Но есть профессия, которая изначально предполагает спуск под землю в те моменты, когда случилась авария, пожар или что‑то другое, не менее чрезвычайное. Когда все остальные рвутся наверх из разверзшегося ада, эти парни идут вниз – выручать попавших в беду шахтёров. С одним из горноспасателей – помощником командира отряда филиала ВГСО Юга и Центра Владимиром Сенаторовым – мы побеседовали о сложности и важности этой работы.
Спасение и не только
— Владимир Александрович, как вы стали горноспасателем?
— Родился я в 1970 году в городе Мирный, Якутия. Отслужил в армии. Окончил Иркутский политехнический институт по специальности самолёто– и вертолётостроение. А потом, став горноспасателем, получил в политехе специальность горного инженера. В горноспасатели пошёл в 1995 году, начинал в производственном объединении «Металлургбезопасность». Работал на объектах «АЛРОСА» (компания по добыче алмазов. – Прим. ред.). Весь путь прошёл: от бойца до командира взвода. В Губкин меня перевели в 2008 году.
«Наша работа не просто спасение, выезды и тренировки, – секунды на диктофоне отмеряют неторопливую речь горноспасателя. – Мы проводим профилактическую работу, предупреждая аварии. Обследуем аварийные участки. Нужная работа, хотя и незаметная. К примеру, проверяется давление в противопожарном трубопроводе, наличие и работоспособность автоматических систем пожаротушения. Следим за вентиляционным режимом. В работу самих предприятий мы не вмешиваемся: нас интересует противопожарная подготовленность и противоаварийная безопасность надшахтных зданий и подземных комплексов».
«Выполняем и технические работы, – рассказывает Владимир Сенаторов. – Они, кстати, очень похожи на действия при аварии. К примеру, шахта имени Губкина проводит еженедельные взрывы под землёй. Один килограмм взрывчатки выделяет 40 литров окиси углерода – получаются тысячи кубометров угарного газа и других вредных веществ. Чтобы шахту разгазировать и привести в нормальный вид, необходимо от 10 до 18 часов. Дыма и газа здесь больше, чем при подземном пожаре. Разбиваемся на группы, проводим обследование, смотрим, нет ли обрушений, перевалов, разрушения перемычек и так далее. Налаживаем вентиляционный режим. Выходим на связь и работаем до тех пор, пока концентрация вредных газов не снизится до предельно допустимых величин».
Нет слова «я»
— В ликвидации скольких аварий вы участвовали за 20 лет?
— Даже не помню. Горноспасатели такое не подсчитывают. Не принято.
— Это своего рода суеверие? Как у пожарных, к примеру, во время смены нельзя чистить ботинки?
— Да нет, – улыбается Сенаторов, – просто не принято. Как не принято говорить о смерти. Всё стараемся переводить в шутку, относиться легче. Горноспасатели – это люди практически одинакового уклада жизни. Хоть в Воркуте, хоть на Кузбассе, хоть здесь. У меня товарищи в опасные передряги попадали и потом с шуткой об этом рассказывали.
— Ну а какие аварии больше всего запоминаются?
— Крупные, конечно. Когда работал в Якутии, мы участвовали в ликвидации всех крупных аварий, в том числе в 2006 году на Вершино-Дарасунском руднике. Одна из крупнейших в отрасли аварий с большим количеством пострадавших. Мы там работали больше недели. Одни поднимались, другие спускались под землю. Огромные работы были выполнены.
— Вы как‑то совсем не говорите о себе. Всё «мы» да «мы».
— А у горноспасателей нет слова «я». У нас главное – коллектив. Все друг от друга зависят. Есть руководитель горноспасательных работ, который наверху. И то ему помогает группа инженерного обеспечения, которая просчитает, подскажет. Но при выборе решения вся ответственность всё равно лежит только на нём, и это, конечно, очень тяжело. Потому как эту ответственность разделить с ним не сможет никто…
Приходилось
— В этом году на крупной аварии в Воркуте погибли пять горноспасателей Печорского военизированного отряда МЧС. Вы, наверное, тоже переживали по этому поводу?
— «Переживали» – немного неправильное слово. У нас в отряде коллега – он с этими парнями работал. Погибли как раз ребята из его взвода. И это наша общая трагедия. И у нас так всегда. Среди горноспасателей нет чужих. Мы по всей стране всех горноспасателей знаем. С кем‑то работали. С кем‑то встречаемся на мероприятиях разных.
— Вам приходилось спасать кого‑то при авариях?
— Живых спасать не приходилось. Наши подразделения вытаскивали живых. Лично я – нет.
— Страшно было?
— Вы знаете, не страшно. Относишься ведь как к работе. Переживания, тревоги, волнение, оно где‑то всё наверху остаётся. Внизу есть задача, которую надо выполнить, есть твой коллектив, и потому больше ни о чём не думаешь.
С чем идут под землю
— Какая у вас экипировка?
— Спецовка обычная. Костюмы в основном из антистатического термостойкого материала. Если есть опасная концентрация взрывчатого вещества, любое статическое электричество или искра сможет привести к трагедии. Каска обычная, шахтёрская. Фонарь стандартный. Плечевые ремни, поясной ремень. Это для комфортного и эргономичного крепления кислородного аппарата на спине спасателя. Кислородный изолирующий регенеративный респиратор – это жизнь спасателя. Перчатки. Обуты в обычные шахтёрские сапоги.
— А что в мешках, которые вы берёте с собой?
— Минимальное оснащение и оборудование, которое может пригодиться при авариях. Если идём на разведку и спасение – один набор. Для тушения пожара – другой. Обрушение и несчастные случаи – третий набор и так далее. Берём один из наборов – смотря по заданию. Кроме того, шанцевый инструмент. Пилы, чтобы поставить перемычку, к примеру, или деревянные стойки. Крепь. Нужны топор, ножовка, двуручная пила. Лом есть, породные лопаты. На затяжные аварии берём тяжёлый гидро– и пневмоспасательный инструмент. Он может поднимать грузы и раздвигать препятствия, резать металлическую аппаратуру.
— А какое‑то альпинистское оборудование, если вдруг с выходом что‑то случилось?
— Специальный современный комплект для промышленного альпинизма. Хотя в каждой шахте предусмотрены экстренные выходы. Есть лестничные отделения. Есть спасательные лестницы. Всё это на случай выхода из строя подъёмных клетей. Одного выхода в шахте не может быть. Их всегда несколько. И какой‑то обязательно будет работать.
Вместо послесловия
Эти люди крепки здоровьем и духом. Спуск под землю в экстремальных условиях исключает недомогание. Плохое самочувствие в итоге может сослужить дурную службу и себе, и товарищам. Горноспасатели, кстати, никогда не говорят о смерти. Они о ней даже не думают. Депрессивные мысли – плохой помощник в экстремальных ситуациях.