Матка, выходи!
В небольшом селе Червона Дибровка сразу находим нужный дом.
«Я был уверен, что не приедете! Думал, никому старый не нужен», – радостно причитает пенсионер, представившийся по‑гусарски: Лисицкий.
В свои 83 года Иван Петрович может преподавать позитивную философию унылым городским подросткам.
— Мы, когда дорогу спрашивали, выяснили, что вас все знают. Вы с рождения тут живёте?
— Раньше семья жила в Бессарабе, хутор такой. Хорошо там. Только в школу приходилось бегать аж за шесть километров, в Бершаково.
— Сколько вам было, когда война началась?
— Шесть лет. Мать родила шестерых детей, двое умерли до войны. Отца Петра Фёдоровича забрали на Белорусский фронт сапёром. Немцы шли через хутор. Навсегда запомнил, как вышел мальчуганом на улицу, а с горы, будто муравьи, полчищем ОНИ спускаются. Зашли к нам и кричат: «Матка, бери киндс и выходи!». А на улице лютый мороз, февраль.
Объявили: кого найдут спрятавшимся – считают за партизана. Хромой сосед схоронился в подполе – его вывели и расстреляли.
«А потом в наш дом раненых фашистов завезли. Мать заставили за ними ухаживать. Они всё съедали, постоянно гоняли её доить нашу единственную корову, которую сами же потом и отняли».
Дети пухли с голоду. У Вани живот рос, его дразнили, потом выяснилось, что это рахит. Ели щавель, берёзовые почки, пищик да бурьян, что на полянке перед домом рос. Животы болели постоянно.
«Мать ходила пешком за семь километров до Булановки и там копала частникам огороды. Те давали ей несколько картофелин да пару бураков, которые она приносила нам. Отец с войны не вернулся. Даже фото его не осталось. Было одно, мама отдала его фотографу, чтоб увеличить, а тот пропал. И всё послевоенное время мать поднимала нас четверых одна».
Взрыв в шахте
Про войну Иван Петрович говорит неохотно – слишком солёны воспоминания. Уже после четвёртого класса пришлось устроиться на работу.
«Мать говорит: иди в колхоз прицепщиком, хоть покормят. Кормить – кормили, а денег не дали, всё за харчи вычли. Чтобы доучиться, нужно было ехать в Большетроицкое, значит, снимать там квартиру. А денег не было. Узнал, что в Горловке – в Донецкой области – есть шахтёрское училище. Там и вечерняя школа, и проживание бесплатное. Думал, отучусь до девятого класса, а там, глядишь, и поступлю. Мать у соседки заняла 60 рублей на дорогу. Приехал, давай выяснять насчёт школы. Оказалось, это не как в деревне: книги и тетради нужно самому купить. А у меня в кармане дыра. И на обратную дорогу нет. Пришлось стать шахтёром».
В первый раз спускаться в шахту Ивану было не страшно. Хотя были ребята, что кричали: остановите клеть или выпрыгну. Работали на глубине 750 метров по трём сменам: одна бурит и взрывает породу, вторая – её убирает, третья – крепит путь.
Поставили Ивану напарника, только из армии пришёл. Заступили на смену, бурят, с одной стороны песчаник, с другой – глинистый сланец. Осталось по одному отверстию сделать, вдруг –какие‑то звуки. По технике безопасности нужно постучать по металлической арке, проверить, не сыплется ли земля. Вроде всё спокойно.
«Отошёл взять шланг – на сухую взрыв производить нельзя, иначе получишь силикоз. Рудная пыль обволакивает лёгкие не позволяя вздохнуть нормально – так я получил инвалидность. Едва отвернулся боком к забою – и почувствовал, как с пяток до спины прошёл резкий толчок. Упал на землю, понял: что‑то произошло. Выбрался, кричу: помогите, там люди остались. И обратно. Голова поплыла, значит, отравился газом. Как из тумана появился десятник, да как закричит: а ну марш отсюда! Оказывается, это был внезапный выброс метана».
