Детскими руками
Подростки-минёры – восемь девушек из хутора Золочевка Старосельского сельского совета, наскоро обученные, рискуя жизнью, каждый день выходили на опасную работу. На подводах с минных полей они возили боеприпасы в склад на южной окраине села Илёк-Пеньковка. Утром 3 октября 1943 года страшный взрыв потряс округу. Останки девушек нашли на краю дымящейся воронки – остались лишь фрагменты, которые родственники опознали по личным приметам. Их похоронили на хуторе Золочевка.
«Воронка была с дом! Думаю, девушки погибли из‑за того, что просмотрели мину нажимного действия, – вспоминает ветеран Алексей Гребёнка, житель краснояружского села Отрадовка. Сегодня ему 90, весной 44-го только-только исполнилось 17. Тогда он оказался в команде по разминированию своего района».
Страна возвращалась к мирной жизни. Надо было восстанавливать разрушенное, сеять хлеб. Но на полях, где ещё вчера шли бои, случалось, подрывались местные жители. От неразорвавшихся советских и немецких бомб, мин, гранат гибли и калечились дети, находившие оружие: они с ним играли или пытались разобрать из любопытства.
Профессиональные минёрные команды с планами минных полей зачищали территории, но их сил явно не хватало. Недоставало тогда и миноискателей. Мужики воевали, в сёлах оставались старики и женщины, на которых легла вся крестьянская работа. Тогда из мальчишек-подростков стали формировать минёрные команды.
«РВК Курской области обязывает вас прибыть на сборный пункт при РВК для разминирования полей, имея при себе кружку, ложку, пару белья, продуктов питания на 10 дней. При неявке вы будете преданы военному суду за уклонение от исполнения воинской повинности» (повестка военкомата).
Кто боится?
«Нас было около 40 человек. Я остался последним из этой команды. Работник военкомата собрал нас и сказал, что надо освободить от взрывоопасных предметов район. Объяснили, что солдаты-минёры обследовали, но нам надо ещё зачистить. Стали обучать, какие бывают мины, как их обезвреживать», – вспоминает Алексей Моисеевич.
В апреле 1944-го мальчишки впервые вышли на поле у села Теребрено. Перед этим их построили и ещё раз спросили: кто боится работать? Ни один не признался. Командир отряда, старший лейтенант Загоровский относился к пацанам по‑отцовски.
«Ребята, не спешите, в шею никто не гонит. Не отвлекайтесь, всё внимание на щуп», – каждый раз предупреждал он.
Отец Лёши воевал, уверенный, что семья находится в безопасности. Не знал, что сыну приходится каждый день ходить по минному полю.
Щупы и кошки
«Щупы мы сами понаделали. Палка, как черенок от лопаты, полтора метра, а на конце примотанные шомпола или жёсткая проволока. Это было лучше настоящего миноискателя, потому что он реагировал на всё металлическое – кусок проволоки, гвоздик, осколок. Обманчивый, зараза. Каждый раз заставлял вздрагивать. А мины в деревянном корпусе не брал», – вспоминает Алексей Гребёнка.
Карт минных полей у ребят не было. Мальчишкам кто‑нибудь из местных говорил: «Вот здесь были мины», и команда шла по полю цепью, протыкая каждый сантиметр земли. Если кто‑то один находил, другие замирали на месте. Разминированием занимался инструктор, а мальчишки в это время убегали подальше. После того как мину обезвреживали, её уносили с поля уже другие ребята. Бывало, что находку уничтожали на месте. На этот случай «кошка» – вилы, загнутые крючком, с верёвкой на конце. «Кошку» забрасывали на мину – и взрыв.
Работали по полтора-два часа, потом перерыв, и снова на поле. Пять дней в неделю. Домой Алексей приходил помыться и подкормиться. В сёлах команду ставили на постой в какую‑нибудь избу, хозяйка из того, что ей давал колхоз, стряпала обеды. Но мальчишки всегда ходили голодными. Денег тоже не платили. Мать, когда видела сына на пороге живым и здоровым, рыдала, как по мёртвому. А когда провожала, было ещё хуже.
Обследовали одно колхозное поле за другим. Пока работали в одном селе, их уже ждали в соседнем. Алексей Гребёнка за полгода прошагал весь район. Наградой за смертельно опасную работу стал синий отрез на костюм (была ли сшита обнова, уже и не помнит). А ещё звания участника по разминированию района, ветерана труда и юбилейные медали.
