Я тебя нарисовал. Как в старооскольской художественной школе учили писать портрет
Мастер-класс по портретному рисунку провёл художник Дмитрий Краснов
-
Статья
-
Статья
Корреспондент «БелПрессы» решил постичь секреты мастерства в изображении человека, а заодно попробовать собственные силы за мольбертом.
Третий глаз
Всех желающих постичь секреты мастерства в большом ярко освещённом холле школы ждали мольберты, маленькие табуретки и гипсовая статуя Венеры Милосской.
Директор школы Ольга Гладких сразу спустила меня с небес на землю, сказав, что портрет рисовать сложно тем, у кого нет художественной базы.
База у меня была: пять лет в школе я исправно посещал уроки рисования. Моментально перед глазами предстал мой учитель, о котором, признаюсь, не вспоминал долгие годы. Он приехал в наш далёкий азиатский город из самой Москвы – весь такой красиво одетый, с ярким цветастым галстуком. Рассказал нам о том, как ел в столичном ресторане лягушек и как это безумно вкусно. Потом дал задание нарисовать лягушку. Если раньше с яблоками и шарами я справлялся на твёрдую четвёрку, лягушка явно подкачала. Учитель недолго рассматривал мой шедевр, больше похожий на зелёную кляксу, и, сказав, что художником мне точно не быть, поставил в дневник огромную двойку.
Однако, несмотря на эти грустные воспоминания и слова Ольги Гладких, я всё‑таки решил попробовать поучиться рисовать портрет. И узнал от Ольги Витальевны много интересного.
Сначала нужно обозначить контуры черепа. Да, именно черепа, его ширина приблизительно равна 2/3 высоты. Глаза, между прочим, расположены посередине головы, а не в её верхней части, как нам кажется. Некий зрительный обман, ведь в нижней части головы находится много деталей.
Затем намечается линия волос и оставшееся (это и есть лицо) делится на три части, где располагаются лоб, глаза с носом и губы.
С ухом тоже занятная история: оказывается, расстояние от бровей до кончика носа, это и есть высота уха. Череп нужно разделить и по ширине на две равные части, чтобы симметрично изобразить все детали.
Может быть, то, что у человека существует третий глаз, первыми догадались именно художники. Когда рисуешь портрет в фас, то между двумя настоящими глазами помещается ещё один.
«Некий симбиоз»
Знакомство с азами написания портрета прервал стремительно влетевший в кабинет директора Дмитрий Краснов.
Ольга Витальевна перед занятием так описала его: скромный, талантливый, отзывчивый. Недавно они всей школой ходили на его выставку пейзажей в художественный музей.
«У него хочется учиться, – сказала она, – на него хочется смотреть, как он работает. Краснов, скорее всего, не педагог, а настоящий художник. Выпускник Строгановки, он любит работы мастеров эпохи Возрождения и передвижников».
Провести мастер-класс по портрету, по признанию самого Краснова, – идея Ольги Витальевны.
«Смысл её очень глубокий – самосовершенствование всех. Я провожу его и для себя, и для детей, – быстро пояснил художник. – Они смотрят, как делать мазок, как держать кисть. На таких уроках происходят творческие открытия. Здесь все работают в своём стиле. Вы не в художественной академии: в Строганке – в мастерской, к примеру, Моисеенко, откуда все выходят «моисеенками», – студенты пишут в одной манере. Здесь у нас нет никаких рамок. Все обогащаются опытом».
Сегодня позировала директор школы. Как выяснилось, очень тяжело найти модель, которая бы практически неподвижно сидела два часа.
«Спасибо Ольге Витальевне, что она согласилась, – сказал преподаватель художественной школы Григорий Цуркан. – Это очень важно писать с живой натуры. Ученики видят, как художник работает, и преподаватель показывает то, о чём на занятии он обычно только рассказывает. И получается такой удобный вариант – выгодный художнику, преподавателям и ученикам, некий симбиоз».
Многое в портрете зависит от света. Сначала, по словам Дмитрия, выставили направленный свет. Но он давал тяжёлые, глухие жёлтые тени и не очень подходил к хрупкой женственной фигуре. Пришли к общему, рассеянному свету, который представил модель очень выгодно.
Не в ту сторону
Вооружённый начальной теорией и подспудным желанием доказать пожирателю лягушек, что я тоже смогу, сел за мольберт. Чистый белый лист бумаги озадачил: с чего начать?
С портретной сеткой решил не заморачиваться. Посередине листа набросал самый колоритный, на мой взгляд, элемент лица — губы. К ним добавил нос, который сначала вообще не получился и больше напоминал сливу, затем, немножко подровняв, вытянул его кончик – и дело пошло.
Приблизительно наметил расположение глаз, но если между ними вставить ещё и третий, то выйдет луноликая красавица. Поэтому сдвинул их поближе. Тут заметил, что рот на портрете вдруг стал смотреть не в ту сторону, и понял: угол не тот. Пришлось перерисовывать его несколько раз. Брови, конечно, нужно было поднять повыше: выражение лица выходило немного грустное, но, задрав их слишком высоко, получилось ещё хуже, глупее, что ли. Вернул их на место.
Волосы оставил напоследок, решив, что причёска – это самое простое. Но не тут‑то было. Оказалось, что именно она собирает портрет воедино. Чтобы правильно нарисовать линию волос и макушку черепа, я почти в упор смотрел на модель. Кое‑как удалось изобразить прическу, но она вышла приплюснутая, как недопечённый пирог. Лучше всего получились ухо и ворот платья.
Портрет готов. Но широкой публике я бы его показать не рискнул.
Краснов оторвался от полотна, положил кисть, внезапно встал, прошёлся между мольбертами, кинул взгляд на мой рисунок и чуть заметно улыбнулся.
Везде разная
Я отодвинул мольберт, где‑то в глубине души согласившись со своим учителем рисования, и пошёл смотреть, что же получается у других.
Кирилл Конончук и Михаил Железнов уже давно окончили художку, сейчас учатся в 11-м классе, сюда продолжают ходить, чтобы узнать, увидеть что‑то новое.
«И попрактиковаться. Хочется научиться писать лица, а не только архитектурные конструкции. Летом мы будем поступать в Суриковский художественный институт на архитектуру. Я пишу сангиной – это такие палочки из каолина и железа, они похожи на детские мелки. Раньше их называли красным мелом. Удачно передают тона человеческого тела. А Миша пишет акварелью», – показал Кирилл свой набросок коричневатого цвета.
В зале стояла тишина, только изредка кто‑нибудь из преподавателей вставал и подходил к своим ученикам и шёпотом давал советы: обратить внимание на растушёвку, где использовать полутона и как прорисовать отдельные детали.
К Дарье Сливнициной подошёл Григорий Цуркан и объяснил, как расположить на бумаге лицо, грудь, и посоветовал обратить внимание на наклон головы. Дарья сначала сделала набросок твёрдым карандашом, потом взялась за кисть.
«Здесь можно видеть разную технику: карандаш, акварель, масло, различные мягкие материалы. Такого момента в процессе обучения нет, где применяется сепия (прозрачная коричневая краска) с водой, – рассказал Цуркан. – У меня смешанная техника: сепия и обычная губка, я экспериментирую».
По словам Григория Михайловича, здесь получается как в музее, где видишь сразу несколько технологий:
«И потом выбираешь, как тебе удобно. Это для учеников всё сделано. Во время учебного процесса я это не даю. Там нужно усвоить определённый материал, а тут полная свобода. Ты можешь ошибаться».
Двухчасовое занятие подходило к концу. Ольга Витальевна немного постояла у каждого мольберта и вымолвила: «Везде разная!»