Пулю мою ППШ принял. Две войны разведчика, артиллериста и десантника Павла Сидоренко

Тяжело жили

Павлу Фёдоровичу Сидоренко 92 года. Он был разведчиком, артиллеристом и десантником.

«Родом я с Алтайского края. В нашей семье было пятеро детей. Жили в селе Шадруха Угловского района. Папа Фёдор и мама Анна работали в колхозе. От зари до зари на работе. Лес рубили, грибы и ягоды заготавливали, скотину держали. Тяжело жили, бедно. У меня даже обуви нормальной не было. Помню наш деревянный дом, печь, на которой малышами спали, и запах хлеба, который в ней мама пекла», – рассказывает Павел Фёдорович.

— Вы там же, в Шадрухе, школу окончили? – поинтересовался я.

— У меня, молодой человек, всего три класса образования. Не могли родители позволить себе дать образование всем детям. А школа от села нашего была далеко. Не находишься в старой обувке…

Кожа да кости

— Павел Фёдорович, а вы помните тот день, когда началась война?

— Шестнадцать лет мне было. Да что там вспоминать… Горе и забота пришли в дом. Мама плакала, а
 отец, помню, какой‑то очень серьёзный был. Вещи стал собирать. В селе через несколько дней остались только бабы да мальцы вроде меня, которые и стали с той поры главами семей.

Через два военных года восемнадцатилетнему Павлу принесли повестку из военкомата.

«Мама собрала мне кисеток: хлеба, бельё сменное и иконку. Пошёл я в военкомат, а там ещё с десяток таких, как я, призывников».

— Вы понимали, что на фронт отправляетесь?

— И да и нет. Молодые все были. Шутили, смеялись. Казалось, что это всё настолько далеко и нас не коснётся. Ошибались.

Отправили деревенское пополнение сначала в город Рубцовск, что под Новосибирском.

«Там была учебка, где мы проходили курс молодого бойца. Рыли окопы, стреляли из «трёхлинеек», бросали гранаты, – рассказывает Павел Фёдорович. – Гоняли нас до изнеможения, а кормили слабовато. Каша на воде, суп жиденький, кусочек хлеба. К концу обучения мы вообще были кожа да кости».

После обучения юных красноармейцев определили в так называемый выздоравливающий батальон:

«Там нас немного подкормили и через месяц эшелоном отправили в Восточную Пруссию».

Разведка боем

Восемнадцатилетнего солдата Павла Сидоренко зачислили в разведывательную роту:

«И снова началась учёба. Опытные бойцы рассказывали о приёмах разведки, маскировки, как вести скрытное наблюдение, различать знаки отличия на форме противника, учили владеть холодным оружием».

— А вы помните своё первое боевое задание?

— Было это ночью. Поставили нам задачу разведать, где у противника хранятся горюче-смазочные материалы. В разведку вшестером пошли. Вылазка обошлась без потерь. Вернулись, доложили, и наша авиация разбомбила склады с топливом противника.

А через некоторое время разведчикам приказали взять «языка». Да не простого, а офицера:

«Та разведка была безрезультатной. Нарвались мы на несколько рядов колючей проволоки, пошумели, и немцы заметили нашу группу. Завязался бой, в котором убили двух моих сослуживцев. Пришлось отступить».

Но командир дивизии, как рассказывает Павел Фёдорович, требовал во что бы то ни стало добыть «языка», потому что намечалось наступление и нужны были точные сведения о численности и боеспособности противника:

«Раз не смогли взять «языка» ночью, то пойдёте днём в разведку боем, приказал командир. Дали нам в поддержку штрафников, и мы пошли. Много тогда наших ребят немцы из пулемётов положили. А офицера фашистского мы всё же забрали. Полковник, по‑моему, это был».

В том бою, по словам Павла Сидоренко, ему повезло:

«Меня чем‑то шибануло. Я упал и потерял сознание. А когда очнулся и стал поднимать автомат, то и поднимать‑то было нечего. У него ствол погнуло. Пулю мою ППШ на себя принял».

Горели за милую душу

В 1944-м Павел Фёдорович из разведчика переквалифицировался в артиллериста:

«Недалеко от нас стоял отдельный истребительный противотанковый дивизион. Им требовалось пополнение, и меня взяли туда. Сначала был заряжающим, а после выучился на наводчика. Били из своих ЗИС-3 так, что хвалёные «тигры» с «пантерами» горели за милую душу. Как дашь, бывало, под башню, та аж отлетала. После боя всем расчётом оглохшие ходили».

