиграл больше всего денег. Играли «в буца» обычно за школьным забором, чтобы не видели учителя, так как игры на деньги строго запрещались, за них гоняли, наказывали, вызывали родителей в школу.

А иногда играли в «пристеночек». В этой игре принимали участие обычно два человека, хотя можно было играть и втроём, и вчетвером. Один ударял монетой об стенку, она отскакивала и падала на землю. Второй проделывал то же самое, причём старался, чтобы его монета легла ближе к первой и можно было достать большим и указательным пальцем одной руки обе монеты. Если это получалось, то игрок забирал их. И так играли до полной победы, пока у противника не оставалось ни копейки денег.

Здание военкомата Здание военкомата

В 9-й школе я учился до 1966 года. А после 8-го класса несколько классов, в том числе и наш, из‑за перегруженности расформировали, и учащиеся разошлись кто куда. Кто пошёл работать, кто поступил в профтехучилище, кто перешёл в другую школу. Мой брат Юра, всегда любивший технику, устроился учеником слесаря по ремонту счётно-пишущих машин на прибороремонтный завод, который тогда располагался по улице Танкиста Попова на территории нынешнего сквера перед памятником С.С. Косенкову. А я перешёл в 1-ю среднюю школу, где и заканчивал 9-й и 10-й классы. Но в памяти осталась больше 9-я школа. Там остались мои старые одноклассники, с которыми я продолжал дружить. До сих пор поддерживаю дружеские отношения с Мишей Солодовниковым, с которым мы и в школе, и лет двадцать после её окончания были друзьями не разлей вода. Многих моих одноклассников, к сожалению, уже нет в живых. Первым ушёл из жизни Шурик Синегубов, проживавший в «Скороходе» (трёхэтажный дом с обувным магазином «Скороход» на северо-восточном углу улиц Фрунзе (сейчас улица Преображенская. – БП) и Кирова). Я у него часто бывал дома в гостях. Он разбился на мотоцикле. Потом не стало Жени Левицкого, Саши Петровского, Олега Днепровского. Когда я бываю на кладбище в Ячнево, всегда подхожу к могиле Олега, похороненного вместе со своей бабушкой Труновой за храмом с левой стороны аллеи. Слышал, что его бабушка была женой легендарного белгородского комиссара Михаила Епифановича Трунова, расстрелянного в 1919 году. Но это не точно.

Конец второй части. Часть первая опубликована в номере «Белгородской правды» от 6 мая 2021 года.

Продолжение – в следующем номере.

Фото Павла колядина и Натальи Малыхиной

Ваш браузер устарел!

Обновите ваш браузер для правильного отображения этого сайта. Обновить мой браузер

×