Как валуйчанка Любовь Посохова ищет сведения о солдатах Великой Отечественной

Передал сын

На фотографии конца 50-х – мемориал на братской могиле. Солдат с приспущенным знаменем в руках возвышается над захоронением, по старым данным, 20 человек, погибших при освобождении Казинки зимой 1943-го. В наше время благодаря Посоховой этот список увеличился как минимум вдвое.

«Вот, передал его сын совсем недавно», – Любовь Александровна протягивает желтоватый лист в пластиковом файле – извещение о гибели красноармейца Ивана Завгороднего, датированное сентябрём 43-го.

Потом выяснится, что Завгородний не погиб, а попал в плен. После войны он вернулся в Казинку и до пенсии преподавал в школе.

«Мы с ним разговорились: «Вова, ты знаешь, я нашла документы о том, что твой отец был в плену». А он говорит, что дома есть извещение о его гибели. И принёс бумагу: «Можешь забрать».

Ещё фотография двух фронтовых друзей из Казинки и одиночное фото одного из них на фоне Рейх­стага. Ровесники, они ушли на фронт сразу после освобождения села. Шурин одного из них – Леонида Посохова – передал фото Любови Александровне.

«Принёс и сказал: «Вот тебе, Люба, для музея. Исследуй, разыскивай».

Разыскала, хотя у второго сначала знала лишь фамилию, указанную на обороте фото, – Фетисов. Подняв всё село, выяснила: звали его Николай Егорович. После войны он немного пожил в Казинке, а потом уехал в Старый Оскол и рано умер.

Могу о каждом рассказать

Уже больше 10 лет жители Казинки и не только через Посохову находят сведения о погибших в Великую Отечественную дедах и прадедах. Приносят документы лично, присылают в соцсетях и на электронку.

— Что вы потом с этой информацией делаете?

— Нахожу на специальных сайтах для поиска и рассказываю. Кому‑то нашла, что дедушка находился в лагере в Германии и там погиб. Или вот, например. Были два брата Мирошниченко – Иван Тимофеевич и Кузьма Тимофеевич. Первый был миномётчиком, второй служил на флоте. Много у них боевых наград. Я когда начинаю рассказывать, мне отвечают: «Люба, что ты такое говоришь!» Оказывается, те, кто его знал, спрашивали постоянно: «Что вы на фронте делали?» А он отмахивался: «Да что мы там делали!.. Метёлкой мели!» – перелистывает она распечатанные на листах А4 фотографии воевавших казинчан.

В папке в её руках информация, которую она восстанавливает по обрывочным сведениям, воспоминаниям родственников и по давним путаным письмам очевидцев.

«Могу практически о каждом рассказать. Вот внучка выслала фотографию Петра Даниловича Завгороднего. Он на моей улице жил, мы его всегда считали строгим человеком. Вот лётчик, который у нас погиб при освобождении села. Он похоронен на кладбище, но «прописан» тут, – показывает Посохова за окно в сторону братской могилы. – Старший лейтенант Сергей Антонович Аникаев».

Биографические данные Аникаева она нашла в Центральном архиве Минобороны РФ. Поехала туда ещё и затем, чтобы подтвердить дату освобождения Казинки. Праздновали 2 февраля, а тут возникли альтернативные варианты – 3-го или 4-го.

«Я давай звонить в архив в Подольск. Они: «Мест нет, зачем вам?» В общем, нахрапом выбила место», – вспоминает Любовь Александровна.

В архиве она просидела две недели, убедилась в точности давно установленной даты и нашла имена тех, кто лежал в земле её родного села неназванным много десятилетий.

Фото: Павел Колядин

Отцы и дети

От Казинской школы до братской могилы три-четыре сотни метров. По дороге Любовь Посохова рассказывает: в архиве её интересовали ещё и сведения о наградах ближайших родственников – двух погибших дедов.

«Один мой дедушка, Игнат Александрович Ирхин, был танкистом. Он погиб в 43 м на Украине, в селе Митрофановка Кировоградской области».

