Бокал мне заряди

Действующие лица

Актёры драматического театра
Помощник режиссёра
Работники сцены
Костюмеры и гримёры
Реквизиторы
Звуко- и светорежиссёры
Зрители

Действие первое

Драматический театр имени Щепкина, половина пятого вечера. Идут спокойные приготовления к спектаклю. Контролёры зала обходят ряды, снимая огромные чехлы-накидки с красных бархатных сидений. Работники сцены заканчивают монтаж декораций, которые придумала и сделала художник-постановщик Марина Шепорнёва.

Марина (говорит размеренно, с удовольствием. Похоже, что любит свою работу). Это интересная для художника постановка. Действие происходит в советском прошлом, но истории и проблемы не перестают быть важными и интересными, поэтому я не хотела привязываться к эпохе. Мы уже работали с режиссёром, и в этот раз он доверил мне работу и сказал: твори, делай, что пожелаешь. А это, кстати, проблема. Фантазии нужны границы, чтобы ей было от чего оттолкнуться. Где‑то через пару месяцев удалось найти то, что всем понравилось: не привязанные ко времени, сюрреалистичные и одновременно минималистичные декорации.

Наталья (фотограф). Простите, вы не могли бы встать напротив окна, а то контровой свет мешает.

Этим изящным способом автор переводит повествование на художника по свету Артёма. Он проверяет настройки в аппаратной, где едва помещается пара человек.

Артём (с удовольствием, кажется, он тоже любит свою работу). Мы начинаем расписывать партитуру света где‑то за две недели до финального прогона. Когда основные роли и сцены уже разведены, наблюдаем за процессом и придумываем, как это можно выразительно обыграть. Затем собираем все наработки, вносим их в программу, и дальше световое оборудование работает по заданной схеме, в автоматическом режиме. Но ни одна постановка не длится одинаковое количество времени: какие‑то сцены сдвигаются, растягиваются – разница может быть в несколько минут. Нам важно следить за этим во время каждого показа.

Не меньше чем за час до начала спектакля приходят актёры. Если в нём есть музыкальные сцены, их обязательно прогоняют перед каждым показом.

Фото: Наталья Малыхина

Иван Демьян, группа «7Б» (волнующе и тревожно). В газетах напишут, кого не нашли, по радио скажут – циклоны прошли. Ни мне, ни тебе ни холодно, ни жарко. Ни мне, ни тебе ни дорого, ни жалко.

Спектакль «Жестокие игры» по пьесе Алексея Арбузова поставил главный режиссёр Иркутского драмтеатра Станислав Мальцев. У него определённо сложился творческий контакт с белгородской труппой: это уже третья работа режиссёра после спектаклей «Любовь и голуби» и «Земля Эльзы».

Эта история полна боли и ожидания чуда, которое от этой боли исцелит. Автору было 70 лет, когда он написал «Жестокие игры», и он будто проживает в ней то, что не удалось забыть, спрятать, исцелить за всю жизнь: сначала счастливое детство, полная семья, потом – уход отца из семьи, революция, психическая болезнь матери и жизнь ребёнком на улице.

Станислав Мальцев (ёмкая цитата из интервью «БелПрессе»). Сегодня, как мне кажется, последний бастион на пути человечества к саморазрушению, – это семья и любовь к близким. Если он падёт, катастрофа неизбежна.

Действие второе

Артисты приходят в театр за час до начала спектакля. По правилам нельзя начинать, если даже эпизодический актёр отсутствует. Если кто‑то всё же не пришёл и его судьба неизвестна, то нужно ущипнуть себя и проснуться, потому что такого, говорят, ещё ни разу не случалось.

Наталье Ткаченко, ангельской девушке, надевают белый парик. Наготове второй, чёрного цвета – ждёт её грехопадения в конце первого акта.

Любой из актёров. Ну что, повторим? Давай ту сцену, где ты от меня уходишь.

