Но для начала – небольшой тест на знание морской терминологии.
О премудростях управления хаусботом «Белгородец» «БелПрессе» рассказал капитан Александр Болотских:
«Я сам родом из Белгорода. Окончил Астраханское мореходное училище по специальности «штурман», ходил на сухогрузах по Волге. После получения диплома я стал четвёртым помощником капитана. Потом дослужился до третьего, позже стал вторым, первым… А потом в нашей стане грянула перестройка, и речники оказались не нужны стране. Все вдруг стали менеджерами.
На «Белгородец» я попал через биржу труда три года назад. Перед этим я пять лет служил в Управлении ГОЧС на водно-спасательной станции. Оттуда уволился, поняв, что в 50 лет спасателем бегать тяжеловато. И тут появилась вакансия капитана. Так как я за пять лет всё водохранилище лично пронырял – ведь спасателем я здесь как раз и работал, хорошо знаю фарватер, где какие камни и пеньки, – видимо, это и стало решающим фактором для работодателя.
Мне ведь даже карта не нужна – я всё тут знаю. Лоцию Белгородского моря сам составлял – там моя подпись до сих пор стоит.
Хаусбот считается маломерным судном – его длина составляет 19,8 м, что укладывается в норматив ГИМС (Государственной инспекции по маломерным судам – прим. ред.) до 20 м. Сама конструкция хаусбота американская, сборку же производили по лицензии в Саратове, откуда судно по частям привезли в Белгород, и тут на дамбе почти месяц собирали. На судне два американских бензиновых двигателя по 280 лошадиных сил каждый. Расход топлива – около 80 л в час. Осадка «Белгородца» вместе с винтами – 75 см. Водоизмещение – 24 т. Плюс к этому масса топлива, воды: у нас автономная система, за борт ничего не сбрасывается, все нечистоты хранятся в специальных танках.
Раз в неделю мы заправляемся 92-м бензином и перекачиваем на берег нечистоты. Вместе со всеми жидкостями, припасами, экипажем и пассажирами хаусбот весит под 30 т. «Белгородец» может автономно идти две недели. Грубо говоря, если бы не дамба, я бы мог спокойно перегнать его в Сочи, например.
Фото Владимира Юрченко
Водохранилище у нас специфическое. Ровно 40 лет назад я был вон в том пионерлагере «Дзержинец». Речка тогда была мне по колено, шириной метров 15. Мы её с друзьями вброд переходили, чтобы сходить в пионерлагерь на другом берегу – пастой соседей измазать и всё такое.
При создании Белгородского моря спилили и затопили лес, две деревни, кладбище. Поэтому фарватер тут сложный. Плюс ко всему здесь стоячая вода, из‑за чего всё зацветает. А система охлаждения двигателей устроена так, что воду она берёт из‑за борта. Тина и грязь забивается, поэтому приходится ежемесячно вытаскивать судно на берег, мыть его и драить.
«Белгородец» напичкан электроникой. Мы на сухогрузах привыкли к советской технике с тросовой системой передач – если тянуть, то изо всех сил. А тут можно двумя пальцами управлять. Я к нему уже приноровился – могу высший пилотаж показывать, на месте развернуться. А в первый год было непривычно: мы даже несколько раз врезались в причал, не рассчитывая усилий.
У нас на борту были и свадьбы, и корпоративы, и гости области – от делегаций из соседних регионов до представителей министерства культуры Китая. У нас тут всё оборудовано – и барная стойка, и гриль, душ, туалет, сауна. Инцидентов почти не бывает – публика за последние годы культурной стала. Максимум, просят подержаться за штурвал.
Был один случай: два не в меру буйных парня оказались на борту. Ну я их припугнул: вытащил ключ из замка зажигания и говорю: «Я сейчас за борт прыгну, до берега доплыву – тут каких‑то 150 м, оттуда в полицию позвоню и сообщу, что у меня угнали судно. Сколько вам лет за это дадут?» Парни сразу как шёлковые стали.
Самая большая головная боль у нас в отношениях с бухгалтерией – всё из‑за морской терминологии. Я долго пытался им объяснить, что такое леер. А они в итоге поняли, что это забор! Я скачал из Интернета словарь морских терминов и им подарил (смеётся). Всем говорю, что на борту не колокольчик, а рында, и что мы не звоним в рынду, а отбиваем склянки – это моя почётная миссия. Пассажиры ещё часто спрашивают, мол, когда поплывём. Я объясняю, что плавает цветок в проруби, а судно – ходит.
День работника морского и речного флота я отпраздновал на рабочем месте. Поздравили два человека. Ну не такой уж это прямо общеизвестный праздник. Да и городок у нас сухопутный. Признаться, я и сам вспомнил о празднике тогда, когда меня поздравили».
Беседовал Вадим Кумейко