Размер шрифта:
Изображения:
Цвет:
08 сентября 2015, 13:10
 Евгений Филиппов 3610

Судья огласила приговор и разревелась от жалости к осуждённому

Жительница Белгорода рассказала «Белгородским известиям» о своём первом судебном деле в 1949 году

Судья огласила приговор и разревелась от жалости к осуждённому Эфира Фёдоровна Родионова. Фото пресс-службы Белгородского областного суда
  • Евгений Филиппов
  • Статья

Эфира Фёдоровна Родионова никогда не скрывала свой возраст. Ей 90 лет. Больше трети своей жизни она проработала судьёй. Вы только вдумайтесь: её избрали народным судьёй ещё в 1949 году! Мы не ошиблись – именно избрали. В СССР судей избирали, как мы в наши дни избираем депутатов. В то время вообще было много необычного, о чём любят вспоминать жившие тогда люди.

Детство

Эфира Фёдоровна Родионова родилась в Москве. А происхождение своего необычного имени объясняет так:

«Мой папа, Фёдор Анисимович, был военным. Даже, насколько я помню, в каком-то большом чине. Служил он на химическом полигоне и, как мне позже рассказывали папины сослуживцы, решил в честь этого назвать меня Эфирой».

На этом, кстати, отец Эфиры не остановился. Ещё одну дочку он назвал Эра. В честь будущей коммунистической эры.

«Отец очень хотел сына, надеялся, что у него наконец-то появится наследник, – вспоминает Эфира Фёдоровна. – Но и третьей родилась девочка, и папа назвал её Надеждой».

Однако в семье Родионовых всё же появился долгожданный наследник, и глава семьи уже не был оригинальным: назвал сына Петром.

В 1930-х Фёдора Родионова комиссовали.

«Зимой это было. На розвальнях (низких широких санях – прим. авт.) солдаты везли лёд, – вспоминает Эфира Фёдоровна. – Тогда ведь не было холодильников и большие глыбы льда закладывали в так называемые ледники. И одна такая глыба свалилась с саней. Солдатики молодые все были, не смогли поднять её. Мой отец взялся им помочь. Нагнулся, схватил тот кусок льда, а вот разогнуться уже не смог. Надорвался. Из армии пришлось уйти».

Работал Родионов-старший директором санатория в Крыму, потом, по партийной разнарядке, на Украине, в Тамбове, в Курске.

«Помню, в тамбовской школе одноклассники просили меня сказать что-нибудь по-украински, – рассказывает Родионова. – А я всего-то и знала «Здоровеньки булы!». Это очень забавляло моих одноклассников!»

Но Тамбов запомнился Эфире Фёдоровне не только весёлой школьной жизнью.

«1933 год. Голод. На всю жизнь отложилось в памяти: люди шли по улице и падали, – вспоминает Родионова. – А я, маленькая, не понимала, почему. Потом только ясно стало, что от голода люди замертво с ног валились. Но наша семья благодаря папе, который, как он говорил, работал «крупчатником» на мукомольном производстве, не голодала. Мы даже помогали едой соседям».

Война

В 1941-м семья Родионовых переехала в Курск.

«22 июня мы собрались всем классом и обсуждали, как будем проводить каникулы, – вспоминает Эфира Фёдоровна. – А потом пошли гулять. На одной из центральных улиц, прямо под репродуктором, было много людей. Подошли поближе, и я услышала голос Молотова: «Враг будет разбит! Победа будет за нами!» «Война началась, девочка. Немцы на нас напали», – сказал кто-то. А я стою, как в тумане. Вспомнила, что мой брат Петя служит на западной границе, и так мне его жалко стало, что я разрыдалась. Стою, плачу и вижу – навстречу идёт папа. Он меня обнял, успокоил и отвёл домой. Чуть позже мы эвакуировались в город Энгельс Саратовской области».

Из этого приволжского города, по рассказу Эфиры Фёдоровны, в то время начали выселять на восток поволжских немцев. А в освободившееся жильё предполагали заселить эвакуированных.

«Я видела эшелоны людей, которых быстренько вывозили подальше от линии фронта, – рассказывает Эфира Фёдоровна. – Может быть, и правильно делали, ведь гитлеровцы уже были на подступах к Волге, и поди знай, как бы русские немцы себя повели в сложившейся ситуации».

В Энгельсе, однако, Родионовы не задержались и уехали в Казахстан. В город Темир Актюбинской области.

«Несмотря на то что было много беженцев, организация была на высоком уровне, – вспоминает Эфира Родионова. – Нас высадили на станции Джурун, и сразу же за эвакуированными пришли машины, отвезли в город, расселили по домам. Нас поселили в коммуналке».

– А как вас приняли местные? – поинтересовался я.

