Кто такой Талала
Вроде и небольшое село, а протяжённое. Поди найди нужную улицу и дом. Наконец, устав петлять из одного конца села в другой, решили спросить дорогу к дому Друзевых у прохожих.
«Николай Петрович? Талала, что ли?» – уточнила женщина.
«Что за Талала такой?» – удивились мы. Но адрес совпал, и объяснение оказалось толковым. Спустя пару минут мы подъехали к дому мастера на улице Весёлой. Отворив калитку, нас встретил сам 74-летний хозяин дома.
«Почему меня Талалой зовут? – рассмеялся он. – По наследству от прадеда это имя досталось».
Прадед Николая Петровича тоже был знатный мастер по дереву. Делал и сани, и повозки, и колёса для телег, и даже бочки. Была у него такая особенность: когда работал – напевал без слов «та-ла-ла». За то и прозвали его Талалой. Это «уличное» имя по очереди носили дед, отец, а потом и сам Николай Петрович. Прозвищем этим – добрым, необидным, мастер даже гордится: значит, помнят люди о золотых руках прадеда.
Верстак «с ногами»
«Видите этот шрам? – Николай Петрович показывает ладонь. – Это я для долота ручку делал. А было мне тогда лет семь».
Интерес к столярному делу начал проявляться у него очень рано. Своего мастерового прадеда Николай Друзев в живых не застал. Азам работы с деревом учили дедушка Кирилл Андреевич и отец Пётр Стефанович. Да ещё старые колхозные мастера-плотники, которых Друзев уважительно называет «деды».
«Сядут они покурить, а я беру топор, рубанок, ножовку – и занимаюсь. Они смотрят. А как стали строить мельницу, я после школы туда бегал: и ковш для неё помогал делать, и мельничный круг», – вспоминает Николай Петрович.
Смышлёного и рослого для девяти лет мальчишку мастера от себя не гнали. И даже заступились за него перед отцом, который пытался отвадить сына от мастерской.
В 16-летнем возрасте друг отца пристроил Друзева в строительный цех местного сахарного завода. Поработал там Николай Петрович с год. А потом перешёл в шебекинский промкомбинат.
«Я там делал табуреты, двухтумбовые столы и приставки к ним, комоды, шифоньеры», –перечисляет мастер.
Но всё это было потом. А сперва по указанию мастера сделал для себя Друзев рабочий верстак. Зять, заводской токарь, выточил для него два зажимных винта, девчата из соседнего цеха вскрыли лаком. Только недолго Друзеву довелось на нём поработать. Пришёл однажды в цех молодой столяр, а верстака и след простыл. Кто-то приделал ноги хорошей вещи.
Как Мыкола «вiкна робыв»
Однажды промкомбинатовский мастер Ильич обратился к молодому столяру с вопросом: «Мыкола, ты вiкна робыв?». Друзев подтвердил. И тут же получил задание: переделать 140 оконных рам для здания молочной фермы. Неизвестно, почему сделали их большего, чем было нужно, размера. На всё про всё дали Друзеву две недели. А тот справился за полторы. На радостях директор промкомбината назначил ему за работу три месячных оклада – 300 рублей. А потом колхоз ещё подрядил Николая Петровича застеклить сделанные рамы.
«А мне как раз муж двоюродной сестры из Москвы алмазный стеклорез привёз. Я неделю потренировался и научился стекло резать аж бегом!» – хвастается Друзев.
Всего за два дня и одну ночь управился он с новым заданием. Правда, не один, а с двумя помощниками на подхвате. Но всё равно добрую славу себе заработал.
«Щелкунцы» и бархат на жилетку
Мастерство Друзева росло, ему стали доверять всё более ответственные задания. Например, именно его, а не кого-то другого отправили от промкомбината в Белгород, в обком партии – для ремонта столов и стульев.
«Взял я инструмент, клеянку, гвозди и шурупы и поехал в кузове ЗИС-5 вместе с досками», – вспоминает Николай Петрович.
