Громких словес пост
Для меня фестиваль стал одним из тех событий, которые не забыть и не развидеть. Несколько лет назад я случайно-неслучайным образом заскочила на хвост уходящего поезда легендарного калужского фестиваля «Пустые холмы», куда приехали 60 тыс. человек. Это была точка невозврата. Буквально распахнулись врата в параллельную вселенную. Я и помыслить не могла, что вокруг меня, не где‑нибудь в другой эпохе, а в моей стране, которую я видела в балабановских красках, живут другие люди. Они отказались от офисно-кредитного рабства и научились что‑то делать своими руками. Они построили автономные поселения. Они изучают науки и религии. Они развивают огромный пласт альтернативной культуры. Они играют такую музыку, которая вытеснила Radiohead из плеера и под которую не стыдно и умереть. У них не падает рубль и не растёт доллар. Короче, я уверовала.
По всей стране – несколько десятков таких фестивалей, от эпохальных рейвов «Систо-Палкино» до некогда невероятных по культурному вкладу «Движения» и «Архстояния». В прошлом году психоделическая волна подкатила совсем близко – к Воронежу. И вот наконец у нас, где не было ничего выше алкогольно-бардовского угара и лубочного разухаба, свершилось, друзья. Настоящий, живой, не с верхов, а из гущи народной жизни, этнический с лёгким налётом психоделичности фестиваль «Чакра», сделанный руками тех самых, других. Тут я салютую фейерверками, бью в литавры и в изнеможении падаю на пол. На траву, точнее.
Карманный Вудсток
Так мы ласково окрестили его в междусобойчике. Резиновые сапоги и купальник, финики и кофе, бумага для рисования, браслеты, шерстяные носки, барабан. В общем, что‑то такое разномастное мы покидали в рюкзаки, их – в газель, следом – свои изнеженные тела и покатили в лес.
«На дорогу – 40 минут, выезжаем в девять, максимум в половину одиннадцатого будем! – сообщаю Соне. Соня Белка-Ореховна – организатор и верховный жрец, человек из другого измерения. По силе личности – нечто сопоставимое с Везувием: ошеломительная энергия, но обузданная и направленная на созидание».
«Значит, раньше часа не ждать», – усмехается она.
Мы приезжаем в два. Грузовая газель – вообще соблазнительная штука. Тут же возникают три жёлтые табуретки, требующие забрать себя с Болховца, генератор, машущий белым флагом из Зелёной Поляны и колонки, нетерпеливо ждущие на Мичурина. Мы катим по городу, иногда глохнем и не забываем разглагольствовать о метафизике. Уезжаем с новым попутчиком и ещё грудой каких‑то незапланированных тюков. Оттуда топорщатся цветные ленты, фонари, краска, подушки – всё делается своими руками, энтузиазмом нескольких людей, которые не ждут денег за работу и бог знает почему в это вкладываются.
Тут главное – вовремя расслабиться
В самом начале Соня сказала: «Мы всему говорим «Да». У нас не может не хватить стройматериала для сцены – значит, она просто должна быть поменьше. У нас не может быть лишнего стройматериала – значит, мы мастерим что‑то ещё». Получай удовольствие от процесса со всем его упорядоченным хаосом, внезапностью, приходящими и уходящими людьми. Иначе – взорвёшься.
А я везу картины для галереи под открытым небом и радуюсь собственной безупречности: у меня всё с иголочки, списки готовы, картины подписаны, всё по полочкам. Я ещё не знаю, что оставила дома все монтажные материалы для галереи, а потому просто балдею от солнца и отсутствия обещанной грозы. И в этом суть. Just keep in the moment. Это потом я отдам ключи незнакомцу, чтобы он добыл весь материал из моего дома. Это потом я буду монтировать галерею после захода солнца при свете фонарей. И всё успею, потому что не одна, мне помогут и свои и, в общем, случайные люди. Всё потом и всё будет. Всему говори «Да».
Жизнь в лесу
Она такая. С мокрыми ногами и холодным носом. С ледяной рекой вместо душа. С занозами в босых пятках. С чаем, в котором плавают травинки. С соловьями и лягухами перед сном и на рассвете. Со звёздами-жирнягами на просторном небе. С шестичасовым сном.
Что ты скажешь стихии? Кто ты ей такой? Разувайся и топчи траву под жарким солнцем. Подставляй его лучам лицо – пусть нос сгорит и облупится. Слушай песни соловья и гадай, в каком размере он поёт, есть ли слабые доли. Не ходи по берегу, ныряй с головой, эта растрёпанная причёска всем к лицу. Комары – жуткие монстроиды, зато неподалёку в лесу бродит косуля.
В городе, на большой земле, мы все такие чёткие и жутко деловые и ответственные. Довериться течению, позволить случаю руководить тобой? Это так трудно, ооо! А на самом деле – блаженство. Просто не сопротивляться потоку. Пошёл в палатку – в спину ударил фрисби, значит, надо сыграть. После фрисби ребята зовут пить чай – не отказывайся, присядь к огню. Рядом началась лекция – навостри ухо, может, это для тебя?
Это так не похоже на городской ритм, где в голове есть строгий список дел и ты топаешь напролом, не позволяя чуду случиться – оно просто отскакивает от твоей цельнометаллической оболочки.
Пространство фестиваля гипернасыщенно и в то же время расслабленно. Каков ты – таков будет твой сценарий. Рассказы двух людей едва ли пересекутся.
На ровном песке с утра занимаются йогой. Под соснами, на траве люди слушают лекции о травах, здоровье, еде и психологии. Чуть поодаль вырезают ложки, что‑то плетут из ниток, рисуют красками и песком. Совершенно счастливые дети танцуют, мастерят, валяются в гамаках и качаются на качелях. Примерно то же самое делают взрослые.
Любой костёр – не приватный, а дружелюбный, где ты не гость, а свой человек. И чашка чая для тебя найдётся. И обед.
Танцы под луной, странная музыка, где этника переплетается с электроникой, народные импровизации с роковыми гармониями, экзотичные ситары и сазы выводят инопланетные мелодии. Сон под барабанные медитации.
В воздухе разлито волшебство. Люди похожи на старых знакомых, с которыми легко. Происходят чудеса и необъяснимые встречи. Даже есть не хочется, а силы зашкаливают, настолько место насыщенно.
Есть такое несловарное слово togathering. Я не могу адекватно перевести его на русский. Что‑то вроде совместность. Содеятельность. Сотворчество. Единство частей одного целого. Вот этот самый тугезеринг бесценен.
Мне удаётся словами описать довольно мутные вещи, например, почему мне нравится фиолетовый и не нравится коричневый. Но, зазывая друзей на фестивали, мне сложно сказать что‑то, кроме: «Приезжай, сам всё поймёшь». То мироощущение, то состояние духа, тот способ взаимодействия с миром – едва ли возможно поймать и прочувствовать другим образом. Зато можно сохранить и пронести с собой в обычную жизнь.
