Взрывчатка в люльке
«Родилась я в первый день 1942 года в оккупированном Порхове Ленинградской области, – начинает рассказ Тамара Александровна. – О своём детстве знаю со слов мамы Натальи Ивановны Васильевой и бабушки Олимпиады Михайловны. Имя мне придумала сестрёнка Алла, которой тогда было пять лет. Очень ей нравилось стихотворение Барто: «Мы с Тамарой ходим парой…»
Отец Александр Васильевич в июле 41-го ушёл на фронт – буквально за день до оккупации Порхова. Моя мама вместе с папиным братом – дядей Петей стала помогать подпольщикам в борьбе с гитлеровцами. Долгое время после войны у нас хранилась плетёная корзина, служившая мне когда‑то люлькой. Здесь, между матрасиками, мама прятала медикаменты, взрывчатку и оружие, предназначенное для передачи партизанам.
Задание выполнено
Однажды зимой 42-го подпольщики получили задание – взорвать объект на железнодорожной станции недалеко от Порхова. Нужно было пронести взрывчатку мимо немецкого патруля. Мама, которой тогда было 29 лет, вымазала лицо сажей, оделась в тряпьё, запеленала меня вместе с взрывчаткой в одеяло. Так они под руку с дядей Петей и прошли мимо патруля. Вместо того чтобы проверить свёрток, солдаты стали потешаться: молодой парень (Петру было 19 лет) идёт под руку со старой бабой… Вскоре мама со мной вернулась обратно, а дядя, выполнив задание, ушёл к партизанам. Прошёл всю войну и умер от ран в 1949 году.
Не раз ещё мама помогала подпольщикам. А в один из декабрьских дней 1942-го в нашу небольшую комнату ворвались гестаповцы: нас выдали.
Маму, как была – со мной на руках, и 15-летнюю папину сестру Галину схватили и повели в комендатуру. Три дня продержали в подвале, потом отправили в концлагерь Саласпилс под Ригой. Спустя месяц паромом отправили через Балтийское море в Германию. Мама в пути даже песню сочинила на мотив «Раскинулось море широко»… Я там заболела воспалением лёгких, удивительно, как только жива осталась.
Детство за проволокой
Летом 1943 года мы оказались сначала в Бухенвальде, а потом в женском лагере Равенсбрюк. Женщинам там сбривали по полголовы и ставили на теле жёлтый крест. У мамы был номер 95000. Детям даже номера не ставили: считали, что мы всё равно не выживем, лишь одну 12-летнюю девочку пронумеровали…
Лагерь был окружён колючей проволокой под током. Женщин утром уводили на работы, а маленьких детей оставляли под нарами. Если кто из малышей долго плакал, надзирательница могла схватить и кинуть на эту проволоку… Чтобы как‑то успокоить детей, женщины делали что‑то вроде соски – размазывали на тряпицу разжёванный хлеб. Однажды мама, вернувшись с работ, стала искать меня под нарами и вдруг увидела, что второй конец моей «соски» грызёт крыса. У одной малышки так часть нижней губы крыса съела (девочка эта, к слову, потом жива осталась).
Освободили нас 30 апреля 1945 года. В тот день фашисты группами выводили узниц из лагеря, чтобы уничтожить. Мама вспоминала, как держала меня, трёхлетнюю, на руках да так и шагнула навстречу фашисту, думая, что пришла последняя минута… Что произошло в душе немца – непонятно, но только он, приказав узницам лечь на землю, выпустил автоматную очередь в воздух.
Несколько часов пролежали женщины, боясь поднять головы, а потом вдруг услышали откуда‑то из‑за деревьев крепкое словцо на русском языке. Наши!.. Мамина подруга по подполью Зинаида Егорова из последних сил закричала: «Сынки, мы здесь!»
Потом был госпиталь на окраине Берлина, после него нас посадили в товарный поезд и отправили на Родину. Когда мы проезжали через Белоруссию, люди старались нас подкормить, несли картошку, яйца.
Мы с Тамарой санитары…
Помню день, когда мы вернулись в Порхов к бабушке. Стою, вцепившись в мамину руку, – мы привыкли в лагере крепко за руки держаться, а навстречу нам бежит сестра Алла и кричит: «Мама, мама!» Мама потеряла сознание (ещё в лагере сильно заболела). Она потом перенесла четыре инфаркта, скорая помощь часто приезжала к нашему дому. Бывало не раз, маму приглашали на опознание, когда находили бывших пособников гитлеровцев. Ту самую предательницу Варвару Чемоданову, которая нас выдала, тоже арестовали, мама и тётя Зина её опознали.
Отец, прошедший Сталинград и Курскую битву, в конце войны был тяжело ранен, попал в госпиталь в Самарканде. Вернулся домой в 1946-м. Тётя Галя, которую угнали на работу на немецкий завод во Францию, вернулась в 1944-м. Мама стала работать акушеркой в роддоме, папа – водителем в воинской части.
В школу я пошла в шесть лет: очень уж хотелось учиться. Помню, после уроков мы наравне со всеми чистили город от развалин. Дощечки, щепочки носили… Порхов ведь практически полностью был разрушен.
Мечтала я в детстве поступить в геологоразведочный институт, а сестра – в железнодорожный, но в итоге мы с Аллой обе выучились на медиков.
Из СССР – в Россию
В начале 1960-х меня, как многих других юношей и девушек, направили на освоение окраин страны. Так я оказалась в молдавском городке Унгены, на границе с Румынией, где работал завод по производству антибиотиков. Стала заведующей фельдшерским пунктом, довелось помогать местным жителям. Они не знали русского языка, мы учились понимать друг друга.
А после развала Советского Союза нас стали считать оккупантами. Пришлось уезжать – сначала к сестре в Ленинград, потом в Порхов. И тут знакомые, перебравшиеся в Белгородскую область, стали зазывать к себе. Вот уже 12 лет, как мы с мужем Борисом Степановичем обосновались в Красном Кутке, – подводит черту под воспоминаниями Тамара Александровна.
Будни и праздники
Тихое красивое село Красный Куток располагает к умиротворению. Но Тамара Александровна не ищет спокойствия. Она возглавляет первичную ветеранскую организацию, у неё 252 подопечных разных возрастов – от 55 и старше. Бытовые заботы ветеранов, организация досуга – хлопот хватает. Недавно приобрели палки для скандинавской ходьбы, собираются вместе пройти вдоль всего села, а это ни много ни мало шесть километров.
Ухаживает беспокойный председатель первички за детской площадкой в Красном Кутке, за могилами участников войны. И в помощи односельчанам не откажет, если нужно кому укол сделать или за ребёнком присмотреть.
«Поколение наше такое, – поясняет Тамара Александровна. – Мы волнуемся за всё, что происходит вокруг…»