Трудолюбивая семья
Яков Зайченко родился в многодетной семье ещё при царе Николае II в слободе Уразово Валуйского района. Когда ему было полтора года – грянула революция. Когда Яше исполнилось 7 лет – закончилась Гражданская война. А когда исполнилось 12 – был вынужден с семьёй, спасающейся от раскулачивания, переехать в Новый Оскол.
Отец Якова – Александр – был очень трудолюбивым. Работал не покладая рук. Вот и не понравился кому-то работящий отец. Да ещё и изба у Зайченко была железом крыта: по тем временам это признак зажиточности. Хорошо, добрые люди пожалели многодетную семью и шепнули тихонько ему, чтоб уезжал, иначе раскулачат и вышлют на север. Отец семейства жену и пятерых детей перевёз в Новый Оскол, где семья поселилась в маленькой съёмной квартирке. И начали жить заново. Работали в семье все, и труд был на первом месте. Только младшую дочку Пашеньку родители чуть больше жалели, чем четверых сыновей.
Когда Яков окончил семилетку, поехал учиться в Курск, в музыкальное училище. Страсть к духовым инструментам появилась, когда мальчишка услышал в парке песню «В городском саду играет духовой оркестр». А после училища, в 1938 году, Якова призвали в армию.
Война
Все три года Яков Зайченко прослужил связистом в артиллерийском полку: выучил морзянку, работал и на ключе, и с микрофоном. Был одним из лучших по военной и физической подготовке. Стрелял, как снайпер. И уже готовился к увольнению в запас, когда грянула Великая Отечественная война.
«Служили мы в городе Шауляе, рядом с границей. В июне нас вывезли в летние лагеря. Сосновый лес, пушки, машины. Всё нормально, хорошо. В бинокль наблюдали, как немецкие солдаты на плацу маршируют. И в четыре утра 22 июня поднялось такое! Бомбёжка. Обстрел. А у нас даже снарядов не было к пушкам. И стали отступать. Когда сели на машину, у нас шофёра убило. Он повис на руле, мотор работает. А у нас никто не мог машину водить. Пришлось пешком уходить».
Ранение
До сих пор Яков Александрович вспоминает с горечью отступление:
«Первое впечатление – громада двинулась! Танки, мотоциклы с пулемётами. По дороге на Киев и Минск забито было всё техникой. Мы чуть левее в сторону Латвии стали отступать. Неорганизованно. Офицеров не видно. Бросили пушки, технику. Пешком уходили. Есть нечего было. В сторону Риги шли. И наткнулись на просеку. Там стоял железнодорожный состав с пехотой. И немцы этот состав разбомбили. Горели люди! Мы отступили ещё левей, и тут начали бомбить нас. И меня ранило в правый бок. Тогда нас пять человек раненых погрузили и повезли в тыл на обычной грузовой машине. И я попал в Торжок. Там госпиталь расположили в помещении техникума механизации. На втором этаже я лежал».
Одна запись
Только через 20 дней Яков Александрович смог подняться после ранения. В это время в госпиталь приехал майор – искал радистов. Ему и посоветовали Зайченко.
«Глянул я на него – подтянутый, чистенький, видно, что на фронте ещё не был. Он сказал: „У нас артиллерийский полк с Дальнего Востока. Всё есть, но нет радистов и связистов. Пойдёте?“ Я согласился. В полк приехали – познакомился с ребятами. Сплошь охотники, рыболовы. Шустрые. Подружились. А работал я на радиостанции 13-Р. Она на сухих батареях была».
Так Яков Зайченко попал в 982-й артиллерийский полк. В этом полку и прошёл всю войну. Освобождал Варшаву. А закончил войну в Германии, на острове Рюген. И в его военном билете в графе «Участие в боях. Где участвовал» одна запись, которая многих стоит: «С 22 июня 1941 года по 9 мая 1945 года в Великой Отечественной войне».
Там все молились
У Якова Александровича несколько боевых наград. В их числе медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды. Скромный ветеран о подвигах своих рассказывать не любит. Кое-как удалось у него выспросить, что орден Красной Звезды получил за форсирование Вислы. Радист вместе с пятью разведчиками первым переплыл реку и под ураганным огнём фашистов по радиостанции корректировал артиллерийский огонь.
