Впервые в истории сразу 12 российских вузов оказались в одном из самых престижных списков, который формируют специалисты из Института высшего образования Шанхайского университета Цзяо Тун.
В этом событии примечательны два нюанса. Во‑первых, Шанхайский рейтинг действительно пользуется авторитетом в международном научно-образовательном сообществе. Его составители используют прозрачную формулу расчёта, которая учитывает объёмы международного сотрудничества, индексы цитирования научных статей и ряд других показателей. Словом, к методологии у тех, кто в этих вещах разбирается, вопросов нет: по части авторитета в международной среде с Шанхайским рейтингом могут состязаться разве что рейтинг, составляемый британским журналом Times Higher Education, и рейтинг опять же британской консалтинговой компании Quacquarelli Symonds.
Попадание в престижные международные рейтинги – давняя мечта и российских чиновников от образования, и самих университетов. Долгое время наши успехи по этой части были, мягко говоря, скромными. Ещё семь лет назад в том же Шанхайском рейтинге присутствовали только МГУ им. М. В. Ломоносова (на тот момент – 74-е место) и СПбГУ (делил с другими вузами места с 301-е по 400-е). Менеджеры от образования и заинтересованные дельцы даже стали придумывать с горя собственные «международные» рейтинги made in Russia. В этих рейтингах провинциальная академия могла обогнать Кембридж, а малоизвестный профильный вуз успешно тягался с Массачусетским технологическим институтом. Но и обвинять составителей таких рейтингов в подтасовке некорректно: они не фальсифицировали данные, а просто подбирали удобные критерии – те, которые позволяли выводить в топ отечественные вузы.
Впрочем, отечественной высшей школе игра с доморощенными рейтингами быстро наскучила. Да, консалтинговые компании по‑прежнему занимаются их составлением. Да, оказавшиеся в списках вузы-счастливчики рассылают в СМИ бодрые пресс-релизы в стиле «Знай наших!». Но продвинутая часть научного сообщества относится к подобным состязаниям с нескрываемым скепсисом, а всеведущее Минобрнауки требует от двух с лишним десятков ведущих университетов (они получают дополнительное финансирование на повышение конкурентоспособности на международном уровне) попадания именно в шанхайские и британские списки. В этом отношении наличие НИУ «БелГУ» в рейтинге по версии Global Ranking of Academic Subjects – безусловный успех.
Второй примечательный нюанс связан собственно с тем списком, в котором оказался белгородский вуз. БелГУ делит места с 76-е по 100-е в рейтинге по части изысканий в сфере металлургии в разделе «Физические науки». К слову, его сосед в этих же строках рейтинга – НИТУ «МИСиС», чей филиал в Белгородской области обслуживает кадровые потребности горно-металлургического кластера. Но если с вузом, который на протяжении всей своей истории занимается сталью и сплавами, как раз всё понятно, то попадание БелГУ в этот список на первый взгляд кажется странным.
На самом деле всё объясняется довольно просто. Ещё в середине 2000-х Белгородский госуниверситет решился на своеобразную диверсификацию научно-образовательного профиля. Заявляя о своей приверженности модели классического университета, предполагающую приоритет социальных и гуманитарных наук, alma mater приложила немало усилий для того, чтобы сформировать на своей базе научные школы в сферах, связанных с материаловедением, биотехнологиями и другими негуманитарными направлениями. На эти усилия наложился бум интереса к нанотехнологиям и соответствующий приток грантов на исследования и разработки. В результате БелГУ собрал целую команду материаловедов из Томска и даже умудрился переманить нескольких крупных учёных, подавшихся в 1990-е в зарубежные научные центры. Приободрились и свои, белгородские, физики. Они‑то и стали авторами ряда серьёзных исследований в нанометаллургии (к примеру, одна из самых резонансных разработок последних лет – нанотитан, позволяющий выпускать медицинские инструменты и имплантаты нового уровня).
Как показывает попадание в рейтинг, расчёт БелГУ оказался верным.