Воодушевлённая интересной темой, пообещав сделать копию фотографий «саввинских фонарей», я отправилась в белгородский государственный архив, не подозревая, что провалю задание и открою другую малоизвестную страницу из истории энергетики областного центра, в которой фонари таки присутствовали. Но начать рассказ придётся издалека.
Катастрофа с продолжением
В ночь с 13 на 14 февраля 1924 года в Белгороде сгорела электростанция, снабжавшая энергией основные объекты города – от больницы до порохового склада. От здания остался только остов, в огне погибло оборудование и, главное, пострадало сердце электростанции – газовый генератор фирмы «Отто Дейц», работавший с начала её пуска в 1911 году. Кроме того, как выяснилось позже, после долгого пребывания на морозе лопнул корпус генератора.
В городе прошло несколько совещаний, на которых обсуждали вопросы жизнеобеспечения и не только. А именно: решили для временного снабжения города электроэнергией устроить подстанцию в помещении мельницы Самойлова, «взяв во временное пользование динамо на два месяца от ЮЖД» (для меня так и осталось загадкой, действительно ли власти думали устранить последствия аварии в такой срок или ещё не понимали, что на самом деле их ждёт).
К числу объектов, куда намеревались подать электричество в первую очередь, отнесли Госбанк,пожарную команду, здание Уисполкома, народную больницу, военкомат, воинские части, пороховые погреба и склады, 1-ю и 2-ю школы и другие. Позже в этот список вошли педтехникум, геодезическая часть Курской аномалии, Магистратская улица и квартира директора банка (!), расположенная на ней.
Городской водопровод к тому времени работал от электричества. Пришлось вернуться к паровой системе – в 1911-м, в год развития водоканала, были закуплены насос фирмы «Компаунд Вортингтон» и паровой котёл системы Шухова для водокачки. В связи с увеличением себестоимости водоподачи плату за ведро воды увеличили с полкопейки до одной.
Были приняты меры к «достаточному снабжению керосином рабочих и служащих», а начальнику милиции сделано предписание «в случае обнаружения случаев спекуляции керосином привлекать виновных к уголовной ответственности по статье 137 УК».
11 рабочих и конторских служащих электростанции уволили 26 февраля «в связи с сокращением производства». Вероятно, авария была не случайна, поскольку ещё в 1923 году руководство коммунхоза сообщало о плачевном состоянии оборудования электростанции, длительном отсутствии ремонтов, но получало отказ в финансировании «за отсутствием средств и электротехнических материалов».
Теперь же, когда город настигла катастрофа (именно так ситуация после пожара характеризовалась в официальных документах), нужно было найти фантастическую по тем временам сумму – 50 тыс. рублей золотом (по предварительной смете ущерб оценивался в 42 тыс. рублей). Интересно, что в смету убытков от пожара вошли как само электрическое оборудование и здание, так и разные хозяйственные мелочи: «3 деревянные лестницы, 1 слесарная ножовка, 2 тисок слесарных, самовар, два шкафа, телефонный аппарат» и прочее.
Фото 1978 г. с сайта http://belgorod.doguran.ru
С миру... 50 тысяч
Отсутствие средств в губернском и уездном бюджетах подвигло Уисполком (уездный исполнительный комитет) вступить в длительную переписку по выбиванию денег. Увы, 3 мая нарком внутренних дел сообщал, что «на этот вопрос, отправленный на утверждение Совнаркома, и до настоящего момента нет никакого уведомления». За деньгами в Москву отправился доблестный революционер и председатель исполнительного комитета Курского губернского совета Григорий Прядченко, который сумел-таки благодаря своему авторитету добиться выделения 20 тыс. рублей. Но где найти ещё 30 тысяч? Перебирали разные варианты.
«Недостающую сумму взять из 150 тыс. рублей, отпущенных на ремонт водопровода» – видно, была такая целевая программа (но, вероятно, ещё не было понятия «нецелевое использование средств»). Или взять «дотацию 10 000 рублей из губернского бюджета, заём 20 000 рублей в Госбанке с рассрочкой на два года и 12 000 рублей из единого сельхозналога».
Самое ужасное, сетовали в общем отделе, что строительный сезон был уже в разгаре, а в Белгород не поступило ни копейки на восстановление электростанции. Железная дорога свою «динаму» забрала. Не без бюрократических проволочек городу одолжил двигатель системы «Перке» склад Шебекинского мелзавода.
