Само название говорит о том, что герои романа – люди сильные, стойкие. Именно такие характеры интересны писателю. Ведь он и сам не робкого десятка: полковник в отставке, участвовавший в событиях 1968 года в Чехословакии, выполнявший боевые задачи в Эфиопии и Афганистане. Какие вехи выплавили его личную судьбу? Давайте спросим об этом у самого Николая Александровича. А начнём беседу всё‑таки с новой книги.
О любви и мужестве
— Николай Александрович, для тех, кто ещё не читал, о чём роман «Особый сплав»?
— В основе романа – история любви, прошедшей проверку войной, история мужества, храбрости и стойкости. На долю главных героев, как и всего советского народа, прошедшего через Гражданскую войну, коллективизацию, репрессии, голод, ужасы Великой Отечественной войны, трудности послевоенного периода, выпали многие испытания. Роман охватывает события 1935–1995 годов и повествует о важной роли православной веры в жизни нашей многонациональной и многоконфессиональной страны. «Особый сплав» я писал пять лет, и пять лет мыслями жил в том времени. Изучал историю, работал в архивах, беседовал с очевидцами событий тех лет.
— Вы ведь и сами родом из той эпохи. Герои книги – реальные люди из вашего детства?
— Главного героя – Петра Чумаченко – я писал со своего дяди, священника. Он прошёл войну, награждён орденами. У всех основных героев книги есть прототипы, и история любви – реальная история. Но роман не документальный, вместе с историческими фактами в нём присутствует вымысел, поэтому имена героев и географические названия я поменял.
Родом из детства
— Тема церкви настолько близка вам, что вы выбрали главным героем священника?
— Бабушка рассказывала мне, что пока меня не приняли в октябрята, в церковь я ходил. Ведь там служили родственники – настоятель храма, дьяк… Я был крещёный. А когда надел октябрятский значок, отец, Александр Никифорович, сказал, чтоб в церковь больше ни ногой.
Был такой случай. В школьном духовом оркестре я играл на альте. Однажды на Пасху, во время всенощной, нас посадили за церковным забором играть, чтобы помешать пасхальным обрядам. Помню, холодно было, и чтобы не мёрзли, нас поили горячим чаем. Утром, когда в церкви святили куличи, наш оркестр опять играл. Бабушка пришла из храма и говорит: «Коля, внучок, поп пропел вам анафему, отлучил вас всех от церкви». Но потом она тайком снова меня покрестила.
— Это ведь не единственное яркое воспоминание из детства?
— Помнится многое. В пяти километрах от нашего села Чайковка проходила железная дорога, которую во время оккупации под контролем немцев строили жители окрестных сёл и деревень. Партизаны её взорвали, и больше она не восстанавливалась. После войны туда водили на выпас коров. Лет в шесть меня привязывали за верёвку к нашей корове Галке. Старшие гонят, и я вместе с ними: пять километров до пастбища, а вечером обратно. В 8 лет уже двух коров водил. Нас в семье четверо детей, я старший. Кроме нас – семидесятилетний потерявший зрение во время войны дедушка, бабушка – моложе его на два года, отец – инвалид войны и мама, работавшая в колхозе и дома. Вот и пришлось начать трудовой путь подростком: в четырнадцать, во время каникул, пас колхозных телят, в пятнадцать – работал ездовым, а в шестнадцать – управлял колхозным трактором ДТ-20.
Однажды, помню, сжёг кошару. Оружия мы тогда вокруг находили много, у каждого мальчишки, считай, свой склад. У меня был самопал-обрез из немецкой винтовки. Выстрелил как‑то раз из него и попал в заброшенную овчарню: крыта она была ольхой, а лист ольхи воспламеняется как порох! Два дня я сидел в колхозной кукурузе, от отца прятался. Бабушка придёт, позовёт: «Коля, внучок, батько на работу пошёл, я тебе принесла покушать!».
— Досталось тогда ремня от отца?
— Нет, ремня не досталось, хоть и оштрафовали отца крепко. Наверное, отец понял, что я такой же упрямый, как и он (смеётся).
На колени с книгой
— Отец рассказывал вам о войне?
— Рассказывал немного. Отцу я посвятил рассказ «Дважды воскресший» в сборнике «Непобеждённые». Когда в деревню вошли немцы, одного из оккупантов убили. Фрицы построили всё население, вывели наугад двух человек и повесили… Два дня так висели для устрашения – то немцы их охраняли, то полицаи. А когда охраны не стало, отец с двоюродным братом сняли повешенных и захоронили. Отец при этом руку себе порезал куском косы. Стали фрицы искать, кто срезал, опять всех построили, увидели у отца и ещё у двух женщин порезы. Повели их троих расстреливать… К счастью, отца только ранили. Дополз до леса, там его партизаны подобрали.
