Помню, как к нам пришла война. Жизнь и служба рядового Кривенко

Брали в плен и расстреливали

Владимир Акимович родился и вырос в Алексеевке. Как и все в то время, служил в армии, вернувшись на гражданку работал, выполнял планы пятилеток, был ударником производства.

Детство Владимира Кривенко опалено войной. Немцы пришли в их посёлок, когда ему было 13 лет. К тому моменту отец Володи погиб на фронте. Мать в одиночку воспитывала троих детишек – двухлетнюю Зою, шестилетнего Толю и старшенького Вову. Единственное, о чём она думала в то время, – как прокормить малышей и сохранить их жизни.

«Я помню, как к нам пришла война. Мы с ребятами играли в недостроенном доме, и прямо над нашими головами пролетели два тяжёлых гудящих самолёта. Мы начали кричать: «Наши! Наши!». Но это были совсем не наши, потому что от них начали отделяться бомбы и падать прямо на вокзал», – вспоминает Владимир Акимович.

От бомбёжек гражданские прятались в подвалах и сараях, но взрывная волна и там крушила всё, выбивая окна и срывая с петель двери. Когда Красная армия отступала, Кривенко своими глазами видел, как наших бойцов брали в плен немцы, а потом расстреливали в овраге. По домам ходили оккупанты, однако, по словам Владимира Кривенко, грабили они только богатых – у бедных и так взять было нечего. Оккупанты привозили будки с хлебом и раздавали сухари, правда не по доброте душевной, а чтобы рабочая сила всегда была в распоряжении: стариков, женщин и детей они заставляли строить дороги.

Владимир Кривенко / Фото: Павел Колядин

«Мы прокладывали дорогу на Белгород, на соседнее село Ильинку. Конечно, работать на оккупантов не хотели, но они нас гоняли, да и страшно было не подчиниться – всё‑таки маленький был. Помню, нагнулся за чем‑то, а меня итальянец как ударит своей ногой здоровенной, я только сальто вперёд и успел сделать. Все давай смеяться надо мной, а я крикнул, что больше не собираюсь ничего строить, и убежал», – вспоминает Кривенко.

Советская авиация бомбила позиции врага по вечерам: в небе кружили самолёты с красными звёздами на крыльях, но по мирным не стреляли. Однажды, вспоминает Владимир Акимович, бомба упала прямо в центре Алексеевки, и ударной волной женщину бросило на крышу дома. Там её тело и осталось. Вова со своими товарищами в это время прятался за забором и боялся пошевелиться.

«Я навсегда запомнил, как нас освобождали от этих сволочей. Русские танки двигались со стороны Острогожска, шли прямо по нашей главной улице, – волнуясь, вспоминает Кривенко. – Мы с ребятнёй выбежали из‑за штакетников, стали кричать: «Ура-а-а!». Солдаты в бушлатах, наверное, сибиряки, вылезли из танков, кинулись нас целовать, обнимать, хоть мы им и чужие, но война‑то всех объединяет».

Фото: архив Владимира Кривенко

Падал и кричал

После войны Владимир Акимович устроился подмастерьем в мастерскую обуви, шил и ремонтировал ботинки, туфли, тапки. Страну восстанавливали после войны, и молодой человек старался помогать везде, где только мог. В 1949 году 20-летнего парня призвали в армию. Тогда‑то он и попал в 56-ю гвардейскую парашютно-десантную бригаду.

«Присягу я принял в Днепропетровске, потом нас пешком отправили в Кривой Рог. Помню, что мы три реки переходили. Дня три точно шли. Голодные были настолько, что кукурузу сырую ели. Да и в самой части нас кормили плохо, голодно было, – вздыхая, рассказывает ветеран ВДВ. – Больше всего капусту тушёную давали: машина специальная её крутила и крошила в чаны, а мы ногами топтали, в сапогах. Я за всю службу и не стрелял‑то почти: дали три патрона в карабин, я нажал, разом все и выпалил».

Зато прыжков у десантника было достаточно – 19 за четыре года службы (тогда столько служили). По мнению Кривенко, нынешняя служба по призыву, которая длится год, – это несерьёзно.

В те годы солдатам выдавали по два парашюта: основной ПД-47 из перкаля и запасной из шёлка. Прыгали с 400-метровой высоты, и свой первый прыжок Владимир Акимович помнит до сих пор.

«Сейчас‑то десантникам легче – вон у них какие самолёты теперь. А мы с аэростатов прыгали! В корзину посадили пять человек: четверо прыгающих и один выпускающий. Я встал на приступочку, думаю, когда же он крикнет, что, мол, можно. А в этот момент корзина – р-раз! – и ушла из‑под ног. Пока падал, кричал всё подряд, и маму звал, и папу, и всех, кого помнил. Ну, первый раз же, пацаном совсем был. Но потом привык: я себе внушил, что больше никогда ничего бояться не буду, так и получилось. Мне потом даже ротный говорил: «Кривенко, ты поддерживай ребят, успокаивай, чтобы они тоже не боялись». В другой раз я пошёл первым, стою, жду, а мимо пролетает такой же аэростат с парнями в корзине. Я им помахал весело и прыгнул», – с улыбкой вспоминает Владимир Акимович.

Фото: Павел Колядин