Алексей Литвяков, специалист по связям с общественностью музея-заповедника «Прохоровское поле», 33 года:
«В музее я работаю с 2010 года. Строго говоря, я являюсь сотрудником попечительского совета «Прохоровское поле». Мне всегда нравилась история, я даже в Белгороде на исторический факультет поступал, правда, в итоге окончил питерский инженерно-экономический университет, факультет экономики и управления на предприятиях туризма и гостиничного хозяйства. Так что, можно сказать, работаю по специальности.
В работе мне нравится то, что каждый день просыпаешься и не знаешь, какая задача тебя сегодня ждёт. Многих это напрягает, а мне, наоборот, нравится. Как по мне, так рутина гораздо хуже. Специфика работы в музее в том, что здесь все – многозадачники. Тут нет такого: сел и целый день пишешь бумаги. Всё время появляются какие‑то необычные задачи, которые интересно решать. Я, например, несмотря на то что являюсь специалистом по связям с общественностью, даже танки в Кубинку для музея ездил получать.
Было это в 2012 году. Я тогда только начинал работать и многое воспринимал как обыватель, который находится с внешней стороны музейной витрины и видит лишь часть нашей работы: красивые, чистые экспонаты, этикетки с подписями. Мне тогда поручили поехать в подмосковную Кубинку, где располагается Центральный музей бронетанкового вооружения и техники (сейчас входит в парк «Патриот» – прим. ред.). Я всегда интересовался техникой, военной историей, и такое задание пришлось мне по душе.
По прибытии меня встретили военные и сотрудники музея, повели осматривать технику, которую потом должны были отреставрировать и передать нам. Зашли мы не с центрального входа, а с заднего двора, который заставлен огромным количеством танков и прочей бронетехники. Это в музее все танки и броневики красивые, блестящие, покрашенные. А там стояли огромные, покрытые ржавчиной махины. Меня это впечатлило.
Но ещё больше меня впечатлили реставрационные мастерские, в которых сотрудники из ржавого железа воссоздают образцы военной техники, которая не просто хорошо выглядит, но даже ездит».
Александр Кадира, старший научный сотрудник музея-диорамы «Курская битва. Белгородское направление», 31 год:
«Я ещё учился на пятом курсе исторического факультета БелГУ, когда преподаватели предложили мне поработать в диораме, где как раз образовалась вакансия. Нужен был человек, неравнодушный к военной истории, хорошо знавший ход Великой Отечественной. Я подходил, поэтому в марте 2008-го пришёл в музей на полставки, а уже с июля, когда получил диплом, стал младшим научным сотрудником.
Мне нравится общаться с посетителями. У меня есть и возможность заниматься научно-исследовательской работой, пополняя свою базу знаний, применять их на практике. Командировки позволяют обменяться опытом с коллегами из других регионов, почерпнуть от них что‑то новое. Участвуя в конференциях, общаюсь с ведущими историками, такими как Алексей Исаев, Клим Жуков и другие. Ну и, конечно, на работе я могу познакомиться и поговорить с известными людьми, которые приезжают в Белгород и посещают наш музей, увидеть их такими, какие они в жизни, а не на экране или на сцене. Мне довелось проводить экскурсии Виктору Сухорукову, Сергею Безрукову, Николаю Наумову, лидеру «Ночных волков» Александру Хирургу Залдостанову, Наталье Хелависе О’Шей и участникам её фолк-рок-группы «Мельница».
Интересная история произошла с Иваном Охлобыстиным. Он как‑то участвовал в программе «Смак» и в беседе с Иваном Ургантом рассказал, что его отец участвовал в Великой Отечественной войне. Я, как поклонник творчества Охлобыстина, заинтересовался этим фактом и нашёл документы, которые подтверждали, что отец актёра был награждён орденами Красного Знамени и Отечественной войны 2-й степени. Он участник Курской битвы, правда, воевал на северном фасе Курской дуги – на Орловском направлении. Копии этих наградных листов я переслал Охлобыстину. Спустя какое‑то время пришёл ответ: «Спасибо Вам большое! Это очень важно для меня. И благословит Вас Господь!»
Позже, на Ребиндеровских чтениях, а потом и на конференции в Прохоровке, я представил очерк об Иване Охлобыстине, основанный на этих документа. С его разрешения, естественно. Очень надеюсь, что Иван Иванович ещё раз посетит Белгород и зайдёт к нам, в диораму, где я с удовольствием проведу ему экскурсию».