Когда появилась надежда на то, что деньги на ремонт поступят, стали искать подрядчиков.
Тендер времён НЭПа
Заявки, присланные строителями и ремонтниками в поисках подряда на строительство нового здания электростанции и изготовления электрооборудования, оказались очень познавательными и, как ни удивительно, созвучными современному проведению тендеров.
Участники всячески себя нахваливали, предлагая льготные условия, рассрочки, описывая свой опыт и уровень мастерства. Сохранились послания механической мастерской 1-й Харьковской трудовой артели (она называла себя «бывшие работники Шмидта»), ленинградского государственного машиностроительного треста, госконторы «Электрострой» («при заказе уплачиваете 25 % стоимости, по окончании – 35 %, остальные 40 % в рассрочку до 2 лет», – написали её посланники в заявке) и многих других.
Но (ну почему история складывается из аналогий?) выбранные конторы с подписанными обязательствами не справились и попили немало крови из властей, пока те добились от них хоть какого-либо результата. Так, Уисполком направил в электротехнический трест Харьковского монтажного отделения письмо, в котором подозревал исполнителя в нежелании поставлять электрическое оборудование (распределительный щит), что «ведёт к простою двигателя, уже готового к пуску». А Укргосстрой задержал сдачу вновь построенного здания на 25 дней.
Вопросов не было только к харьковской компании «Газ-Мотор», которая в 1910 году устанавливала газовый генератор фирмы «Отто Дейц», обслуживала его на протяжении 15 лет и взялась отремонтировать за 9,97 тыс. рублей к 10 ноября 1924 года. Заменить газогенератор на новый не было никакой возможности «из-за запрета Внешторга на ввоз новых машин» (дежавю, что тут скажешь!).
Каким образом в этой ситуации в городе подали электричество 29 ноября 1924 года – неизвестно. Но электростанция заработала! Об этом свидетельствует протокол от 31 декабря 1924 года об увеличении штата служащих постоянной электростанции на семь человек и одного дежурного машиниста «с увеличением добавки к жалованью на 30 % каждому, служащим на 20 %, кочегарам на 15 %».
А был ли фонарь?
В связи с этими неприятностями, постигшими Белгород, возникает естественный вопрос: до уличного ли освещения было в тот момент?
Но оно было проложено! И тому есть документальные свидетельства. Так, 28 июня 1924 года Уисполком Белгорода разрешил Белгородскому железнодорожному узлу использовать «по Комсомольской улице от угла Введенской до дома Абалдуева 14 пролётов электротрассы для освещения от железной дороги до клуба в доме б. Селиванова и сада при нём». Разрешение это власти города дали на странном (или наивном?) условии «возврата проводов в должном порядке по первому требованию».
Освещение проходило, если следовать современным названиям улиц, от реки Везёлки по ул. Князя Трубецкого до здания нынешнего литературного музея, что в доме № 38 на ул. Преображенской (бывший дом купца Селиванова). По свидетельству краеведа Александра Крупенкова, с 1923 года в особняке после ремонта размещались некоторые организации железнодорожного узла (бюро женщин-транспортниц, женский и музыкальный кружки, телеграфная школа). А 11 января 1924 года в нём открыли железнодорожную библиотеку и читальню.
23 мая 1925 года для горожан начал работать сад за домом купца Селиванова. Назывался сад громко – «Красный железнодорожник». Помимо аллей в нём находились спортивная площадка, скамейки, летний кинотеатр. По выходным здесь играл духовой оркестр. Освещение позволяло прогуливаться здесь в вечернее время. И железнодорожное предприятие (напомню, имевшее собственный генератор) могло себе позволить такую роскошь. Провода оно, правда, так и не вернуло («Когда потребовались провода 29.11.1924 для пуска тока восстановленного электростата, наше требование осталось без ответа», – гневно сообщал 26 июня 1925 года Уисполком).
Возможно, что дата 24 августа 1925 года по установке электрических фонарей в слободе Саввина, упомянутая, как оказалось, Александром Крупенковым (не верить великому краеведу, черпавшему сведения в архивах, мы не можем), тоже имеет отношение к электрофикационной деятельности железнодорожного ведомства. К сожалению, никаких подробностей, которые могли бы пролить свет на эту историю, ни у самого Александра Николаевича, ни в архивных документах я не нашла. Надеюсь, что когда-нибудь и эта страница истории Белгорода будет раскрыта.
Фото Вадима Заблоцкого