– Валентин Николаевич, расскажите немного о себе, как вы пришли в эту сферу?
– Я местный, белгородец. В школе занимался плаванием, бегом, борьбой, авиамоделированием, обожаю фототехнику. Много читал, в журнале «Техника – молодёжи» особенно нравились рубрики «В небе завтрашнего дня», «В небе 2000 года»... В 1967-м году поступил на парашютное отделение в аэроклуб. Очень любил (и по сей день люблю) научную, техническую фантастику – Казанцев, Беляев, Ефремов особенно, Адамов. Жюль Верн само собой, это святое. Фантасты – счастливые люди. Они шли впереди всех. И в 6-7 классах я мечтал: вот проснусь в 2000-м – и это всё осуществится.
Прыжки и часы
– В детстве, молодости пытались ли вы подражать конкретному человеку, большой личности?
– Однозначно не скажу, могли быть личности даже из фантастики – тот же капитан Немо. Фильмы: «Им покоряется небо» – о лётчиках-испытателях, «Лётчики» – фильм ещё 30-х годов с Марком Бернесом, «Валерий Чкалов». Тогда и сейчас я чувствовал одно и то же. Обожал эту форму, впрочем, как и сейчас. Не волновался особо при поступлении, за плечами был аэроклуб. Правда, планиметрию чуть не срезал. Моё же увлечение чуть не подвело: в 9-10 классах приходилось часто выбирать – пропустить школу или занятие в аэроклубе. 1967 год, жил в районе телевышки, Харьковская гора была ещё пустая, а аэроклуб был в районе цемзавода. На рассвете встал, поел, сделал зарядочку и бежишь на занятия.
Выезжали мы где-то в начале четвёртого, на ЗИЛ-157, здоровенная тихоходная машина. Тихо, солнечно – летом в 4 утра солнце уже встаёт. Около пяти начинались прыжки. Взлетали по восемь человек, до этого всё снаряжение тщательно проверял инструктор. Интересно вспомнить полёты на планере: планер, я бы сказал, – это парусник, яхта. Летишь и не веришь: как эта штука может летать без мотора. Очень много нюансов в управлении, в отличие от самолёта. И нужна голова, чтобы держаться на нём в небе. Всего 78 прыжков у меня, но это немного, а часов налёта около 4 000.
– Как и когда вы пришли к мысли о создании детской авиашколы?
– Двигала мной неудовлетворённость, я всегда был человеком неспокойным. По специальности я – авиационный техник, авиационный инженер, лётчик, лётчик-инструктор. Прошёл Челябинский лётный учебный центр, сдавал экзамены в нескольких авиаучилищах, окончил Киевский институт гражданской авиации. У меня допуски к семи типам техники. Зачем столько специальностей? Фантастика навеяла: уже тогда было понятно, что пространство космического корабля будет небольшим, экипаж – минимальным, а значит, каждый космонавт должен обладать целым набором специальностей. Командировки, работа, учёба. А в 70-е годы посетила мечта учить детей. Готовить их к небу, космосу. Знакомить с самыми различными специальностями, причём не только лётчиков и космонавтов, но и конструкторов, слесарей, сборщиков, техников, инженеров – они незаслуженно забыты. О них ведь зависит безопасность полёта, надёжность техники.
И я задумался: почему не создать школу лётчиков, космонавтов. На молодёжь в то время обращали внимание очень серьёзно. Идею сразу поддержали в обкоме комсомола, и у нас появилась серьёзная авиационная школа – не просто лётная, а лётно-техническая. Начал списываться с другими школами и главное – написал письмо на имя Брежнева – попросил помочь новому клубу оборудованием. Через два месяца, представляете, звонит сам замминистра авиационной промышленности Сысцов: «По вашему письму на имя Леонида Ильича мы всё выполняем. Ждите грузы». Дождались, четыре тренажёра в 16 ящиках громадных. Каждый тренажёр весил полторы тонны, солдат вызвали на разгрузку. Гермо-шлемы пришли, высотные костюмы. Для ребят это был рай. В 1979 году мы поселились во Дворце пионеров на Мичурина. Было очень много детей, весёлые голоса, ощущение света и радости.
От и до
– Что мог узнать ребёнок о небе, космосе, когда он приходил в вашу школу?
– У нас было три группы предметов: авиация, космонавтика, астрономия. По сути, авиационно-космический комплекс в миниатюре. Ребята сдавали около 30 дисциплин, знали историю авиации, космонавтики, астрономии, основных конструкторов, конструкторские бюро, типы и характеристики самолётов. Начали летать на авиационных тренажёрах. В аэропорту использовался авиационный тренажёр и учебные классы. Уже позже там нам выделили самолёт Ан-2, а в Волчанске взяли Як-18Т. Был ещё Як-52. Потом нам купили планеры, машины выделяли. Нашли инструкторов. Всё это было.
Было прекрасное время. За 80-е годы мы выпустили около тысячи человек, и 62 стали авиаторами – лётчиками, инженерами, техниками. Многие отслужили службу и уже на пенсии. В середине 80-х за создание одной из лучших баз в Советском Союзе мы получили диплом.
Потом наступили 90-е. Что нам дальше было делать? Собрали компанию дельтапланеристов, нашли кредит, купили дельтапланы, несколько лет поработали в сельском хозяйстве, бесплатно занимались с детьми. Появился компьютерный тренажёр. Искали спонсоров, выпускали модели, подрабатывали. Первый воздушный шар тоже мы сделали – в 1993 году. Была такая страховая компания «Забота», она купила, и мы начали полёты. Но в коммерцию мы не пошли, хотелось сохранить идею и чистые руки. Вкладывали душу в дело хорошие люди. Владимир Черенков, полковник, мы с ним знакомы уже с четверть века, ещё с дельтапланами начинали. Баштовой Владимир Ильич был одним из инициаторов создания музея, многое сделал в нём своими руками. Майор Александр Кушнарёв – председатель совета ветеранов, ракетчик.