— А чем вас кормили на фронте?

— Каша да супы разные. В принципе, не жаловались. При наступлении, правда, полевая кухня не успевала за нами, так что приходилось самим еду добывать. Бывало, и по брошенным домам лазили. Консервы там находили, иногда и курочек с индюками из автомата подстреливали. Ещё, помню, наелись вот так в чужом дворе, а через пару часов полевая кухня нас догнала. Повар покормиться пригласил, а мы отказались. Так он скандалить начал: для кого, мол, целый чан каши наготовил?!

Саке и парашют

В 1945 году часть, в которой служил Павел Сидоренко, перебросили на Дальний Восток. Воевать с японцами.

СССР объявил Японии войну 8 августа. Советским войскам противостояла Квантунская армия, в составе которой было около 700 тыс. человек, 6 260 орудий и миномётов, 1 150 танков и 1 500 самолётов. Но менее чем за месяц Красная армия её полностью разгромила.

«Там, в Маньчжурии, мы и отметили 2 сентября окончание Второй мировой войны трофейным японским саке. Гадость несусветная. Голова на следующий день очень болела», – улыбнулся воспоминаниям ветеран.

После того как разгромили японцев, артиллерийский полк придали воздушно-десантной дивизии:

«Вот так из артиллериста я стал десантником. 28 раз с парашютом прыгал».

Павел Фёдорович достал потёртую и пожелтевшую от времени книжку парашютиста. В ней синими расплывшимися чернилами каллиграфическим почерком написано: «Сержант Сидоренко. Прыжок с парашютом из аэростата. Высота 500 метров… Упражнение сдал».

— Страшно было?

— Я бы не сказал. Когда столько боёв прошёл, смерти в глаза смотрел, то прыжок с парашютом был скорее забавен.

Из Казахстана на Белгородчину

Демобилизовался старший сержант Сидоренко в 1951 году и вернулся на Алтай.

«Приехал в родное село, устроился в колхоз и познакомился с очень красивой девушкой Марией. На танцах вечером познакомился. А через некоторое время поженились. Детишек родили: сына Ивана и дочку Людмилу, – вспоминает Павел Фёдорович. – Когда детишки подросли, мы с женой решили уехать в Казахстан. И работа там, как нам казалось, была прибыльней, и попутешествовать по стране захотелось. Осели в 1967 году недалеко от Семипалатинска. Работал слесарем-сантехником на лесотарном комбинате. С него и ушёл на пенсию. Дети выросли и разъехались по стране. Жена умерла. Дочка пишет: приезжай, чего сидишь там один…»

Закончив жарить пирожки, к нашей беседе присоединилась дочка Павла Фёдоровича – Людмила.

«В конце 1990-х русские стали уезжать из Казахстана. Некомфортно там стало жить. А в Белгородской области у нас были знакомые, которые в первое время и приютили. Потом мы подыскали дом в Прохоровке, привели его в порядок. Так с 2001 года здесь и живём, – рассказывает Людмила Павловна. – Папа, правда, остался в Казахстане, но в конце концов поддался на мои уговоры и уже четвёртый год с нами».

Не в наградах дело

— Павел Фёдорович, а вы помните свою первую награду?

— Это был орден Славы. А вот за что наградили – не помню. Если бы сразу награждали, то, наверное, помнил бы. А так… Все свои награды: орден Славы, медали «За отвагу», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией» – я получил уже на Дальнем Востоке. Да и не в наградах дело. Главное, что выстояли в той войне. Домой вернулись, детишек вырастили, страну из руин подняли.

— Вам нравится Белгородчина?

— Благодатный край, и Прохоровка красивая, ухоженная. Вот только каждый день земля её мне напоминает о прошлой войне.

Справка

Дивизионная пушка ЗиС-3 образца 1942 года была самым массовым советским артиллерийским орудием, выпускавшимся в годы Великой Отечественной войны.

«Трёхлинейка» – магазинная винтовка конструктора Сергея Мосина, принятая на вооружение Российской Императорской армии в 1891 году. Название происходит от калибра ствола винтовки, который равен трём русским линиям (старая мера длины). Одна линия – это одна десятая дюйма, или 2,54 мм. Соответственно, три линии равны 7,62 мм. Модернизирована в 1930 году и активно использовалась до конца Великой Отечественной войны.