С Урала мы
«Я родилась в Нижнем Тагиле. Мне было три года, когда родители переехали в Старый Оскол. На каникулы всегда ездила в родной город к родственникам», – вспоминает Ирина.
В доме у бабушки на стене висел красивый расписной поднос. Девочка удивлялась: как можно одним мазком сделать такую красивую розу, каждый лепесток которой отливал многоцветием?! А ещё поднос покрывали изящные листики и завитки. По соседству жил художник Александр Заикин. Он часто вёл с Ириной разговоры «за жизнь».
«Говорил, что нужно научиться расписывать подносы, – рассказывает Шаповалова. – Ну что это за профессия, думала я. Заикин мне даже письмо оставил на двух листах, где подробно объяснил, почему я должна заниматься росписью. До сих пор храню».
После окончания школы Ирина уезжает в Нижний Тагил, поступает в училище.
«Три года нас учили лучшие мастера. Сколько розанов, ромашек и листочков я нарисовала за это время – и не сосчитать, – с улыбкой вспоминает Шаповалова. – По шесть часов в день мы писали».
Мастерство доводилось до автоматизма. Кажется, что мастеру даётся всё легко и просто, провёл раз кистью – вот тебе цветочек, другой – листочек. Очень многих это вводит в заблуждение. Но если ты усвоил навык, то это на всю жизнь.
«У меня был перерыв в занятии росписью. Думала, всё забыла, – призналась мастер. – Нет. Это как на велосипеде… Взял кисточку и пошёл, пошёл…»
Маховое письмо
«Подносный художественный промысел возник предположительно в 1747 году на демидовских заводах в Нижнем Тагиле, – рассказывает Ирина. – Секрет росписи – за один приём на кисть берётся несколько цветов, а объёмность получается от различных поворотов и подъёмов кисти. Цветок создаётся, можно сказать, одним махом. Отсюда и название «маховое письмо».
Тагильский промысел не так известен, как жостовский, но именно он стал его прародителем. Самой распространённой композицией был букет. Смешение крacок происходило на самой работе: на не просохший ещё подмалёвок наносили другую краску. Благодаря этому создавались мягкие переходы от одного цвета к другому. Каждый листочек, к примеру, должен получиться разным по цвету, но в одной цветовой гамме. Мы можем подмешивать к зелени и охру, и синий цвет, а на светлую полоску кисти брать белый, жёлтый, охристый оттенки. Рисунок должен как бы светиться.
На Урале расписывали всё, что попадалось под руку: берестяную и деревянную посуду, утварь, даже крестьянские дома.
«Тогда художников называли красильщиками. Они ходили по сёлам и расписывали дома, причём и снаружи, и изнутри, – говорит Ирина. – Рисовали не только цветы, но и птиц, и зверей. Работа красильщика ценилась дорого, за роспись одной избы он мог заработать на корову».
Один из Демидовых, побывав в Китае, увидел там поразительной красоты металлический столик, расписанный красивыми розами, и подумал: «Почему мои мастера не могут сделать такое же?»
«Металл есть, красильщики есть, – озвучивает историю Шаповалова. – Он отправляет мастеров учиться в Санкт-Петербург. Появляются целые династии художников, возникает вторая ветвь тагильской росписи – сюжетная: на исторические, аллегорические и природные мотивы».
Таинственный лак
«Андрей Худояров в 60-х годах XVIII века изобретает лак для покрытия подносов. Он прозрачен, как стекло, твёрд – ни кипяток, ни огонь, ни кислота его не брали. К нему в артель выведать секрет приготовления лака засылали шпионов, пытались подкупить работников. Безрезультатно. Но, к сожалению, рецепт хрустального лака, так его назвали, оказался утерян. Учёные пытались его восстановить, увы, безуспешно», – сообщила Шаповалова.
Свои изделия она покрывает лаком по металлу или паркетным.
«Конечно, не хрустальный лак, но, если сделать всё аккуратно, без наплывов, получается ровно и прозрачно», – делится Ирина.
Сегодня хоть много и говорят о сохранении традиций, но роспись всё равно меняется, неизменным остаётся лишь мазок, форма цветка.
«Я очень люблю рисовать ветки рябины. Они изображены и на многих работах нижнетагильских мастеров. Многие считают это традиционным, а ведь появилось это только в прошлом веке», – говорит Ирина.
После революции жизнь промысла замерла. Были утрачены почти все традиционные приёмы письма. Возродила его Агриппина Афанасьева, которая и обучала мастеров тагильской двухцветной росписи. Вскоре создаётся Нижнетагильский завод эмалированной посуды. Кроме подносов здесь выпускали расписные кружки, кастрюли, тазики. Сейчас, к сожалению, традиционное производство затухает.
«Когда я была на заводе последний раз, там делали стулья, парты, – делится печальным Шаповалова. – Половина производства закрыта. Из ста мастеров осталось пять».
Мастерица гордится участием в выставке к 270-летию тагильской росписи, которое широко отмечалось в прошлом году в Нижнем Тагиле.
«Часто отправляла туда работы, но их возвращали назад, – говорит Ирина. – У худсовета существует твёрдая позиция: не может человек, живущий в другом месте, быть хранителем тагильской росписи. В этот раз мой поднос появится в музее. Представляете?!»