Павел Кузнецов, младший научный сотрудник Белгородского государственного художественного музея, 31 год:
«В музее я работаю с 2016 года. Увидел вакансию и решил попробовать, потому что эта работа близка моей специальности: я оканчивал истфак в Белгороде. Я пошёл на собеседование. Вот, теперь тружусь здесь.
В работе мне нравится, что выставки постоянно меняются, и в связи с этим я постоянно должен начитывать какой‑то новый материал, искать информацию о художниках и их полотнах. Ты всё время занимаешься самообразованием – это и привлекает. Любой готовый материал всегда дополняешь своими знаниями, всё время находишься в поиске.
А ещё мне нравится водить экскурсии, работать с людьми. Пожалуй, это общий момент у всех музейщиков.
Однажды ко мне на экскурсию пришла группа иностранных студентов – по‑моему, из БелГУ. Там были ребята и из Алжира, и из Марокко, из нескольких арабских государств – словом, полный интернационал, человек 25. На английском они понимали так же плохо, как и на русском, зато владели французским, который, увы, не знал я. Руководитель этой группы учился у нас в Москве, в МГИМО, – по национальности он был то ли сирийцем, то ли иракцем. В общем, он неплохо знал русский язык и мог переводить мои слова на арабский, который знали все студенты этой группы.
Когда я начал экскурсию, то понял, что не стоит говорить длинными предложениями со специфическими художественными терминами: большинству русскоязычных посетителей они понятны и привычны, но переводить эти языковые конструкции очень сложно. На мой вопрос о том, есть ли в арабском языке некоторые используемые мною слова, переводчик отрицательно покачал головой. В итоге я рассказывал о выставке простыми, короткими фразами, которые можно было быстро перевести, как детям. Но рассказать – это половина дела. Мне нужно было их ещё и заинтересовать.
Поэтому, говоря об искусстве, я стал подбирать какие‑то понятные им аналогии в других сферах культуры: в праздниках, в спорте. Искал общие точки соприкосновения, чтобы стать более понятным. Здесь важен был именно контекст, и, как мне кажется, мне удалось это донести до зрителей. Это оказался очень интересный и полезный опыт, когда уже хорошо известный и выученный материал ты должен на ходу переделать и излагать совсем иначе, чем ты привык».
Дмитрий Кременёв, заведующий Верхопенским филиалом Ивнянского историко-краеведческого музея, 30 лет:
«Я сам родом из Верхопенья. В ноябре 2009 года, ещё будучи студентом пятого курса белгородского истфака, я зашёл в наш местный музей: мне нужна была информация для диплома. В музее как раз проходила реэкспозиция, и мне предложили поработать научным сотрудником. Я согласился. Вместе с тогдашней заведующей музеем Галиной Лисачёвой мы к марту фактически заново создали экспозицию. Мы собирали информацию, находили новые экспонаты. К большому удивлению, среди непринятых и не описанных предметов мы обнаружили стенды и пояснительные записки старой, которая считалась безвозвратно утерянной, – до этого музей был закрыт на ремонт почти пять лет, и никто не знал, куда делись старые экспонаты. Разбирая завалы, мы случайно на них наткнулись. Иначе как чудом это назвать нельзя.
Раньше мне казалось, что работа в музее будет для меня временной, – напишу диплом, сдам экзамены и пойду искать что‑то другое. Но в итоге до сих пор тружусь здесь. Дослужился аж до заведующего филиалом.
В моей работе мне нравится возможность реализовать себя. Я люблю историю, и так уж вышло, что моё хобби совпало с профессией. Чувствую, что здесь я полезен людям. Для себя постоянно нахожу что‑то новое. Работа в музее даёт мне возможность общаться с интересными людьми, которые к нам приходят.
В мою память врезался один эпизод: я тогда был студентом и с Галиной Лисачёвой разбирал коробки с непринятыми предметами, мы случайно наткнулись на дневник первого директора Верхопенского (тогда ещё общественного) музея Анны Ерпелёвой. Она записывала туда свои переживания, связанные с работой: например, что в здании потекла крыша, нужен ремонт, что батареи плохо работают и это может отразиться на экспонатах. Анна Кузьминична подробно описывала, как создавалась экспозиция в 1987–1990 годах. Именно тогда я понял, к чему мне нужно стремиться: это самоотверженная любовь к своей работе, преданность любимому делу. Тогда мне было 22 года, и эти мысли и чувства человека, который всю душу вкладывал в музей, заставили меня по‑другому посмотреть на работу и жизнь».