Зачастую сами пассажиры, подогрев себя алкоголем, не прочь подебоширить. Новые реалии – именно вокзалы и транспорт стараются сделать целью своих атак террористы. Всё это – забота транспортной полиции.
Электропоезд
Электричка Белгород – Курск: четыре вагона, больше трёх часов дороги, остановки на 37 промежуточных станциях. Принимает сотни людей – все с сумками, баулами. Кто‑то на дачу едет. Кто‑то к родственникам. Кто‑то на охоту. Сидят. Стоят. Играют в карты и беседуют. Я сразу направляюсь к полицейским, стоящим на перроне. Сопровождают электричку майор Евгений Беляев и прапорщик Андрей Благовещенский.
— Вы журналист? С вами работать будем? – спрашивает майор.
— Со мной, – предъявляю служебное удостоверение.
На перроне
Работа у транспортных полицейских начинается уже на перроне. К электричке они подходят загодя и внимательно рассматривают входящих в вагоны.
— На каждой станции, – объясняет Беляев, – контролируем посадку и высадку пассажиров.
— Для чего?
— Ищем находящихся в розыске. Подозрительных людей, которые могут перевозить запрещённые вещи.
— Да как в таком потоке что‑то понять можно?
— Намного проще, чем кажется, – улыбается Андрей Благовещенский. – В основном люди на электричке едут на дачи либо на огороды. Когда кто‑то выбивается из общего потока, это уже повод проверить документы и провести досмотр.
Дело привычки
Электропоезд тронулся, полицейские уверенно идут вдоль проходов, будто на земле находятся, а не в раскачивающемся вагоне. Прапорщик объяснил, что всё дело в практике: он уже более 20 лет в транспортной полиции, его напарник в линейном отделе – чуть менее 17 лет.
— Поначалу и укачивало. И когда выходил из вагона, долго ещё казалось, что еду куда‑то. А потом просто не замечаешь, – рассказывает Благовещенский.
— Много времени приходится в поездах проводить?
— По‑разному, – пожимает плечами. – Когда на Москву поезд сопровождаем – туда восемь часов и оттуда. В электричке почти четыре часа в одну сторону и столько же обратно. Но если в поезде посидеть можно, то в электричке не всегда получается.
Ухищрения
Полицейские останавливаются возле охотников, спрашивают документы на оружие. Следом проверяют молодых людей, данные паспортов Благовещенский вбивает в какой‑то в прибор, поясняет:
— Это терминал ТМ-5. По нему мы проверяем, не находятся ли люди в федеральном розыске, нет ли за ними долгов и так далее.
— Часто обнаруживаете тех, кто в розыске?
— Бывает, – пожимает плечами майор. – Но чаще запрещённые вещи находим. Наркотики, к примеру. Процентов 30 – у людей. Остальное по тайникам спрятано, в люках, в передачах, которые через проводников доставляют. В сале прячут, в консервациях, кондитерских изделиях, в телефонах. Чтобы собака не почувствовала, пытаются запах перебить чесноком, специями всякими. Но на самом деле это мало помогает.
Профилактика
После очередного обхода вагонов останавливаемся в тамбуре. Андрей Благовещенский объясняет:
— То, что мы обходы делаем, – это огромное значение для профилактики. Когда люди видят нас – ведут себя по‑другому. Раньше что только не творили в вагонах: ручки алюминиевые, таблички отрывали, резали кресла, стоп-краны срывали, курили… Сейчас такого себе не позволяют.
— Алюминий – понятно. Стоп-краны – из баловства. А таблички зачем? – удивляюсь я.
— На память, – говорит Евгений Беляев. – Правда, зачем им такая память нужна, непонятно.
Без родителей
Вагон электрички уже три часа раскачивает меня в разные стороны. Очередной обход прерывается во втором вагоне. Прапорщик полиции участливо наклонился к маленькой девочке:
— Ты почему одна сидишь? Где твои родители?
— Дома, – испуганно говорит девочка.
— А куда едешь?
— В Ольшанку.
После этого прапорщик долго беседует с девочкой. Узнаёт её имя и возраст (ей девять лет). Выясняет, что родители посадили её на станции «633-й километр», а встретить девочку должны родственники в Ольшанке. До самой станции полицейские приглядывают за девочкой и, лишь когда её действительно встретили, вздыхают с облегчением.
— Ну как так? – поворачивается ко мне полицейский. – Как можно маленького ребёнка самого сажать в электричку?
Постоянно увольняют
Под шум колёс полицейские рассказывают о работе в поездах дальнего следования:
— В электричках сейчас поспокойнее. А в поездах каждую смену кого‑то да снимаем с поезда. У нас люди странные. Не успел сесть в поезд – уже пьёт. А потом начинается: соседям мешает, дебоширит. Идём, уговариваем. Если нужно, применяем спецсредства, но редко. Всё‑таки к полиции нормальное отношение, получается успокоить.
— Оружие не приходилось применять?
— Не приходилось, – качает головой прапорщик. – Да и как: народу‑то сколько кругом. Максимум спецсредства. И практически каждый пьяный тебя увольняет: мол, завтра же работать не будем. Когда протрезвеют, извиняются, просят не сообщать никуда.
Женщины страшнее
— Самые страшные – это пьяные? – спрашиваю полицейских.
— Самые страшные – это женщины, – признаются полицейские.
— Это как? – искренне удивляюсь я.
— Очень просто, – даже не улыбается прапорщик. – С мужчиной, даже пьяным, можно договориться. А вот женщины становятся совсем непредсказуемыми. Силу к ним не будешь применять, а вот они ногтями своими пользуются частенько. Муж с женой с Украины ехали, выпили и подрались. У мужчины так лицо было исцарапано, что пришлось врача вызывать!
Выходим в Курске, от многочасовой езды немного потряхивает. А полицейские даже не замечают. Привыкли. Им три часа отдохнуть – и снова в электричку. Изо дня в день, из года в год. Под стук железных колёс…