Хозяйство
Двор у хозяйки тоже хорош – цветёт сирень, всё аккуратно и чисто. На крыльце стоит миска с едой.
«Для хозяйства, – смеётся Прасковья Петровна. – У меня одна курица живёт. Вот к Пасхе она мне 18 яичек снесла!»
В доме у неё, как и во дворе, чистота. Хозяйка приглашает за стол. В глаза бросается стопка книг – старинные Библия, молитвослов.
Книги эти Прасковья Дурова хранит с детства, как хранили её родители. Семья Дуровых верующие люди. Даже в советские годы Прасковья Петровна –
активистка, работница на которую равнялись сослуживцы, пронесла веру с собой. Женщина признаётся, что знает наизусть 24 молитвы.
С места на место
Жизнь Прасковьи Петровны выпала сложная. В 10 лет Прасковья, чтобы помочь родителям, пошла работать в колхоз – полола сорную траву. В семье Дуровых было 11 детей, жили впроголодь. Ещё до начала войны главу семьи репрессировали – оказалось, что у Дуровых слишком большое хозяйство… Пётр Дуров человеком был работящим, это заметили в лагере и предложили сделку – работаешь за двоих – выпустят раньше.
«Отца только освободили, и тут же началась война. Он даже не успел дойти до дома, сразу пошёл на фронт. В 1944 он пропал без вести», – рассказывает Прасковья Петровна.
В начале войны ей исполнилось 16 лет. Прасковью отправили рыть окопы в село Сетище Красненского района. Девушка копала наравне со взрослыми, в итоге от перенапряжения заболела. Две недели пролечилась – и снова на окопы.
А когда началась освободительная операция, Прасковью с такими же девчушками, как она, отправили чистить снег на аэродроме. После освобождения девушку послали работать в Воронежскую область.
«Нас отправляли с места на место. Всё надо было чистить, разбирать, одним словом – восстанавливать. Сперва нас отправили в Придачу, теперь это часть Воронежа, – рассказывает Прасковья Петровна. – Мы там пробыли 11 месяцев. Работали на пилораме. Там была огромная пилорама: 5 минут – и бревно готово».
Работать приходилось много, от мелкой древесной стружки у Прасковьи и её подруг воспалялись глаза. Позже на этой пилораме девчушек сменили пленные немцы.
«А нас перевели в Воронеж – в литейный цех. Мы работали на станках, – уточняет Прасковья Дурова. – Цех сырой был, вещи не высыхали. Сменной одежды не было. Комната, где мы жили, тоже сырой была...»
На 20 лет хватит
1946 год выдался засушливым, неурожайным. Прасковью из Воронежа послали заготавливать сено для скота в Чкаловскую (ныне Оренбургскую) область.
«Стали мы сено заготавливать. Степи там огромные, смотришь – 15, а то и дальше, километров и нет села, – вспоминает Прасковья Петровна. – Сделали мы себе койки из тюков сена и жили прямо в поле до 14 октября, пока не выпал снег».
С первыми морозами Прасковья с подругами переселилась в деревню – местные жители приняли к себе в дом.
«Жили они по тем временам богато – это значит сытно, не голодали, – говорит Прасковья Петровна. – Нам говорили, что у нас на год еды не хватило, а у них на 20 лет зерна запасено».
Лишний рот
Весной, в марте, Прасковья Дурова вернулась в Воронеж. Ей предложили отпуск – поехать в родное село, повидать мать и сестёр. Девушка отказалась.
«Вы поймите, голод был, – поясняет Прасковья Петровна. – Наши корову держали – хоть какая-то возможность детей прокормить была. А тут я заявлюсь – лишний рот. Твёрдо решила, что поеду только осенью».
После уборки урожая Прасковья поехала к родным. Привезла гостинцы – камсу и конфеты. Дома Прасковью встретила мать.
«Маме было каких-то 46 лет, а ей можно было дать все 70. Она одна с детьми, отца нет. Ещё и синяк под глазом – ударилась, – с дрожью в голосе рассказывает Прасковья Петровна. – Моя сестра Мария, она старшая, больная – опухла от голода, особенно руки пухлые были… Брат погиб на войне».
Почтальон
Окончательно в родное село Прасковья вернулась в 1948 году. Работала почтальоном – носила письма, газеты и пенсию односельчанам.
«У нас было село густое. Идёшь ночью по сугробам, чтобы доставить письмо, стучишь в калитку – тебе рады. Писали тогда много. А сейчас почту носят раз, два раз в неделю»,– кивает на стопку газет Прасковья Петровна.
Дома Прасковью Дурову ждала ещё одна напасть – хата стала заваливаться. Пришлось ей, чтобы восстановить дом, вязать носки на продажу, ездить в Свердловск продавать семечки, работать в колхозе. Так в заботах и подошло время пенсии.
«Получила трудовую книжку, а там написано, что я с 1952 года работаю, всего 48 лет… Обидно было от такой несправедливости. Пришлось бегать по инстанциям, выпрашивать свои годы», – говорит женщина.
Сейчас Прасковья Петровна живёт уединённо. Держит маленькое хозяйство – курочку, небольшой огород. Радуется, когда в гости приезжают племянники и внуки, а они свою заботливую бабушку регулярно навещают.