– Валерий Фёдорович, со дня гибели поэта прошло более полутораста лет, за это время о нём было написано столько… Казалось бы, и добавить-то нечего.
– О Лермонтове написаны десятки и десятки книг и великое множество исследовательских работ. Но гений неисчерпаем, как и интерес к его творчеству, к его личности. Вот и мне захотелось разобраться в нём. Что я и попытался сделать. Вслед за моей книгой в малой серии ЖЗЛ вышла книга московского критика Владимира Бондаренко о Лермонтове... О Лермонтове пишут и, я уверен, будут ещё долго писать. Разобрался ли я полностью в Лермонтове? На сто процентов утвердительно сказать не могу. Думаю, что до конца постичь другого человека, даже обычного, а уж такую величину невозможно. Признаться, я не люблю беллетризованные биографии, где автор пишет, что герой подумал то-то, а потом то-то. Он что, его мысли читал? Другое дело – осмысление свидетельств современников. А самое главное – чтобы понять творца, надо понять его творения. Тогда открывается и личность художника.
– Был ли счастлив Лермонтов в любви?
– Лермонтов искал в любви идеал. Известно, что мать Лермонтова умерла, когда ему было два с половиной года, и её образ запечатлелся в его сознании. Поэтому в женщинах, с которыми знакомился, он тоже искал те же черты ангельской чистоты и благородства. При этом он прекрасно осознавал, что его идеал в земной женщине найти невозможно. Он хотел святую женщину, а таких не бывает. Что касается бытовой любви, то здесь он не был обижен. Он брал женщин не своей внешностью – был некрасив, а силой своего ума и воображения.
– Кто стоит выше: Лермонтов-поэт или Лермонтов-прозаик?
– Для начала давайте вспомним: у современников поэта – не обывателей, а знатоков российской словесности – «Герой нашего времени» вызвал восхищение. «Никто ещё не писал у нас такою правильною, прекрасною и благоуханною прозой» – это Гоголь. Гораздо позже Иван Бунин вспоминал, что Антон Павлович Чехов, говоря о «Тамани», вспоминал с восторгом: «Не могу понять, как он мог, будучи мальчиком, сделать это! Вот бы написать такую вещь, тогда бы и умереть можно!»
Известно, что Лермонтов писал бурно. Писал, где угодно: на стенах, на клочках бумаги, там, где его настигало вдохновение. Он был гениален во всех жанрах, в том числе и драматургии. Вопрос для него не стоял в том, как писать – прозой или стихами, а в том, какой замысел требовал какого воплощения. Хотя своё сочинительство он называл «марать стихи», это не мешало ему относиться к своему творчеству с исключительной требовательностью.
– Трагический день – 14 июля 1841 года. Ссора была ничтожная и мелочная. Но условия дуэли, продиктованные Мартыновым, были такие, как при самом тяжком оскорблении: пистолеты крупного калибра, стрелять до трёх раз, ничтожное расстояние между противниками.
– Конфликт был отнюдь не бытовым и не случайным. Когда Лермонтов напрямую обвинил всю высшую знать в смерти Пушкина, он понимал, что это ему не простят, а будут мстить. Последние годы он жил в состоянии человека, которого должны убить. Когда такие поэты насильственно погибают, есть над чем призадуматься. Но никто не задумался, не разгадал вещие знаки грядущих потрясений для всей России.
– Какая судьба гнала его всё ближе и ближе к обрыву на Машуке? Зачем, будучи уже опальным офицером, он ходил по лезвию бритвы, продолжал лезть на рожон?
– Меня поразил в Лермонтове безоглядный бескомпромиссный дух. В последний год жизни он совершенно ясно предчувствовал, что его убьют и притом не на поле брани, но подвергал себя всё большему и большему риску. Считали, что это самоубийственный фатализм какой-то, желание испытать свою судьбу и уподобиться своему странному герою-фаталисту. И может быть, этим и объясняется безоглядная храбрость Лермонтова, поражавшая его сослуживцев? Ему хотелось заглянуть: а что же находится там, за роковой чертой? Для нас, обыденных людей, это очень непривычно. Убийца же поэта оставшуюся жизнь провёл в презрении. Пытался несколько раз писать воспоминания о дуэли, чтобы «дать возможность детям моим защитить память отца от незаслуженного укора», но запутывался в мелких подробностях уже с самого начала.
– Как среагировали на гибель поручика Лермонтова однополчане?
– Как вспоминают очевидцы, гроб с телом поэта до самого кладбища несли офицеры и обер-офицеры четырёх полков, в которых Лермонтову пришлось исполнять ратный долг. Народу было много-много, и все шли в каком-то благоговейном молчании: «Так было тихо, что только слышен был шорох сухой травы под ногами».
– Лермонтов провёл почти четыре года на Кавказе не с миссией доброй воли, но говорят, что горцы чтят его до сих пор.
– Как человек военный, он выполнял приказы и рубился с горцами беспощадно, впрочем, они отвечали ему взаимностью. Но он при этом их понимал и уважал. А уж о Кавказе лучше него, по-моему, никто не написал. По легенде однажды уже пленному Шамилю прочли в переводе стихотворение «Выхожу один я на дорогу». Имам спросил: кто это написал? Ему ответили: русский офицер, он воевал с нами на Кавказе. «Это пророк», – сказал Шамиль и поинтересовался, что стало с офицером. «Его убили», – был ответ. И когда Шамиль узнал, что поэт убит не в бою с чеченцами, а своими, он задумчиво сказал: «Богатая страна Россия…»
Его памятники и портреты мало похожи друг на друга, а ещё меньше похожи на того, кого они пытались изобразить. По-настоящему запечатлелся только в слове. И в той музыке, в том загадочном веянии, чем таинственно пронизано его слово. В самом дыхании, которым оно дышит.
«БелПресса» уже обращалась к творчеству поэта в проекте «СТИХиЯ». Российский музыкант Гуша Катушкин читал стихотворение «И скучно и грустно» Михаила Юрьевича Лермонтова.