Отец хорошо стрелял, был снайпером. На польской границе, перед наступлением наших, поставили ему задачу ликвидировать немецкого снайпера. Отец задачу выполнил, но тут же сам попал под артобстрел, осколком снаряда ранило его… Снайпер выходил на позицию без документов, поэтому не сразу получилось опознать. Когда собирали убитых, кто‑то из похоронной команды случайно заметил, что в бойце ещё теплится жизнь. Передали его в госпиталь. Мать отца, моя бабушка, после похоронки три месяца получала за него деньги как за погибшего… А потом из госпиталя пришло написанное медсестрой письмо от отца.
— Слушая отца, вы ведь ещё не загадывали, что станете военным и писателем?
— В детстве я много читал. Поначалу отец заставлял. Метод у него был хороший: если что‑то по учебнику не ответил, то вставай на колени, бери книгу в руки и читай (смеётся). Потом я втянулся, записался в сельскую и школьную библиотеки. Начал с Жюль Верна, потом всё подряд. В библиотеках было так: если книжку сдаёшь, должен пересказать содержание. Я стал буквально «съедать» книги, до запретов дошло: дескать, зрение испортишь! Лампочки были по 40 ватт, а то и 25, и при свечах читал… Меня в то время интересовало в первую очередь содержание, а теперь вот и литературный стиль.
У нас дома была церковная библиотека: здоровенные такие книги на старославянском языке. Читались тяжело, зато там были картины цветные. Запах тех книг и сейчас помню. В школе я начал вести дневник, который, к сожалению, не сохранился.
— Стремление писать самому – результат чтения книг?
— Вероятно, так. Но моя мама, Мария Степановна, простая крестьянка, в молодости вела дневниковые записи, делала какие‑то зарисовки, стихи писала. А у отца был изумительный почерк. После войны он ещё полтора года служил в Германии и там переписал вручную ноты для аккордеона. Он разговаривал на немецком, знал историю, географию…
— Сейчас каких авторов читаете?
— Есть мнение, что писатели не читают никого, кроме себя любимого (смеётся). В свободное время перечитываю Константина Симонова, Ивана Стаднюка, Валентина Пикуля.
Товарищ Николай
— Желание стать военным – обычное дело для мальчишки послевоенной поры?
— В 1950-е было что‑то вроде клича: «Все в мореходку!». И я после 8 класса засобирался во Владивосток – учиться на капитана дальнего плавания (смеётся). Но классный руководитель, Антон Павлович, дал такую характеристику, что ни в какую мореходку меня не приняли бы. Хотя в школе меня часто ставили в пример как отличника. Он потом объяснил: «Коля, тебе учиться нужно, идти в 9 класс, у тебя это получается, поэтому я и написал такую характеристику, не обижайся». Но так сложилась ситуация в семье, что после девятого класса я пошёл в ПТУ учиться на электромонтёра, потом экстерном сдал экзамены за десятый класс и получил аттестат. Мечтал стать лётчиком, но волею судьбы оказался в танковых войсках, с которыми и связана вся моя жизнь.
— Вдали от Родины – в Чехословакии, Эфиопии и Афганистане – вы понимали, чьи интересы защищаете?
— Тогда воспитание было другое. Я и мои товарищи выполняли государственную задачу. Считали так: если не мы, то кто? Хотя был случай – в Москве, перед отправкой в Эфиопию, я жил в номере с капитаном. Он прямо сказал: «Не хочу, чтобы меня там убили. Пусть своих сыновей отправляют». Пошёл в ресторан, там выпил, учинил скандал, и его вернули обратно в часть.
— Опасность была реальной?
— В Эфиопию я был командирован в 26 лет. Всего за один месяц мне удалось обучить безграмотных людей военному ремеслу: они успешно сдали экзамены, и я уже с подготовленным танковым батальоном ушёл на фронт. По пути мы дважды вступали в бой. В первом бою один танк потеряли, но захватили 15 сомалийских. А сомалийские танки тоже наши, советские. В итоге с 46 танками мы вышли к границе с Сомали. Эфиопы называли меня «товарищ Николай».
Осколок на память
— Не было страха на войне?
— Некоторые участники войны утверждают, что было не страшно. Неправда. Страх присутствует в экстремальных, угрожающих жизни обстоятельствах. Однажды попали под артобстрел: полчаса гвоздила сомалийская артиллерия. А мы сидели в «окопе» – так эфиопы называли выдолбленную в камне ямку глубиной сантиметров 25–30. Снаряды рвутся, визжат горячие осколки, шуршат, пролетая, камни. Тут и там падают убитые солдаты. Со мной рядом находились переводчик и прапорщик-инструктор, мы обменялись адресами, рассказали, как найти родных – если кто из нас живой останется… Подспудно, помню, появилось желание превратиться в муравья и зарыться. Но какой тут муравей – камень кругом! К счастью, мы остались живы, но переводчик на нервной почве на время потерял слух и речь.
— Не каждая подобная ситуация заканчивалась для вас благополучно?
— В Афганистане я был дважды ранен. После второго ранения, под Кандагаром, когда был задет позвоночник, врачи сказали, что не смогу больше ходить. Но я‑то знал, что ходить буду! У меня и из Эфиопии «память» осталась – осколок в ноге и шрам на лбу.