– Не страшно было? – спрашиваю его. – Ведь противник всегда старается в первую очередь связь уничтожить.
– Не страшно, – качает головой Яков Александрович. – Там бояться некогда. Одна мысль –
сделать свою работу. Кто не умел плавать – погибали при форсировании. А я даже с рацией плавал – спасибо реке Оскол, на которой научился. Один раз только пуля возле виска впритык вжикнула. И затошнило меня. Сразу подумалось: чуть в сторону – и всё. У меня мать набожная была, говорит – чувствовала, ночью этой проснулась и молилась Богу.
– А вы молились?
– И я молился, – кивает ветеран. – Там все молились. У меня в шинель «Живые помощи» (поясок с молитвой – прим. авт.) были зашиты. А вот медальона не было солдатского. Когда их выдали, сразу слух пошёл: кто такой медальон носит – того убьют. И я его выкинул.
Хоть сейчас в строй
Но война – это не только сражения. Это ещё и грязь, холод, бытовая неустроенность. И об этом вспоминает Яков Зайченко:
– На фронте кормили от случая к случаю. По несколько дней, бывало, не ели. То кухня отстанет, то ещё что. И спали где придётся. Кстати, случай был: когда кухня отстала, начальник штаба приказал найти. Вытащил я рацию. Смотрю – кусты. Антенну туда забросил повыше, лёг на травку и передаю. Те ответили: мол, застряли в болоте, но скоро догонят. В штаб доложил: «Кухня догоняет!» Только стал рацию сворачивать, смотрю – идёт немец – дубина здоровая. Я за наган. Он руки поднял. «Гитлер капут», – говорит. И ближе подходит. Смотрю – пожилой, обросший. А винтовка висит штыком в землю. Я ему скомандовал лечь. Затвор у винтовки выкинул в кусты. Начальник штаба звонит и ругается, мол, почему не выезжаешь? Я отвечаю: «Да немца в плен взял».
– Как победу восприняли? – спрашиваю ветерана.
– Доволен был, что война кончилась, а я жив остался. Всё-таки всю войну с первого по последний день прошёл. Мало кому так везло. Подготовка очень выручила. И морзянку я на всю жизнь выучил. Если что – и сейчас в строй...
В свои 99 Яков Александрович читает без очков. Сам ходит на рынок за покупками. Выращивает виноград и держит голубей.
68 лет вместе
В 1946 году Яков Александрович демобилизовался и вернулся на родину, в Новый Оскол. Устроился рабочим на железную дорогу и продолжил обучение. Стал бригадиром, а позже – мастером. В 1948-м познакомился с будущей женой – Людмилой Георгиевной. Времена были тяжёлые, сестра Людмилы Георгиевны в письме так вспоминала послевоенную свадьбу:
«В чёрном низком доме с сырыми чёрными стенами. На столе ни конфетки, ни букетика. Но Яша брал свой аккордеон, играл, и нам так было весело, так хорошо!»
Фото Алексея Стопичева
И вот уже 68 лет супруги Зайченко живут душа в душу. Вырастили двоих сыновей. Сейчас у них уже четверо внуков и четверо правнуков. Сыновья – Сергей и Александр – закончили вузы в Москве. Сергей переехал в Белгород, Александр – в столицу. Там и живут.
Самое главное
Яков Александрович – ветеран войны, ударник коммунистического труда, а ещё – принял участие в открытии Олимпиады-80. Дело в том, что всю свою жизнь Зайченко разводит голубей. Куда бы ни ездил с семьёй, всегда брал с собой птиц и выпускал на разных станциях. А голуби летели домой. И когда на Олимпиаду в Москве стали искать голубей, которых должны были выпустить на открытии спортивного праздника, позвонили и Зайченко.
– Спецмашина была, которая голубей по стране собирала. И в 10:30 утра на открытии Олимпиады в Москве вместе с остальными голубями выпустили пять моих птиц. Все пять прилетели из Москвы в Новый Оскол за один световой день! – гордится ветеран.
– Яков Александрович, вы родились при царе, жили в СССР, сейчас живёте в Российской Федерации. Что больше всего помнится?
– Скажу вам честно – не очень обращал внимания на политические перестановки. Старался хорошо трудиться при любой власти. Для меня самое главное – это Россия...