— Как вы нашли, где он похоронен?

— У нас сохранилось письмо «красных следопытов» моему отцу, присылали, когда я ещё в школе училась. Списались с администрацией Митрофановки и поехали к ним на 9 Мая в 2013 году. Второй дедушка похоронен под Сталинградом, ездили туда тоже. Их имена тут есть, – говорит она, когда мы подходим к памятнику.

Первое, за что цепляется глаз, – полукруг из кирпичных стен с именами и фамилиями, фотографиями не вернувшихся с войны жителей села. Как рассказывает Посохова, эти стены памяти установили на мемориале в середине 80-х, к очередной годовщине Победы. Сведения о погибших родственниках и их портреты у местных жителей собирал партком. На восемь плит занесли 266 казинчан. Для сравнения: на начало 30-х годов в Казинском сельсовете насчитывалось больше 2,6 тысячи человек. Другими словами, не вернулся с войны каждый десятый.

Фамилий, правда, здесь в разы меньше: как водится в сёлах, тут все друг другу близкие и дальние родственники. Вот и уходили на войну из Казинки навсегда целыми семьями Фетисовы, Харламовы, Ивлевы, Кирпилёвы…

Фото: Павел Колядин

Вот братья Борис и Павел Непрановы, родственники Любови Посоховой. Ниже в ряду – Сергей Непранов. Павлович. Павла Васильевича призвали на фронт 2 февраля 1943 года. Эта дата и указана на табличке как день смерти. Неправильно, говорит Посохова, он погиб 12 февраля, провоевав всего десять дней. Похоронен недалеко, в Мерефе Харьковской области. Его сына, указано тут, не стало годом раньше.

— Получается, уходя на фронт, Павел уже знал, что его сын погиб?

— Не знал. У Сергея тоже неправильная дата смерти стоит. Он был врачом по профессии, находился в Минске, 30 июня 1941 года попал в плен. Умер в концлагере в Австрии. Мы нашли документы на немецком, перевели. О Борисе Васильевиче семья знает лишь, что он был лётчиком.

Мы переходим от плиты к плите на этом пятачке памяти.

«Рябикины, Севостьяновы, вот Соколовых, Сизиковых очень много…» – перечисляет Любовь Посохова.

Под статуей солдата – плита с именами погибших в этих местах зимой 43-го. Она из двух частей – старой и новой, – которые отличаются по цвету. Имена на первой написали в 1958 году, когда в братскую могилу перенесли останки солдат, до этого похороненных в разных местах села. Те, что на второй, не так давно отыскала Посохова. Плиту установили с помощью сельской администрации, но и сами казинцы помогли деньгами.

В этом году к 9 Мая тут добавили две стелы. На них имена тех, кто 75 лет назад пришёл с войны домой, – более 300 человек, много женщин. Этот список тоже собирала Посохова.

«Опять всё село помогало. Я просто перепроверяла», – кивает Любовь Александровна.

Фото: Павел Колядин

Солдатики наши

Пару кварталов от братской могилы по селу вниз. Хозяйка двора Клавдия Юринская на горячее приветствие своей коллеги Посоховой замечает: обниматься нельзя, самоизоляция. Коллеги они дважды: работали в разных, правда, школах и вместе восстанавливают историческую память, как бы пафосно это ни звучало.

Юринская родилась в Казинке, в середине 60-х переехала в Магадан. В начале 2000-х вернулась в родное село.

«Меня избрали в совет ветеранов. Первым же делом подняли вопрос, что братская могила у нас на кладбище заброшена. Там тропинка была, через неё люди ходили. А мы, когда ещё учились в школе, за ней ухаживали. И меня это как‑то задело», – рассказывает Клавдия Ивановна.

Когда заговорила о том, что пора могилу привести в порядок, услышала: «А ты точно знаешь, кто там лежит?» По воспоминаниям очевидцев на сельском кладбище хоронили солдат, погибших при наступлении немецких войск летом 42-го. После этого Казинка больше полугода пробыла в оккупации.

Фото: Павел Колядин