Подходяще
«Поле в Теребрено прошли удачно, а на лугу я страшно испугался. Стоял в 15 метрах от Паши Шинкарёва, когда прогремел взрыв. Место сильно заросло травой, ничего не видно. Он наткнулся на картонную противотанковую мину, советскую. Инструктор уже бежал к нему с «кошкой», но Паша то ли споткнулся, то ли дёрнулся и… остался без глаз».
— Много ли нашли мин? – спрашиваю героя.
— Подходяще. Тогда никто не считал, кто сколько нашёл.
Чаще всего Грёбенке попадались противотанковые мины, которых было полно на теребренских и родных отрадовских полях. Много находилось противопехотных, нажимного и натяжного действия – советского и немецкого производства.
«В Теребрено и в Сергиевке протекал ручеёк. По одну его сторону оборону держали наши, по другую – немцы. И каждая сторона минировала свою территорию. Мы потом всё это зачищали. Работали честно, но однажды уже после нас в поле под Теребрено взорвались тракторист и его помощник. Но больше таких случаев не было».
Коломбина
После работы стресс снимали по‑разному: играли на гармошке, танцевали. Как‑то в Теребрено к группе подростков подошла девчонка. И запела:
Где‑то в старом глухом городишке
Коломбина с родными жила,
До семнадцати лет не гуляла,
А потом себе друга нашла…
«Дальше слов не помню, знаю, что всё очень плохо было. Я это спела, когда вечером вышла к ребятам на улицу. Они каждый день после работы на гитаре брынь-брынь, брынь-брынь. Хорошо играть никто не мог. А я умела. И сама себе тогда подыграла. У наших соседей была гитара, а я способная», – вспоминает 88-летняя Мария Гребёнка, а тогда просто Маруся, Машенька.
Лёша слышал песню про несчастную Коломбину. Удивился: «Голос хороший». Кто‑то из товарищей шепнул ему: «Малютка ещё, девчонка». А девчонка к тому времени хлебнула столько, что хватило бы на три большие жизни. Когда началась война, Маша окончила четвёртый класс. Наступление армии противника было столь стремительным, что из Теребрено люди не успели эвакуироваться.
«Оказались под немцами. Фронт остановился за нашим колхозом. Обстреливали нас с двух сторон: с одной немцы пуляют, с другой – наши. Мы так жили полгода, людей много погибло. Помогли нам с эвакуацией. А вернулись – дома нет. Немцы разобрали его для моста через болото. Сельсовет разрешил взять два блиндажа, чтобы построиться. Лошадей не давали, брёвна таскали на себе. Я уже была трудоспособная», – вспоминает Мария Ивановна.
Самая лучшая жена
Поженились они спустя годы. Алексея в ноябре 44-го призвали в армию, он оказался в Германии. Домой после службы вернулся в мае 1949-го. Немного отдохнул – и на работу. В Отрадном в колхозе трудилась и Мария.
«Я самую лучшую жену себе выбрал. Всё в этой жизни было. Надо много терпеть, уважать друг друга, тогда и семья будет. Бывает, крикнем друг на друга, но чтобы я пальцем тронул свою бабушку – никогда», – делится Алексей Моисеевич.
В 2013 году их наградили медалью «За любовь и верность». Вместе старики уже 67 лет. Трое детей получили образование: Сергей – строитель, Владимир – учитель, Валентина – медик. У бабушки с дедом есть внуки и правнуки. Пятеро.
Живут Гребёнки в собственном доме. По двору бегают пять курочек – забота хозяина. Марию Ивановну стало подводить здоровье: давление шалит. Но живости, интереса к жизни не утратила. Следит за политическими новостями, переживает за Путина. И жалеет, что уже не может вести дом, как раньше.
«Надо двигаться. Я всегда работала, на свиноферме так натрудишься, руки-ноги гудят. Сейчас хоть и сердце слабое, давление, а я супчик встану сварю, картошку почищу. Так и буду ворошиться», – говорит Мария Ивановна.
Справка
На зачистку полей, где ещё вчера шли бои, по всей стране мобилизовали 150 тысяч детей. Они обезвредили десятки тысяч неразорвавшихся снарядов, авиабомб, пехотных и противотанковых мин. Сколько мальчишек погибло на этих полях, как и скольким они спасли жизни, – неизвестно.