Помимо основной работы по вечерам выпадало много частных заказов: то обкомовской секретарше дверь поставить и замок в неё врезать, то её коллеге балконные окна застеклить, то пол под паркет настелить. Никому цену за работу мастер не назначал: сами давали, кто сколько считал нужным. Такой вот получился побочный приработок, на несколько сотен «щелкунцов» (так Друзев называет рубли. – Т.А.). Основная работа тоже шла своим чередом.
«Принесли мне новый зелёный бархат обивать приставки к столам и стулья. А старенький тоже ещё хороший. Я его снимаю – и в мешок, ко двору. Мать у меня шила. Из этого бархата она мне жилетку сделала, а сестре Лиде – бурки и юбку. Вот так я обкомовские столы «ограбил», – смеётся Николай Петрович.
Никому, конечно, старая материя не была нужна, никто о ней его не спросил, а в деревне такому богатству нашлось применение.
«Приехал я домой из Белгорода, в старую родительскую хатку, с 500 заработанными рублями. Отец говорит: «Ну, сынок, с такими деньгами мы можем и хату перетрусить!» – вспоминает Друзев.
И «перетрусили». Договорились с двумя «дедами» дом срубить за 250 рублей. Вместе с отцом Николай Петрович заготовил в лесу дубовые основы и матицу. Сам лично все окна для родительского дома сделал.
Стул на память
Много домов за свою жизнь построил Николай Петрович. Тот, родительский, – второй, в котором сейчас живёт с женой. Дочке Лене – дом по соседству, сыну Сергею – большой дом во Ржевке. Да и соседи нанимали его для деревянных работ: кому дом срубить, кому окна-двери для него сделать, кому «верхи» (крыши – Т.А.). Делал он и колодцы-срубы, и остановки. И деревянные беседки для отдыха вдоль дороги на Белгород – тоже, кстати, его рук дело. Дочь пчёлами занялась – так он для неё ульев наделал и рамок.
«Из недавнего – вот, смотрите, стол у нас раздвижной, вот арка деревянная в зале… А вот стульчик! Давайте я вам его подарю», – щедро предлагает мастер.
«Берите-берите, он много чего людям раздаёт просто так, на память», – убеждает дочь Николая Петровича Елена.
«Он уже сам не может наклониться, чтобы обуться, а строгать всё продолжает, – любяще ворчит жена Валентина Афанасьевна. И продолжает – не то жалуясь, не то хвастаясь: – Летом к нам что ни день идут соседи: кому топорище сделай, кому черенок на лопату, кому держак для тяпки…»
Мастерская в баньке
Никак не хочет Друзев уйти на покой. Жена и дочь в надежде угомонить мастера выжили его из большой мастерской, приспособив помещение под хозяйственные нужды. Но Николай Петрович не поддался: перенёс инструмент в недействующую баньку (кстати, тоже его рук постройка) и продолжает потихоньку тюкать топором и строгать. С гордостью показывает он свой старенький рубанок с потемневшей, отполированной за долгие годы ручкой. На верстаке – несколько заготовок под кухонные разделочные доски. Новое, ладно выструганное топорище – сейчас такой качественной работы в хозяйственных магазинах – днём с огнём не найти! В уголке импровизированной мастерской – стопка рамок для ульев высотой под потолок. Уютно здесь: сквозь оконца льётся мягкий свет, сладко пахнет стружкой…
«Чаще всего я с дубом работал, с сосной. Но больше всего люблю липу. Мягкая древесина, легко обрабатывать. А самая противная – ёлка: сучков много да крепкие! – рассказывает мастер. И задумчиво продолжает: – Вот беру досочку в руки – и прямо чувствую её… Если бы вы знали, сколько я за эти годы леса перетесал: дома, времянки, сараи…»
«У других – станки, а он всё вручную, топором», – с гордостью подхватывает Валентина Афанасьевна.
…Стульчик с фигурными ножками от мастера Друзева из Нежеголи теперь стоит в моём рабочем кабинете. Из него получилась отличная подставка для сумки. Спасибо Николаю Петровичу за его щедрый дар и золотые руки!