Первое, что буквально ударило в голову, когда мы очутились в лесу, – одуряющий аромат пёстрого ковра первоцветов, распускающихся дубовых почек, коры, прелой листвы и ещё Бог знает чего. Прозрачная стена разновозрастных дубов, поваленные стволы, огромные трухлявые пни. Как пух мягкая, не знавшая колеса и плуга земля. Хриплый лай потревоженной лисицы… На первый взгляд беспорядочная, но размеренная и устоявшаяся за века жизнь.
По соседству
Заповедник «Белогорье», начало которому было положено в 1924 году, – едва не самый маленький в России. Один из шести его участков – «Лес на Ворскле», площадью примерно три на четыре километра. Рядом – Борисовка, буквально за дворами некоторых домов – заповедные угодья. По образному выражению директора заповедника, в лесную глушь доносятся и собачья перекличка, и солёное словцо, и паровозный свисток. Но как раз освоенность человеком нашего региона и придаёт маленькому «Белогорью» особую ценность.
«Заповедник – эталон, по которому сверяются природные процессы», – поясняет Александр Шаповалов.
Белгородские природные пятачки имеют значение даже большее, чем природные парки в миллионы гектаров в тайге или тундре. Как раз там заповедник от других территорий практически не отличается. «Белогорье» же – тот золотник, который мал, да дорог. «Лес на Ворскле», например, – это кусочек лесных массивов прошлого. Здесь находится единственная и последняя в Европе нагорная вековая дубрава.
Характерно, что это цельное, насыщенное природное сообщество. На небольшой площади представлено, например, всё семейство куньих – от куниц и хорей до ласки и горностая. Встречаются все живущие в Белгородской области летучие мыши. До 70 видов млекопитающих, 200 видов птиц, 9 видов земноводных и 6 – пресмыкающихся, 10 тысяч разновидностей насекомых и беспозвоночных. Всё это летает, ползает, крадётся и скачет среди сотен видов высших растений, неимоверного разнообразия грибов, мхов и лишайников. Нам, правда, показались на миг только косули, да ещё вокруг порхали бабочки и птицы. Чем умнее животное, тем твёрже оно знает: от человека лучше держаться подальше.
Фото Анастасии Русановой
Хозяин леса
Александр Шаповалов, принявший «Белогорье» в 1997 году, – настоящий лесовик. Неторопливый в движениях, добродушно улыбающийся, он, кажется, может бесконечно водить гостей по заповедной дубраве и одновременно рассказывать о её тайнах. За спиной Александра Семёновича – более 30 лет природоохранной службы. Особая гордость – воспоминания о Бадхызском заповеднике в Туркменистане. Граница с Ираном и Афганистаном, миллионы гектаров сурового среднеазиатского ландшафта, бесконечные стада копытных, перестрелки с браконьерами…
«Всё было по-взрослому», – пряча усмешку, говорит наш собеседник.
Но и «Белогорье» он явно любит. А гостей, которые по неопытности позволяют себе «пройтись» насчёт размеров заповедника, учит по-своему. С удовольствием вспоминает случай, когда несколько часов петлял по дубовым дебрям с группой заезжих коллег. Уже спускалась темнота, экологи в смятении предвкушали ночёвку в глухом лесу, когда Александр Семёнович наконец сжалился над гостями и, пройдя ещё сто метров… вывел их на асфальт, где уже ждала машина.
Свои трудности
Кстати, что касается браконьеров – бывают и здесь. Но гораздо меньше, чем в начале 1990-х, когда люди ходили в заповедник как к себе во двор: стреляли, валили деревья… Ежегодная рубка леса была на уровне лесхозовской – до тысячи кубометров в год. Сейчас это прекратилось, да и браконьерство – большое ЧП. Животные чувствуют защиту и стекаются сюда из соседних охотхозяйств. Уже сегодня концентрация копытных, рассказывает Александр Шаповалов, намного превышает норму. Кабаны перерывают землю, косули подъедают молодые побеги, меняя динамику лесовосстановления.
Поэтому о полностью естественном развитии экосистемы говорить, к сожалению, не приходится. Правда, помогают окрестные поля – многие животные в лесу больше живут, а кормятся на них. Такой вот «спальный район». Спасает и пойменный участок Ворсклы, который в состав заповедника пока не входит. Здесь, говорит Александр Шаповалов, 80–90 % кормовой базы обитателей заповедника. Пока пойма не используется, заросла после выпасов, но если её вдруг начнут эксплуатировать – «Лесу на Ворскле» в нынешнем виде придёт конец. Наверняка, это понимают не только в заповеднике.