– Чем занимается клуб сегодня?
– Есть авиационный клуб на базе школы № 17, директор – Ирина Александровна Косенко, ей мы очень благодарны, всегда помогают. Вообще, сегодня это юношеский авиационно-космический комплекс. У нас много проектов. «Уроки Гагарина» – встречаемся со школьниками, студентами, ездим по области. На базе 17-й школы создали два кадетских класса, в этом году будет третий. Андрей Скоч подарил нам авиатренажёр – штурвал, управление двигателями и три монитора с информацией. Приборная доска, полторы тысячи аэродромов, можно задавать любое время суток, года, любые широты. Курсант наш, ставший предпринимателем, – Роман Лесных – подарил нам беспилотник.
Второй проект – «Гагаринская лента». Мы её выпустили к пятидесятилетию полёта в космос, в 2011 году. На ней флаг и портреты Циолковского, Королёва, Гагарина. Хотим, чтобы это стало российским проектом. Дальше – присвоение улицам города имён героев авиации и космонавтики. Мы предложили: у нас есть герои, даже свои. Нас поддержали, и уже есть улица лётчика Левина, улица космонавта Берегового, улица Виктора Казанцева – он в Харьковском училище служил инструктором и погиб, отвернув самолёт от посёлка. Улица Кожедуба есть. И наша мечта –хотелось бы создать Гагаринский авиационно-космический колледж. У нас же есть суворовские училища, нахимовские, а почему нет гагаринского?
Наконец, самый главный проект – «Марс-2030». Ясно, что через 15-20 лет человек полетит на Марс, один из членов экипажа будет россиянином. Давайте мы ему поможем, ведь он уже родился, учится в одной из школ России, 4-7 класс. И в своё время, возможно, он скажет: проект увлёк меня, мне рассказывали о нём в садике, школе, институте, я стал заниматься, и у меня получилось.
Ну и, конечно, это проект намного шире, он образовательный. И когда мы говорим о лётчиках, космонавтах, мы помним и о других специальностях: инженерах, специалистах по космической пище, жизнеобеспечению. О них дети не узнают, если мы не будем говорить. Проект призван привлечь талантливую молодёжь в авиацию, космонавтику, астрономию. В 90-е лихие годы, занимаясь с молодёжью, мы провели её над пропастью, сохранили кадры, дали возможность кому-то определиться. Большинство не стали авиаторами, но выросли не последними людьми, не забывают нас. Наш парень Роман Лесных сегодня, например, – наш спонсор. Хотелось бы сделать хорошее движение под общим проектом «Марс-2030». Жизнь у нас продолжается, будем надеяться, что государство нам будет помогать.
– Какова вероятность, что российское место в экспедиции на Марс займёт белгородец?
– Ну, скажем, процентов 5-7. Так что шансы есть, и кто знает...
– По вашему опыту, как смотрел в небо человек в 70-е годы, в 90-е и сейчас?
– Смотрит так же, но количество направленных вверх глаз уменьшилось значительно. С одной стороны, жизнь стала тяжелее. Прошлое, будущее, проекты, хорошие книги – человек стал думать больше о приземлённых вещах, пропала уверенность в завтрашнем дне. Материальная сторона очень много забрала. И, что важно, исчез некий романтизм и у власти. Не то стремление к высоким целям, пропала и до конца не возродилась романтика в молодёжной политике. Это отношение нужно менять.
Цель в высоте
– Как вы считаете, есть будущее у российской авиации?
– Конечно, есть. Но нужно, чтобы появился тот самый романтизм, стремление к небу, который в своё время исчез. Русский народ не может жить без высокой цели. А у нас это пытались долгое время убрать – в образовании, культуре. Рекламу смотрите? Одеть тело, обуть тело, вылечить тело, а где для души? Вот мы пытаемся это дело переломить. Школьники сейчас интересуются небом, космосом, а в 90-е годы – начале 2000-х не все знали Гагарина.
– Нашлись ли у вас последователи, ученики в вашей семье?
– Да, сын мой Владимир – сейчас ему 40 лет, но всю эту школу он прошёл, служил в небесной пехоте – отдельном десантном полку. Кстати, в 1995 году участвовал в параде Победы на Красной площади. Сейчас совершенствуется в полётах на параплане, а инструктором у него Александр Никитенко – тоже наш выпускник. Внучек моих тоже хочет приобщить к этому делу. Так что вырисовывается семья авиаторов в трёх поколениях.
– Как вы думаете, зачем человеку небо?
– Если говорить о практике, приведу простое сравнение: как используется небо в России и США. У нас примерно 300 нормальных аэропортов, а у них – 17 тысяч. Вот пример практического отношения к авиации и её возможностям. Но в целом, наверное, стремление к небу заложено у нас генетически, это что-то высшее. Когда мы размышляем о происхождении человека, то говорим: «Бог» – и сразу видим религию, которая не всегда совершенна. Мне ближе мысль о некоей высокоорганизованной энергоинформационной субстанции с невероятной высоты интеллектом. А человек – единственное интеллектуальное существо на нашей планете – должен нести ответственность перед собой, перед своим родом, государством, планетой, разумом. Должен жить не так, как будто он отбывает жизненную повинность. И ещё очень важно – в жизни нет тупиков.