Как артиллерист из Алексеевки получил необычную награду

500 фашистов на высотке

Главный хранитель фондов Алексеевского краеведческого музея Любовь Ходыкина бережно достаёт из стеклянного ящика фронтовую реликвию, не единожды побывавшую в кровопролитных сражениях, и рассказывает о боевом пути прославленного земляка, закончившемся в 1945 году в Берлине.

Один из самых ярких эпизодов военного лихолетья, как признавался сам Борис Васильевич, произошёл в августе 1943-го примерно в 30 км от города Дорогобужа. 82-я стрелковая дивизия тогда начала наступление и в первый же день вклинилась в расположение немецких войск – на 4 км в глубину и на 5 км по фронту. Борис Синёв командовал артиллерийским дивизионом.

«Рано утром мы с командиром батальона осматривали поле боя, находясь на наблюдательном пункте, – пишет в воспоминаниях гвардии подполковник Синёв. – Он был расположен на склоне большого холма. На запад от него простирается лощина, окаймлённая с юга и севера рощами. И мы увидели, как из рощи на опушку выходят немецкие солдаты – примерно 500 человек».

Танки против людей и собак. Кто в июле 1943-го задержал немцев под Черкасским

Фашисты не стали развёртываться в цепи, не построились в колонны и плотной толпой быстро пошли навстречу. На их пути – высотка, где находилось отделение советских солдат с пулемётом. Наши ребята открыли огонь, но почти сразу же по ним ударила немецкая артиллерия: несколько снарядов разорвались прямо на высотке и, видимо, повредили пулемёт, потому что он замолчал. С десяток солдат, вооружённых только винтовками, разумеется, не могли отразить атаку вражеского батальона и вынужденно отступили.

Дивизионная разведка позже выяснила, что прошедшей ночью немецкое командование перебросило к участку нашего наступления батальон мотоциклистов: он и рвался в тот день вперёд с задачей ударить по основанию клина и восстановить положение».

«Немцы уже недалеко от высотки, – читаю дальше записи Бориса Васильевича. – Она во время вчерашнего боя была обстреляна моими батареями. И я решил, когда немцы выйдут на неё, ударить по ним всем дивизионом. Подал команду, чтобы орудия навели на высотку, подготовили для стрельбы по 20 снарядов».

«Стреляй быстрее, капитан!»

У позиций советских подразделений уже свистели выпущенные оккупантами пули. От высотки до них – около 200 метров, рассчитал Борис Синёв, значит, через несколько минут они будут возле наблюдательного пункта. Когда всего 15 человек противостоят 500 непрерывно стреляющим вражеским солдатам, поневоле станет страшно. И Синёву тоже было не по себе, но показывать солдатам свою тревогу – последнее дело для командира.

«И спокойствие, и страх заразительны, легко передаются от одного человека к другому, быстро нарастают, – продолжает вспоминать события августа 1943-го Борис Васильевич. – Чувство долга помогает мне сохранять полное внешнее спокойствие и даже даёт силу естественно улыбаться и шутить с солдатами в минуты наибольшей опасности. Я и сейчас шучу, хотя на душе кошки скребут».

Самым трудным для командира артдивизиона было точно определить время открытия огня, ведь снаряды с момента подачи команды пролетят 3–4 км, а немецкая колонна уже пройдёт какое‑то расстояние. Важно учесть многие факторы, в том числе и площадь рассеивания снарядов. Синёв всё рассчитал: как только первые ряды вражеской колонны подойдут к кустику, стоявшему на пути движения, он скомандует «Огонь!». Ни раньше ни позже.

Фото: moyapobeda.ru
«Бой за Ливенку дался тяжело»: как освобождали село от фашистов

«Сотни вражеских солдат идут прямо на нас. Наблюдаю за ними. И вспомнилось мне, как до войны я смотрел кинофильм «Чапаев», когда пулемётчица Анка ждала момента для открытия огня, – пишет далее фронтовик. – Нервы напрягались, не выдерживали, хотелось из зрительного зала крикнуть чапаевской пулемётчице: «Скорее же открывай огонь!» Теперь и я испытываю такое чувство, но усиленное во много раз».

Комбат старший лейтенант Григорьев подошёл к Синёву и предложил открыть огонь немедленно – мол, всех немцев всё равно не уничтожить, и оставшиеся в живых через несколько минут будут уже здесь.

«Стреляй быстрее, капитан, помолоти их, сколько возможно, и будем отходить, пока не поздно. Промедлим – погибнем», – сказал Григорьев.

Борис Васильевич не стал рисковать, решил подождать, хотя очень тревожила мысль: а вдруг внезапно прервётся радиосвязь с батареями и радисты не смогут передать его команду?

Получилось как в кино

Голова немецкой колонны тем временем вышла на гребень высотки. Теперь и им видны позиции советских солдат, и они усиливают автоматный огонь. Артиллерист ждал. И боковым зрением видел всех, кто находился на наблюдательном пункте: солдаты готовы начать бой и с недоумением смотрят на Синёва – ведь немцы уже на высотке.

«Стрелять ещё рано. Колонна немцев подойдёт к намеченному мной рубежу через несколько секунд, и, чтобы не подать команду раньше, медленно считаю: раз, два, три… десять! Вот теперь пора! – делится воспоминаниями алексеевец. – Я командую: «Дивизион, беглый огонь!» Радист повторяет, как эхо, позывные батарей: «Воронеж, Курск, Орёл, беглый огонь!»

Через мгновение послышались пушечные и гаубичные выстрелы. На высотке в гуще немецких солдат один за другим взрывались снаряды. Залпы бушевали около трёх минут, а затем батареи доложили: «Воронеж отстрелялся», «Курск отстрелялся»… Высотку закрывало густое чёрное облако, а когда оно рассеялось, советским солдатам предстала удивительная картина: несколько немцев быстро бежали с высотки в сторону рощи, откуда они вышли 10 минут назад.

«Какие‑то секунды смотрим друг на друга с изумлением, и до нашего сознания, наконец, доходит истина: колонна из 500 фашистских автоматчиков уничтожена, – описывает дальнейшие события Борис Васильевич. – Все вздыхают с облегчением, улыбаются. Слышу возбуждённые возгласы: «Молодцы артиллеристы! Хорошо поработали!»