Заботят директора и другие проблемы. Настоятельно требует обновления инфраструктура заповедника, в том числе музей природы. Необходимо и расширение участков заповедника – на существующей площади устойчивый экологический баланс поддерживать достаточно трудно. Участок «Ямская степь» – уникальная площадка разнотравной степи неподалёку от Губкина – ждёт перехода от сенокосов к полувольному выпасу диких копытных.
Кольца времени
Александр Шаповалов наглядно демонстрирует гостям, чем Лес отличается от леса. Дубрава величественно и просто открывает глаза на извечный круговорот всего живого. Вот могучий дуб с раскрывшимися почками. Рядом – его сверстник, ещё стоит, но ветви уже сухие и обломанные. В полусотне метров – упавший великан с вывороченными корнями. Микроорганизмы уже превратили ствол в пористую губку, и если попрыгать на нём, то ноги ощутят пружинистую мягкость перины. Неподалёку длинный хвост из остатков коры – самой древесины уже нет, а ещё дальше – узкая травяная полоса на земле, принявшей в себя исчезнувшего патриарха леса. Так перед потрясённым человеком за несколько мгновений предстают целые века.
Как по годичным кольцам можно определить возраст и судьбу дерева, так и дубрава может рассказать опытному глазу не только о своей истории, но и о дальнем прошлом нашего края. Заповедник – это живая хронологическая лента. Век человека недолог, и одному поколению не под силу проследить жизнь дерева, изменения климата и ландшафта. А для дуба 300–400 лет – половина жизни, время зрелости. Сами геобиологи, включаясь в древесный ритм жизни, привыкают измерять прошлое не годами и десятилетиями, а веками. И как раз века наглядно демонстрируют всю недобрую мощь воздействия человека на живую природу.
Топором и огнём
Оказывается, ландшафт, который привыкли видеть белгородцы, весьма молод. По словам Александра Шаповалова, наша местность подвергалась антропогенному воздействию с незапамятных времён. «Лес на Ворскле» – это крошечный остаток могучих дубрав, некогда украшавших территорию нынешней Белгородской области. Их истребление началось не вчера. Из древесины можно было сделать всё: инструменты, оружие, дом, защитную стену. А какое дерево в наших местах ценнее, крепче и долговечнее дуба?
«Наверное, первое массированное нашествие на эти леса было в скифский период, – говорит директор заповедника. – В паре километров отсюда – скифское городище, площадь его – около 10 га, в своё время было опоясано тремя рвами и обнесено дубовым частоколом. Понятно, откуда брали дубы».
Исследования, которые сейчас проводятся на базе заповедника, показывают, что скифы не только рубили лес, но и выжигали – целенаправленно или попутно. Да и славяне широко практиковали подсечное земледелие. Так что адвокатам природных палов, считающим, что «жгли всегда – и было нормально», стоило бы побродить по последней европейской нагорной дубраве. Увидеть – как было и что пожгли. Ещё один период усиленной эксплуатации дубрав пришёлся на заселение нашего края в XVI–XVII столетиях. Не случайно самые древние деревья «Леса на Ворскле» не старше трёх-четырёх веков. А ведь дуб спокойно может жить 500–900 лет, при одном условии – если его не срубят. 15 га дубравы вырубили в революцию, в прошлом году на вырубке наконец-то посадили молодые дубки. Похозяйничали в период оккупации – по меркам заповедника это вчера – немцы. Но в заповеднике надеются, что нынешние столетние деревья через два-три века станут в дубравном сообществе уверенным большинством. Если позволит человек.
Понять, чтобы управлять
Кажущееся спокойствие заповедника скрывает ежедневную, кропотливую работу. «Белогорье» изучают учёные академических институтов Москвы, Питера, их зарубежные коллеги. Цель исследований – восстановить историю экосистем современного послеледникового периода – голоцена за последние 10–12 тысяч лет. Понять, как меняется живая природа, найти эффективные методики управления геобиологическими процессами. Благо, изучать здесь есть что.
«Приезжали шведские биологи – специалисты по грибам, – улыбается Александр Семёнович. – Зашли в лес, сели на первый упавший дуб и так целый день на нём просидели, изучая. Безмерно счастливые вернулись под вечер и рассказали, что нашли вторую в Европе точку произрастания одного из редчайших грибов».
Вторая, главная задача – мониторинг состояния заповедных природных комплексов и постепенный переход к прогнозированию их развития. В этом смысле лес превращается в настоящий информационный ресурс, который может подсказать, как правильно пользоваться природными богатствами. Пока, считает Александр Шаповалов, получаемые в заповеднике знания используются не полностью, но жизнь непременно заставит это делать.
История заповедника продолжается. В течение юбилейного для «Белогорья» года «Белгородские известия» продолжат рассказывать об уникальной природной жемчужине нашего края.