Семь ударов колокола
У каждого времени свои герои. В Вязовом повороты истории случались не единожды. До революции на пригорке, с которого открывается чудесный вид на село и пруд, стоял храм, а улица называлась Пешеховой, потому что верующие шли сюда пешком со всех окрестных деревень. Здесь же была ярмарка. После революции октябрьской 1917 года храм закрыли, но народная тропа не заросла – рядом с бывшей церковью появилась братская могила красноармейцев, погибших при подавлении восстания 1920 года. Сюда потянулись пионеры и комсомольцы.
«В здании храма устроили склад, а в 1960-е годы, когда началась новая волна атеистических настроений, его снесли», – рассказал глава администрации Вязовского сельского поселения Андрей Васюков.
Постепенно центр села смещался, а после того как и братскую могилу перенесли на новое место, на прежнем остался заросший бурьяном пустырь. В последние годы, когда церкви стали восстанавливать, поклониться святому месту приходили многие верующие.
«Была у нас идея восстановить храм здесь: место святое, намоленное, но центр села переместился уже на другую сторону пруда, и всё-таки решили храм построить в новом центре села, – пояснил зампредседателя муниципального совета Краснояружского района Николай Шащенко. – А тут в этом году поставили колокол жизни».
Он будет бить, когда кто-то рождается, женится или уходит в последний путь. Первая молодая семья уже отзвонила свои семь ударов. Как рассказал Андрей Васюков, возводить колокол помогали многие успешные земляки и простые жители Вязового. Теперь территорию благоустроят, высадят цветы и кустарники, сделают дорожки.
Фото Вадима Заблоцкого
Ни красных, ни белых
Рядом с колоколом, на месте бывшей братской могилы красноармейцев, установили поклонный крест в память о жертвах восстания 1920 года и надгробный камень, на котором высечены слова Сергия Радонежского «Любовью и единением спасемся».
«Это всегда описывалось как восстание против советской власти. Я б так не считал, – продолжил Николай Шащенко. – Оно начиналось против тех людей, которые себя вели неподобающим образом, и, когда я работал председателем колхоза, мне этот вопрос не давал покоя. И мы решили там поставить памятник всем погибшим в то восстание».
Время тогда действительно было лихое. В Вязовом сейчас около тысячи жителей, а до революции это был волостной центр с населением почти три тысячи человек. Как указывает энциклопедический справочник «Сёла белгородские», была здесь школа, работало 58 промышленных заведений, 38 мельниц и четыре ярмарки.
Октябрь 1917 года изменил ход истории всей страны. Революция, затем Гражданская война. В городах начался голод, паёк хлеба рабочих уменьшился до 200 граммов в день, на иждивенца выдавали только 100 граммов. Новая власть вынуждена была отправлять в сёла продотряды, которые не церемонились с крестьянами, отбирая всё до последней крошки. И вязовские мужики взбунтовались.
«Руководил восстанием главным образом местный кулак Михаил Кузьмич Аксененко, унтер-офицер, служивший в гайдамаках, а также другой местный кулак с тремя сыновьями-дезертирами», – говорится в докладе Грайворонского увоенкома о восстании в Вязовом.
Другим был зажиточный крестьянин Шапошников, чьи трое сыновей, призванные в Красную армию, не хотели служить в ней и дезертировали. После того как мятежники убили секретаря Грайворонского райисполкома Досычева, отступать было уже некуда. Они обезоружили милицию и красноармейцев, которые были в селе, и объявили себя Вязовской республикой.
Фото Вадима Заблоцкого
Такого власть Советов не могла простить. Восстание жестоко подавили. 300 мятежников окружили войска, присланные из Курска, Суджи, Грайворона и Сум, всего 700 красноармейцев. В итоге увоенком доложил о том, что убитыми оказалось 27 красноармейцев, раненых 5, подобрано 50 трупов повстанцев и недосчитывается до 100 жителей Вязового.
«Можно предполагать, что и они погибли при отступлении. Убитых красноармейцев похоронили в братской могиле в Вязовом с почестями, троих доставили в Грайворон, где они были похоронены в братской могиле», – говорится в докладе.
Установить личности всех погибших не представлялось возможным ни тогда (многие тела были сильно обезображены), ни уж тем более после, а сейчас это уже и не важно.
«Мы не выделяем ни красных, ни белых: это беда наша общая, это люди из одного села или из окрестных сёл. Но мы не подчёркиваем никакую сторону, потому что все они жертвы, время тогда было такое, – резюмирует Николай Шащенко. – Все одинаково достойны, чтобы о них помнили».