В сельском хранилище старины, где собрано уже около 700 уникальных свидетельств прошлых времён, она всё создаёт по указке своей матери.
Душа-человек
«Мама – моя энциклопедия. На всю округу прослыла талантливой песенницей. Не раз приезжали из самых разных уголков России записывать старинные песни в её исполнении. Помнит она все обычаи наших дедов и прадедов, по которым жили», – отмечает Наталья.
Кто в каком карагоде пел? Кто с кем сошёлся? Как звали детей сельчан? В какие уголки они разъехались? На удивление всей округе без раздумий отвечает сказительница, разменявшая девятый десяток лет. Местная учительница даже, когда писали книгу о селе, со слов Марии Григорьевны воспроизводила позабытую историю. За доброту свою и отзывчивость прозвали её в селе «душа-человек».
Подсказала дочери: на месте музея, что обосновался в деревянном здании, раньше была церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Как забыть? Мария Григорьевна училась в первом классе, когда срубили колокола. Катились они к реке, а дети с учителями оплакивали потерю. Оттого, отдавая дань истории, воссоздали макет церквушки прямо у входа в музей.
Находки – в сараях
13 сентября исполнится три года, как работает музей.
«Неужели получилось?» – не верится никак его основателям, супругам Маняхиным.
Душа в душу они 42-й год живут. Оба – уроженцы Нижней Покровки. Говорят, приглянулись друг другу в детстве. Николай играл на баяне, Наталья пела. С девятого класса вместе по конкурсам и фестивалям колесили.
«Спрашивают часто, как в согласии удаётся вам жить? А я всегда говорю: во всём он мне помогает. А главное – не мешает», – с улыбкой говорит Наталья Ивановна.
Вот и поддержал свою любимую, когда та боялась, что не справятся.
«Канонов музейных не знаем. Чем обставлять комнаты будем? Как?» – недоумевала она.
За полгода столько всего отыскалось, что сейчас мечтательно вздыхает: «Нам бы ещё комнатку». Предметы старины отдали жители. Безвозмездно: мол, у них вещи пылятся в сундуках, на чердаках и сараях. Может, тут при деле будут. В благодарность дарителям музейщики рядом с именованием каждой вещи подписали её обладателя.
«Ни дня, ни ночи покоя. Все знают, чем мы занимаемся. Бывает в сараях, курятниках находятся вещи. Так, начали сельчане сено ворошить в одном сарае – галстук старинный нашли, на полу в мусорке – иконы. На одной – Серафим Саровский, на другой лик не виден. Повезу её в Бирюч к отцу Олегу. Слышала, есть у него раствор, лики осветляющий. Приглашают нас, а мы бежим, копаемся, после отмываем, отчищаем каждую находку. Одежду, что в сундуках залежалась, отбеливаем, крахмалим», – говорит Наталья Ивановна.
И сыграть, и волосы расчесать
«Рассказываю на экскурсии о вещах так, как раньше называли их в народе, не по-литературному. Не понимают наши гости, русский эквивалент находим», – поясняет Наталья Ивановна, входя в центральную комнату музея – зал хранителей народной культуры.
Здесь рассказывают об известных песенниках, коллективах родной Понизовщины (так местные называют Нижнюю Покровку). Наталья Маняхина руководит известным детским фольклорным коллективом «Чернозёмочка» – и для фотографий её воспитанниц нашлось местечко среди именитых народных исполнителей.
Механизатор Михаил Щербинин, заслуженный работник культуры, покоривший сердца сельчан великолепным голосом и знанием народных песен, оставил после себя радиоприёмник послевоенных лет, работавший на батарейках. Доярка Акулина Поданева – патефон, которым её наградили в Москве.
«Здесь есть всё: пищики, ложки, дудки, свистульки, трещотки... Даже гребёнки, которыми расчёсывали волосы, давали дивный звук, а рубелем – приспособлением для разглаживания изделий, сродни утюгу, отбивали ритм. Так что даже гармошка не нужна была. Выходили на улицу и играли», – отмечает Наталья Ивановна.
Две косы: тебе и мужу
Собирались в карагоды женщины среднего и пожилого возраста. Молодёжь ждала, пока позовут. Нет? Стой за карагодом: учись и слушай.
Одинокую девушку распознать легко было по одёжке. В Нижней Покровке они носили чёрные сарафаны. Коса у такой девы одна была. Означало это: принадлежит она только ей. Но так – до поры, как приедет за ней жених.