Служба спасения приехала через два часа. Из‑за взрыва весь проход завалило угольными семечками. Напарника нашли с поднятыми вверх руками. Забойщик тоже задохнулся. Работать после этого Иван в шахте не смог. Из‑за стресса заболел экземой. Переквалифицировался с шахтёра на шофёра и вернулся в родной колхоз.
Дедки без «бабок»
— Школу так и не закончили?
— В девятом мне уже под 30 было, – смеётся собеседник. – Я в десятый, а там другая незадача – начальник колхоза учиться не отпускает. Мне, говорит, шофера позарез нужны. Пришлось ехать в Большетроицкое – жалобу писать. А тамошний председатель – встречное предложение: «Будешь на кирпичном заводе возле Червоной Дибровки работать, заодно и в местной школе доучишься». Так и жил: утром – на завод, вечером – в школу, в ночи – на велосипеде до Бессарабова, чтоб поспать.
В общей сложности больше 45 лет проработал! Звание ветерана труда получил. На заводе и Валентину Андреевну свою встретил – уже 54 года в браке.
«Она от простого мастера до директора завода доросла, а я так и остался механиком. Вот какую жёнку себе отхватил!» – гордится женой Иван Петрович.
«А кто погрузочный транспортёр изобрёл? – смущаясь, бросается в его защиту супруга. – Раньше кирпичи в печь вагонетками загружали, а он придумал, как быстрее их туда доставить».
Вместо ответа Иван Петрович задумчиво перелистывает страницы фотоальбома и достаёт вырезку из районной газеты.
«Мне вот что покоя не даёт. Я с интересом слежу за разработкой новых законов, особенно местных. Так радовался, когда в 2008 году наши депутаты одобрили выплату ежемесячных пособий для детей войны. Ну, думаю, наконец, и о нас подумали. Сумма маленькая, но всё ж копеечка».
Хотя если подумать, дети войны тоже разные, рассуждает Иван Петрович. Семьи, где отцы вернулись, быстро восстановились. У них и радость в доме, и помощь. Потому они и сейчас материально обеспечены. А ему обидно. Отец ведь не только свою семью защищал, когда погиб. Без кормильца пришлось с малолетства надрываться, поэтому все дети в семье рано стали инвалидами. Выросли без отца, да и потом ничего не видали.
«В общем, собрал я документы, пошёл эту выплату оформлять. А в соцзащите отвечают: вам не положено. И за ветерана труда не дали. Это что же за обман такой?» – сокрушается пенсионер.
Одну в руки
В Управлении социальной защиты населения Белгородской области нам пояснили: никого обмана нет. Право на ежемесячные денежные выплаты имеют:
— ветераны труда или военной службы (810 руб.),
— труженики тыла (910 руб.),
— реабилитированные и признанные пострадавшими от политических репрессий (930 и 810 руб. соответственно),
— те, кто родились в период с 22 июня 1923 года по третье сентября 1945 года (810 руб.)
Иван Петрович попадает и под первую и под последнюю категорию. Однако он уже получает выплату как инвалид второй группы в размере 2 590 руб. А значит, получать материальную помощь как дитя войны или ветеран труда он уже не может.
«Если гражданин имеет право на ежемесячную выплату одновременно по нескольким основаниям, установленным Федеральным законом и социальным кодексом Белгородской области, то она предоставляется по выбору. Учитывая тот факт, что размер выплаты И.П. Лисицкому как ветерану труда составляет 810 руб., то ему выплачивается наиболее выгодная сумма», – гласит ответ ведомства.
Правда, такой ответ Ивана Петровича даже обидел:
«Это что ж получается? Ветеран труда, инвалид, дитя войны – все эти «регалии» за свою жизнь я заслужил. А выбирать надо что‑то одно. Это что же – только за преступления срок дают по совокупности? Выходит, нет человека в государстве – есть только та или иная его категория…»