Чтобы узнать ответ на этот вопрос, нам придётся совершить путешествие в глубь веков. Так уж получилось, что в общеславянском языке не существовало звука [ф]. Большой беды в этом не было. Обходятся же до сих пор испанцы без звука [ж], а, скажем, японцы называют русскую примадонну не иначе как Арра Пугачёва, потому что [л] в их языке отсутствует. Вот и наши предки долгое время жили, не подозревая о существовании фонемы (т. е. звука) [ф].
Для интереса попробуй открыть словарь русского языка на букву Ф и отыскать там хотя бы одно исконно славянское слово. Ты их попросту не найдёшь! Кроме звукоподражательных слов и междометий «фыркать», «фу», «фи», все остальные – заимствования. С тем же самым явлением ты столкнёшься и в литовском языке, где тоже нет исконных слов со звуком [ф].
Появилась эта фонема в древнерусском языке после принятия христианства князем Владимиром Красное Солнышко вместе с установлением тесных отношений с Византией и распространением старославянского языка как официального языка богослужения. Во многих церковных словах греческого происхождения присутствовал звук [ф]: акафист, анафема, кафедра, просфора, скуфия… Также он встречался в именах из православных святцев (Филипп, Феодор, Фома), в книжной (философия) и в бытовой лексике (фонарь).
Для обозначения этой фонемы в славянской азбуке Кирилла и Мефодия было целых две буквы – ферт и фита.
Первая ведёт своё происхождение от эллинской фи. У греков фи обозначала глухой звук с придыханием [ph], который часто передаётся латинским сочетанием ph. Вторая буква, фита, тоже по рождению гречанка. Эллины называли её тета, а произносили как придыхательный [th], похожий на звук современного английского языка, к примеру в слове thick (толстый).
Сегодня трудно сказать, как произносили фи и тету носители среднегреческого языка в Византийской империи. А вот то, что славяне, унаследовавшие эти буквы из греческого алфавита, не только не различали оттенки их звучания, но и вообще не воспринимали и не могли воспроизвести фонему, обозначаемую фертоми фитой, вполне очевидно.
На месте [ф] в заимствованных словах наши прапрапрадеды стали произносить сначала звук [п]. Так, греческий фарос стал русским парусом, оттого в украинских и белорусских сёлах Филиппа и поныне называют Пылыпом, а в поволжских говорах фонарь именуют понарём.
Позднее [ф] в иноязычных словах закрепилась в русском литературном языке, но диалекты (в основном, южные) долго сопротивлялись вторжению чужестранного звука. На месте [ф] народ предпочитал произносить более привычные русскому уху звуки [х] и [хв]: хвунт (фунт), хвартук (фартук), хвабрика (фабрика), грах (граф) и т. п.
Постепенно чужеземная фонема всё же вошла в народный речевой обиход, и вот тут-то у носителей языка, не знакомых с грамотой, случился когнитивный диссонанс. Всё смешалось в головах у людей, и в русских словах с сочетанием [хв] они стали произносить [ф]: фост (хвост), фастать (хвастать), форост (хворост). Одно из таких слов с обратной заменой, кстати, вошло в русский литературный язык. Это слово филин, которое первоначально имело форму квилин или хвилин.
Сейчас, наверное, только совсем старенькие деревенские бабушки говорят хвутбол и форост. Под рубанком цивилизации наша речь унифицируется и выпрямляется. Но названия сёл белгородских – Фощеватое и Фощеватово – будут всегда напоминать о том, какие необыкновенные приключения в России совершила чужестранная фонема [ф].