«Приезжали за девушкой, вели её в дом жениха. Усаживали, снимали платок, расплетали и расчёсывали эту косу. И уже поделив поровну, заплетали две косы, завязывали и надевали головной убор – сороку. Две косы – принадлежишь и себе, и мужу», – отмечает Наталья Маняхина.
К слову, с сорокой связан редчайший экспонат музея – коробочка под этот головной убор. Находку, как и многие из здесь собранных, отыскали в сарае.
«Принесла я её домой, а мама как воскликнет: «Ой, да моя ты пташечка. Это же коробочка из коры липы. Сколько же ей лет? Вот давай помыслим. Сорока в доме считалась самым дорогим украшением. Надевали только по праздникам, брались только чистыми руками... А погляди на неё, какая она уже затёртая. Сколько же ей веков уже?» – вспоминает Наталья Ивановна.
Люлька и качулька
Немало здесь предметов с вековой историей. В воссозданном цветном углу, или, как его ещё называют, красном (или же святом, Божьем), где размещали иконы, можно увидеть псалтырь 1822 года и библию начала XIX века. Поодаль – шкатулку 1857 года. Чайная империя Василия Перлова поставляла из Китая чай в таких.
В комнате всё приближено к быту прадедов. Вот деревянный стол. Был он сродни престолу в церкви. Сел за него – будь добр, ни слова не пророни. Иначе получишь половником по лбу. Возле кровати люлька подвешена. Позаботились хозяева: не будет мама по холодному полу ходить, чтобы покормить ребёнка. Люлька тяжёлая, деревянная. Предназначена для дома. Для улицы – ещё одна полезная выдумка: качулька из соломы. Шла мама в поле, брала её, подвязывала. Качулька от ветра сама качалась, ребёнок спал, мама работала.
«А тут печь сделали. Три дня с ней возились, чтобы сделать всё, как положено, чтобы и заслонка была, и загнедь. Под печью дрова клали, поросят выхаживали, когда те рождались», – отмечает Наталья Ивановна.
Без единого гвоздика
Многое говорила одежда о её владельце: из какого села родом, какого сословия. К примеру, в Нижней Покровке преобладали белый, чёрный, красный цвета. Изредка встречался голубой и зелёный. А вот Прудки, что по соседству с Покровкой, узнать можно по алым и жёлтым полоскам.
Девушки были знатными рукодельницами. Чтобы вышить понёву – юбку из трёх и более сшитых кусов ткани, сотканных из шерсти, – нужно было три года. На рубаху хорошую уходило два.
«Понёвы расшивали сначала с одной стороны, потом с другой. Всё вручную. Какие глаза у людей были: тут же надо считать нитки, сколько потопить, сколько вверх поднять», – восхищается мастерством умелиц Наталья Ивановна.
И даже башмаки, в которых богатые сельчане ходили, – пистоны – украшали орнаментами. Такие делали без единого гвоздика: шилом делали прокол и пробивали дальше маленькими колышками. И подковку на каблук не забывали, чтобы цокали в танце. А башмаки чуть повыше, что на осень, назывались чириками.
Разбередила ты мне душу
В комнате быта среди кос, грабель, ступ, упряжей величественно возвышается чемодан. Немецкий. Потеряли его немцы, когда отступали в 1943 году. Бережливые сельчане подобрали пропажу, сохранили. Даже надпись с годами не стёрлась.
«Есть у нас ещё задумка одна. На улице хотим сделать навес и собрать под ним гарбы, телеги, сани тёплые, розвальни, линейку», – делится планами заведующая музеем.
Линейку – длинную повозку с продольной скамьей, на которой разъезжали председатели, – нашли за сараем. Остался от неё один каркас, обросший со всех сторон деревьями. Вызволили её Маняхины, отвезли на хутор и отреставрировали. После нашли розвальни (низкие широкие сани с расходящимися врозь боками) и гарбу,– телегу для перевозки сена.
«Будем потихоньку продолжать вещи собирать. Это наше поколение многие из них знает, а детям всё в диковинку. Приходят, бывает, в почтенном возрасте посетители. Зайдут в горницу – и плачут. Припал однажды к сундуку мужчина и говорит: «Наташа, ты мне всю душу разбередила. За пару минут пролетела вся жизнь. Как жили, как тяжело было без отца».
Потому Наташа продолжает интересоваться:
– Мам, ну что ещё нам нужно в музей?
– Ковшик есть, ведра деревянного не хватает.
– Сделаем. Черпачок повесим. И на скамеечку поставим!