– Очень хорошо. Там ведь каких только национальностей не было. Сосед наш по квартире, к примеру, был еврей. Заведовал аптекой. Мы сдружились. А по вечерам к нам приходили желающие послушать пластинки на патефоне, который мы захватили с собой из Курска. Днём отец работал нотариусом, а по вечерам с соседскими мальчишками ходил заготавливать на зиму дрова. Так и жили. В Казахстане я окончила девятый класс, и в 1943-м папа, который находился уже в освобождённом Курске, прислал нам вызов. Помню, мы с этой бумагой пришли на вокзал покупать билет, а кассирша нам отказала: нет, мол, билетов, и не просите. На счастье, мы встретили знакомого моего отца, который занимал в то время большой пост. Он-то нам и помог с билетом до Курска.

Из комсомола – в судьи

В Курске Эфира стала агитатором. Ходила по предприятиям и рассказывала о подвигах молодогвардейцев. В районном комитете комсомола активистку заметили и предложили ей должность инструктора.

«Так я и застряла на комсомольской работе, – улыбается Эфира Фёдоровна. – Сначала инструктором, потом заведующей отделом и секретарём райкома комсомола. Параллельно училась во Всесоюзном юридическом заочном институте, а когда получила диплом, меня взяли юристом в Совнархоз. Но задержалась я там недолго. Бойкая была, инициативная, поэтому вскоре оказалась на работе в городском комитете партии».

А в 1949 году 24-летней Эфире Родионовой предложили стать народным судьёй.

«У меня и в мыслях не было идти в судьи. Мне нравилась моя работа, меня уважали коллеги, – рассказывает Эфира Фёдоровна. – Но однажды меня вызвали на заседание городского комитета партии. Помню, перед дверью в зал заседаний меня остановил какой-то высокопоставленный партработник и сказал: «Не вздумай отказаться от предложения». О каком предложении шла речь, я даже не догадывалась. В общем, с заседания я уже вышла кандидатом в народные судьи».

– Наверное, у народных судей в то время были привилегии? – спросил я.

– Никаких! Недаром суд назывался народным. Народ избирал и доверял. И никто, кстати, никогда не обращался ко мне с просьбой отнестись снисходительно к тому или иному фигуранту дела. Закон в то время был превыше всего.

– Вы помните свой первый рабочий день в качестве судьи?

– До меня работал судья, который, в принципе, знал, что его не переизберут. Поэтому дела он принимал, но не рассматривал. Накопилось столько, что стопка дел доставала от пола до подоконника. А опыта ведь у меня не было. Сама постепенно все дела и рассматривала. Зато научилась. Может быть, поэтому и стала хорошим судьёй.

– А первое рассмотренное дело?

– Первое дело было о хищении государственной собственности. Подсудимый был под подпиской о невыезде. Помню, в зале сидели только он, я и два народных заседателя. А тогда ведь строго было с расхитителями, вот я его и приговорила к трём годам лишения свободы. Зачитала приговор, вышла из зала и разревелась от жалости к осуждённому.

– А какая у судей в 50-е годы была зарплата?

– Я получала 800 рублей в месяц.

– Что же можно было купить на эти деньги?

– Уже не помню. Я всю зарплату несла в семейный котёл, а потом уж мы решали, на что потратить заработанное.


Три рубля в газете

В курском суде Эфира Родионова проработала четыре года, и в 1953-м вместе с мужем, которого назначили первым секретарём Краснояружского райкома партии, переехала в Белгородскую область.

– Здесь вы тоже работали в суде?

– Нет. Так как муж занимал высокую партийную должность, судьёй мне нельзя было работать. Я стала адвокатом. Вернулась в суд лишь в 1965 году. Тогда в Белгороде это был судебный участок № 1, который располагался в небольшом одноэтажном здании напротив универмага «Маяк». Однажды ко мне в кабинет зашла старушка и протянула завёрнутые в газетку три рубля. Я возмутилась, а она в ответ: «Люди говорят, что судье надо дать, тогда и дело правильно рассмотрит…» По закону бабушку эту я должна была задержать и передать в милицию. Но я пригласила ожидавших в коридоре посетителей в свой кабинет и при них, при свидетелях, отчитала старушку за проступок и отпустила с богом.

– А какие дела рассматривали?

– И уголовные, и гражданские. В то время у судей не было специализации. Очень много было дел о признании гражданских браков. Дело в том, что до войны многие жили не расписываясь. Гражданский муж погиб на фронте, а ребёнок вроде ничей остался. А погибшему солдату и его семье положены льготы. Вот женщины и шли в суд с исками о признании брака, а погибшего – отцом ребёнка.

– В каком году вы ушли в отставку?

– В 1975 году вместо судебных участков организовали Октябрьский и Свердловский районные суды. В Октябрьском, который тогда размещался на улице Мичурина (сейчас в этом здании городская прокуратура – прим. авт.), я проработала до 1982 года. Но сидеть на пенсии не смогла и до начала 2000-х работала адвокатом. А теперь я заслуженная прабабушка.

Эфира Фёдоровна имеет статус «Труженик тыла», награждена медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и «Ветеран труда».


Ваш браузер устарел!

Обновите ваш браузер для правильного отображения этого сайта. Обновить мой браузер

×