Размер шрифта:
Изображения:
Цвет:
19 сентября 2017, 14:07
 Ольга Алфёрова 3726

Утренний блюз. Кто в Белгороде просыпается раньше всех

Утренний блюз. Кто в Белгороде просыпается раньше всех Фото Натальи Малыхиной
  • Ольга Алфёрова
  • Статья

Личный взгляд журналиста «Белгородских известий» на начало дня в городе.

Искусство дзена. 5:00

Есть города, которые не засыпают ни на минуту. Петербург, к примеру, практикует многофазный сон: он бодрствует круглые сутки, его жители спят попеременно, и пока одни крутят руль автобуса, продают летние куртки и шапки, учат детей говорить «поребрик», другие отсыпаются, чтобы ночью сменить их за барной стойкой, рулём мотоцикла и барабанной установкой.

Белгород не таков. Он зрелый, деловитый, бесшабашности в нём нет и, наверное, не надо. Он много и плодотворно работает днём, в шесть спешит домой, делает несколько кругов на стадионе, съедает полезные и питательные продукты, выращенные своими руками, и засыпает к десяти часам. Влюблённые выторговывают у ночи ещё пару часов в обмен на красные счастливые глаза утром. К полуночи Белгород, как добропорядочный семьянин, тушит свет и погружается в здоровый сон, чтобы завтра встать пораньше – и снова за дело.

Я очень люблю утро. Просыпаюсь за два-три часа до выхода и с упоением предаюсь восхитительным утренним делам, которые не приносят никакой пользы никому, кроме меня. Это моё время. Никто не позвонит и не скажет: я слышу, ты ещё дышишь, внеси правки в макет. Не бряцнет бестактно посреди волшебной песни сигнал сообщения «ВКонтакте», не стонет тело после сумасшедшего дня, не слышны в уме даже шорохи. Упражнения, длинный завтрак, несколько страниц новой книги, музыка, красивое платье.

 

  • Пустой рынок.

Можно собраться за 20 минут и пулей вылететь к месту назначения. Слопать что‑то всухомятку, впрыгнуть в кроссовки, бежать за маршруткой, на ходу проверяя сообщения. Для меня это не энергичный ритм, это суета. И в ней пройдёт весь день. А то и жизнь. Поэтому – мини-девиация: пожертвовать блаженством сна во имя блаженства утра.

Жаворонки и совы. 5:30

Из моих окон виден главный городской проспект. Ночью интенсивность движения легко достигает нуля машин в час. Около половины пятого проспект начинает потягиваться, зевать, от чего по его телу бегут мурашки, иногда оглушительно взрывая моторами сонную тишину. Это нам вместо первых петухов.

Ключи от утра висят на поясе дворников, которые сметают весь мусор, горечь и ошмётки вчерашнего дня в совки. Они, как Гефест в оранжевом одеянии, первыми приносят весть о новом дне. Или как Сизиф: по 10–12 часов выполняют неимоверно тяжёлую работу, каждый день зная, что с утра придётся начинать заново.

К пяти утра первые люди рябью проходят по умиротворённой, как лесное озеро, глади города. Не глядя по сторонам, лениво переходят Богданку. Обычно это измученные градусом ночи размякшие гуляки или таксисты с пятым за ночь кофе, несмотря на молящее об отдыхе и сне сердце. Их машины, как эритроциты, собирают и разносят по городу людей, истории и знают все закоулки его сознания. Рабочий день таксиста бесконечен, они всегда на связи – и их место за столом пустует и в Новый год, и в Рождество, и на 8 Марта.

 

  • Ключи от утра висят на поясе дворников, которые сметают весь мусор, горечь и ошмётки вчерашнего дня в совки.

  • Таксисты с пятым за ночь кофе.

К шести утра начинают ходить автобусы, на остановках появляются пассажиры, большинство – люди околопенсионного возраста. Люди моложе 40 не раньше чем через час-полтора выбегут на улицу в спортивных костюмах или прогуляться с нетерпеливым псом.

Старая закалка. 6:00

73-летний Виктор Немыкин невероятно энергичен и в меру просветлён. Он хохочет и умиляется, объясняет, что нужно говорить при встрече с Богом, и, как я ни уворачиваюсь, исхитряется с пятого раза нажать мне на нос-кнопку.