— Война как любая экстремальная ситуация показывает человека таким, какой он есть. Вам приходилось видеть разные проявления человеческого духа?
— У нас при командире дивизии был советник, тучный такой… На боевые действия он не выходил, симулировал болезнь. Первый раз вышел и попал под обстрел, со страху полез под БТР и застрял там вместо того, чтобы управлять боем. Один офицер тогда погиб, двое были ранены… А советник вылез только на рассвете. Что это: трусость, низость? Этот случай я описал в рассказе «Боров».
А геройство… Я считаю, если ты на войне – ты уже герой. Когда стреляют справа и слева, свистят пули или рвутся снаряды, в любую секунду ты можешь потерять жизнь… Подвиг – это не только бросок на амбразуру. Быть на войне и не потерять человеческий облик – уже подвиг.
— На войне есть правда?
— Для меня правда – написать то, что видел своими глазами, через что сам прошёл. Всё, как было. Мои книги – это моя правда о войне.
Я и в Эфиопии, и в Афганистане продолжал вести дневники, которые сохранились частично: одиннадцать переездов довелось пережить за годы службы. Когда появилось больше свободного времени, решил написать воспоминания. Но сомневался – будут ли они интересны читателям, ведь это моя жизнь. Дал почитать рукопись знакомому писателю. Он сказал: «Пишите, пусть люди знают, как всё было». Так появилась первая, документальная книга «Судьба солдата», которая разошлась по друзьям, знакомым – людям, о которых написана. Они благодарили, говорили, что, читая книгу, проживали повторно свою жизнь. Потом начал писать художественные произведения: повести, рассказы… В моих книгах заложен личный жизненный опыт, без которого, я думаю, художественная литература не может существовать.
Биография
Николай Александрович Лутюк родился 18 июля 1948 года в селе Чайковка Житомирской области. Окончил Челябинское высшее военное танковое командное училище, Высшие офицерские курсы «Выстрел» имени Б.М. Шапошникова, Академию бронетанковых войск имени Р.Я. Малиновского. Полковник в отставке. Ветеран боевых действий: Чехословакия – 1968 год, Эфиопия – 1976–77 годы, Афганистан – 1986–87 годы. Участник двух военных парадов на Красной площади. Награждён двумя орденами Красной Звезды, орденом «За заслуги», орденом «Дружба народов» (Афганистан), медалями «За безупречную службу в Вооружённых силах СССР» трёх степеней и другими наградами СССР, России, Афганистана и Казахстана.
После увольнения из Вооружённых сил работал в Министерстве обороны Республики Казахстан.
С 2002 года – гражданин России, живёт в Белгороде. Член Союза писателей и Союза журналистов России. Лауреат литературной премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина. Автор 13 книг на русском и украинском языках. Публиковался во многих изданиях, в том числе журналах «Наш современник», «Звонница», «Роман-журнал XXI век», «Воин России», «Русская литература», «Рать» и других.
Пример высокой чести и несокрушимой веры
Игорь Кобелев, протоиерей, член Союза писателей России:
«О роли Русской православной церкви в годы Великой Отечественной войны написано множество научных исследований, публицистических и литературных произведений. Но среди произведений художественной литературы, созданных на земле Святого Белогорья в последние десятилетия ХХ века и в начале нынешнего столетия, не было ни одного исторического романа. И вот теперь такой роман есть…»
Не зря главный герой романа «Особый сплав», артиллерист, носит имя Пётр Павлович: ведь легендарное Прохоровское танковое сражение, по Божьему промыслу, произошло 12 июля 1943 года, в день великого всецерковного праздника в честь и память святых первоверховных апостолов Петра и Павла… Судьба Петра Павловича, его возлюбленной жены Ганнуси, его отца диакона Павла Лукича – яркое отражение судьбы Церкви и Отечества, высокие образцы, примеры несокрушимой православной веры, чести, любви, единства славянских и других народов нашей многонациональной страны.
Справка БП
«Пражская весна» (5 января – 21 августа 1968 года) – период либеральных реформ в Чехословакии, инициированных первым секретарём ЦК компартии Александром Дубчеком. В стране усилились антисоветские и антикоммунистические настроения. Для урегулирования ситуации в ночь с 20 на 21 августа страны Варшавского договора, в том числе СССР, ввели в Чехословакию свои войска.
Эфиопо-сомалийская война – конфликт 1977–78 годов, причиной которого стала попытка Сомали присоединить к себе провинцию Огаден. СССР и его союзники встали на сторону Эфиопии.
Афганская война (1979 – 1989 годы) – военный конфликт на территории Демократической Республики Афганистан между правительственными силами и вооружёнными формированиями афганских моджахедов. Советский Союз ввёл свои войска для помощи правительству республики в декабре 1979 года. Вывод советских войск из Афганистана проходил в 1988–89 годах.