Актёры начинают в треть силы, лишь намечая голосами интонации, перечитывать сцену по ролям. Каждый день – новый спектакль, иногда не один, и нужно уметь быстро перестраиваться, быть выносливым и любить свою работу, это уже понятно.

Фото: Наталья Малыхина

Николай Ильдиряков (исполняет одну из основных ролей). Текст нужно учить на ногах. Можешь его хоть сто раз прочитать, но только когда начнёшь играть, понимать мотивацию поступков своего героя, взаимодействовать с другими персонажами, то он становится частью, речь сама льётся. Сколько раз бывало: стоишь за секунды до своей сцены и не помнишь фразу, а рот откроешь – и нужные слова находятся. Слова – это придаток; если не сможешь телом, экспрессией передать героя, то и они не помогут. Сначала актёры тренируются в органическом молчании, потом – в говорении.

Органическое молчание – это тренировочный приём, когда актёры делают немую зарисовку, естественный и понятный без слов этюд.

На самом деле ни один спектакль не похож на предыдущий. Каждый раз происходят маленькие отступления, неожиданные ситуации, импровизации. Иногда намеренные. Могут поздравить с днём рождения, пошутить, аккуратно и логично вплетя это в текст. Со стороны это вроде бы и незаметно (разве что зрителю, который уже много раз видел постановку).

Наталья Чувашова (главная героиня Неля). Я снега мыльного в прошлый раз наглоталась. Так всегда бывает: сейчас, думаешь, выйду вся такая эффектная, женщина-вамп, да как сражу наповал! И как назло этот снег мыльный поперёк горла – только и можешь, что скрипеть и кряхтеть.

Другая актриса. Ох, а у меня с камином с самого начала не заладилось. То я его снесу, то дверцу оторву.

Звучит третий звонок.

Людмила Жукова (помощник режиссёра, весь спектакль находится на сцене, за одной из кулис, внимательно следит за ходом пьесы). Ребятки, потише, собрались. Мы начинаем.

Фото: Наталья Малыхина

Действие третье

Закулисье. Спектакль идёт, актёры болтают, повторяют сцены, перебрасываются шутками.

Все.

— Так-с, если ещё есть вопросы – то давайте сейчас, а то мне через десять минут нужно быть пьяным на сцене.

— Коля у нас вообще не пьёт, кстати.

— А другие накатывают? В какое заведение пойдёте после спектакля?

— У нас театр не особо пьющий. В бар не пойдём. Тут же дело такое – нужно постоянно следить за здоровьем. Одеваться тепло, спать нормально, не простужаться. Сегодня это уже третий спектакль: сначала был детский, потом премьера в фойе и вот сейчас на главной сцене. Если за здоровьем не следить, то такой ритм не вывезешь.

Пьют на сцене крепкий чай из коньячной бутылки, не закусывая – еда на столе из крашеного поролона. А сушки настоящие. После сцены они отправляются на стол с реквизитом, где их подъедают, стараясь сильно не хрустеть.

Реквизитные столы за кулисами заполнены предметами, которые трудно сходу соотнести между собой: цветы, баскетбольный мяч, хлеб, шарф, какие‑то младенцы.

Вероника Васильева (проносится за сцену). Так, где тут мой ребёнок, тот, что в розовом комбинезоне?

В общем‑то, её героиня, геолог Маша, примерно так и относится к собственному ребёнку. И Вероника сейчас – вроде Вероника, а вроде и нет, в камуфляжных брюках, тяжёлых ботинках, с резкими и решительными жестами.

Актёры – они не медитируют перед спектаклем, чтобы настроиться на роль. Просто переодеваются и гримируются. Но неуловимо видоизменяются.

Наталья Ткаченко стоит за кулисами в изящном па, плавно водит руками, пританцовывает, чтобы подхватить волну, которая в танце вынесет её на сцену. Вероника-геолог меряет широкими шагами комнату. Анастасия Замараева сидит чинно и отрешённо в образе фифы.

Фото: Наталья Малыхина