«Я каждое утро приезжаю сюда к первому автобусу в Никольское, – рассказывает мужчина, цепляя старенький боевой велосипед к заборчику. – Там у меня хозяйство, козочки. К обеду справляюсь с делами, продаю молоко. На рынок не втиснуться, поэтому только знакомым. Это молоко полезное, можно артрит, язву излечить – да всё что угодно. Деньги откладываю и сыну помогаю. Он с высшим образованием смог найти работу только за 12 тысяч, а ведь двое детей, вот я и стараюсь ему помочь».

Женщины разговаривают неохотно и всячески открещиваются от чужого любопытства, подозревая во мне агента ЦРУ. Мужчинам же девчонка с личными вопросами, слоняющаяся по улицам на рассвете, странной не кажется, и они охотно отзываются, шутят и желают доброго дня. Кто‑то возвращается с ночной смены сторожем, кто‑то спешит на смену на завод, кто‑то – на дачу.

 

Не глядя по сторонам, лениво переходят Богданку.
Не глядя по сторонам, лениво переходят Богданку.
Фото Натальи Малыхиной

Виктор едет на кладбище копать могилу. Он 15 лет работает в агентстве ритуальных услуг и просыпается в такую рань не каждый день, а если есть заказ.

«Когда втянешься, то нормально уже и физически, и морально. Человек ко всему привыкает. Я часто хожу в церковь, от этого на душе, конечно, полегче. Это в целом вполне обычная работа. Люди сейчас не суеверны, многие покупают себе место на кладбище заранее. Это имеет смысл при нынешних ценах: одно только место стоит от 30 тысяч, не считая остальных услуг».

Светлана вышла на пенсию семь лет назад, но продолжает работать:

«Я люблю трудиться. Может, потому что я человек советской закалки? Даже в отпуск иду неохотно, потому что если дела нет никакого, то сразу расслабляешься, дряхлеешь, за собой не следишь. Уже 20 лет я встаю в полпятого, еду к семи на работу в теплицы. За это время ни разу не опоздала и проспала лишь единожды. Даже в выходной просыпаюсь рано утром и еду на дачу. Не хочу киснуть!»

Иван Васильевич спозаранку собрался на рыбалку за город. Там все свои, друзья и собеседники. На ужин будут карасики, а завтра с утра на работу. Он тоже пенсионер и тоже предпочитает трудиться, а в отпуске – удить на пруду. До пенсии мужчина работал бригадиром стройотряда на важных объектах Белгорода: он возводил спорткомплекс Светланы Хоркиной, БелГУ, областную больницу, здание Белгородэнерго – а дальше я перестала записывать, потому что этот человек строил новый Белгород, вот и всё.

 

  • Виктор едет копать могилу.

  • Иван Васильевич спозаранку собрался на рыбалку за город.

Только для своих. 7:30

У всех этих людей есть роскошь, почти потерянная городскими жителями. Красота утра, рассвета, тишины и чистоты. Мы, кое‑как ополоснув лицо, глотнув кофе и со странным энтузиазмом прыгнув в пробку, застаём город уже в лёгкой лихорадке – шумный, нетерпеливый, выдыхающий отвратительные клубы чего‑то ядовитого и уже изрядно раздражённый к десяти утра.

А на рассвете город похож на потягивающегося ребёнка, ясного, чистого, с нежным дыханием, спокойного и ещё полного надежд. Больше всех про надежду знает бездомный, который спит на аллее в зимней куртке, а ночи уже такие, что умереть от переохлаждения очень легко. Через час он будет завтракать белой булкой, щедрыми крупными кусками кидая её голубям, которые всех раздражают, как и он сам. Невидимый, ненужный, чёрная дыра из боли, не человек – декорация. Больше всех про милосердие и любовь знает бездомный.

Со всех сторон стекаются белые косынки: около половины седьмого начинается утренняя служба. А я хочу завершить прогулку знакомством с влюблённой парой. Но понедельник – не то время, не тот город. Белгород – это батя: основательный, сдержанный, не склонный к романтическим акциям не по расписанию, не любящий бродяг и всякий одухотворённый богемный сброд. Мой личный маленький Техас с глубокими чувствами и страстями, надёжно спрятанными от посторонних.


Ваш браузер устарел!

Обновите ваш браузер для правильного отображения этого сайта. Обновить мой браузер

×