Его стихи такие искренние, душевные и наивные, что кажется – их написал молодой человек. Как же удалось Николаю Николаевичу до солидных лет сохранить эту юношескую свежесть поэзии?
– Николай Николаевич, когда вы сочинили своё первое стихотворение?
– В 1959 году, я тогда учился во втором классе в селе Орехово Валуйского района. Как-то весной возле строящегося дома расселись мы с пацанами на брёвнах и стали обсуждать просмотренный накануне кинофильм «Огненные вёрсты» – про Гражданскую войну в России. И Петя Одинцов вдруг сказал: «А давайте писать стихи». Я спросил: «Это как?». Петя прищурился, посмотрел куда-то вдаль, а потом выпалил:
«Гнутся пики,
Ломаются сабли
И трещат пулемёты вдали…».
Я был потрясён. И тоже посмотрел вдаль улицы… Недавно оттаявшая земля парила на солнце. Я представил в этой дымке скачущих конников и продекламировал:
«Они ехали в поле далёком
И вдруг услыхали «ура!»,
И сабли о сабли ударили громко,
И зло застучал пулемёт...».
Эти были первые мои поэтические строки. С тех пор я стал сочинять стихи. Самым лучшим слушателем моих творений была конечно же мама.
– Ну а первое опубликованное стихотворение помните? Когда и где это было?
– В четвёртом классе – эпиграмма на двоечника. Он в каждом классе просиживал по два года. Так что к тому времени, когда я написал на него эпиграмму, он должен был учиться не со мной в четвёртом, а в восьмом классе. Прочитал стихотворение в школьной стенгазете и погнался за мной. Догнал в одном из закоулков школьного двора, свалил наземь и отдубасил, приговаривая: «Будешь, гад, ещё писать стихи – убью…».
– Это было ваше первое мученическое испытание за приверженность творчеству?
– Получается так… Но я продолжал сочинять. А спустя некоторое время после этого случая получил письмо из Валуйской районной газеты «Знамя коммуны» с благожелательным отзывом о моих стихах. Заместитель редактора газеты Игнат Васильевич Нечаев хвалил меня за умение слагать рифмованные строки. Этот благожелательный отзыв придал мне творческий импульс на много лет вперёд. Я с упоением читал поэтические сборники, которые находил в школьной и сельской библиотеках. А в седьмом классе стал выписывать еженедельную газету Союза писателей РСФСР «Литературная Россия».
– Наверное, подумывали стать профессиональным поэтом? Тогда ведь буквально звенели имена Евгения Евтушенко, Беллы Ахмадуллиной, Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского...
– Не только подумывал, но и страстно хотел стать профессиональным поэтом. В одном из номеров «Литературной России» я увидел объявление о творческом конкурсе в литературный институт имени М. Горького. Загорелся, решил, что это для меня. И с этим объявлением побежал к моему другу Пете Одинцову. Петя прочитал его и сказал: «Это, конечно, хорошо, но это не для нас. Для крестьянских детей одна дорога – в ПТУ». Мне стало как-то не по себе. Я понял, что в лице друга потерял опору, что остался один на один со своим выбором профессии. И выбор этот никто из моих односельчан не понимал и не поддерживал.
– Даже ваша мама?
– Даже моя мама, потому что все мои земляки считали, что поэзией семью не прокормишь. А в крестьянских семьях с детства не только приучали к физическому труду, но и учили думать о будущем. А будущее представлялось надёжным только в том случае, когда оно подкреплялось материально. Но я твёрдо заявил: «А я поступлю в литературный институт». Петя мне не поверил. И мы с ним поспорили.
– И когда же спор был разрешён?
– Лишь спустя десять лет, когда я стал студентом литинститута. Но, к сожалению, Петя об этом уже не узнал…
– А почему таким долгим оказался путь к литинституту?
– Ну, во-первых, я ещё проучился один год в школе, получив свидетельство о восьмилетнем образовании. Во-вторых, я узнал, что в литинститут не принимали сразу после окончания средней школы, нужен был стаж работы не менее двух лет. И я стал работать помощником тракториста в колхозе имени Советской армии и продолжил учёбу в соседнем селе, в Яблоновской вечерней школе рабочей молодёжи. Правда, фокус со стажем не получился. В мае 1968 года меня призвали в ряды Вооружённых сил. Через два месяца службы меня с товарищами перебросили в Польшу, потом в Восточную Германию, а 20 августа начались известные чехословацкие события, после которых меня направили на курсы младших офицеров войск связи. Мои любимые поэты –Лермонтов, Фет, да и наш великий прозаик Лев Толстой были офицерами. И я хотел походить на них. После курсов мне присвоили воинское звание «младший лейтенант» и направили в полк правительственной связи. Служить довелось в городе Сколе Львовской области. Через год оттуда меня снова направили в Чехословакию.
– А как же поэзия?
– Да я как раз и хотел сказать об этом. Прослужив два года офицером, я потерял интерес к воинскому делу и хотел уволиться. Написал рапорт на имя командира части. Но подполковник наложил резолюцию: «Отказать ввиду боеготовности подразделения». Убедившись, что служебную лямку придётся тащить и дальше, я решил стать образцовым офицером: подал документы в Орловское высшее военное командное училище связи. В 1972 году экстерном сдал экзамены за полный курс училища, получил диплом и стал служить дальше. Исправно выполнял свои воинские обязанности, а в свободное время писал стихи. В 1974 году послал стихи на конкурс в литинститут, успешно прошёл его и получил предложение поступить на заочное отделение. Сбылась моя заветная мечта, которая зародилась ещё в юношеские годы, – я начал учиться в литинституте на отделении поэзии.
– И спор с одноклассником Петей Одинцовым выиграли?
- И спор выиграл… Но, к сожалению, Пети Одинцова к тому времени уже не было на свете... погиб в армии недалеко от украинского города Овруч при строительстве аэродрома. И радость моя от того, что долгожданная мечта сбылась, была омрачена гибелью друга…
– У кого вы учились в литинституте?
– Руководителем семинара у меня был хороший русский поэт Сергей Александрович Поделков. До третьего курса он нам не рекомендовал публиковаться в газетах и журналах. Считал, что вначале надо овладеть мастерством, а потом уже писать вирши. Настоящие вирши.
– И когда ваши настоящие вирши появились в печати?
– В марте и мае 1977 года в популярных тогда журналах «Молодая гвардия» и «Неман». До окончания литинститута я служил исправно, даже получил медаль «За безупречную службу». Но после завершения учёбы мне захотелось оставить службу и заняться литературной деятельностью. Однако уволиться из армии можно было только по состоянию здоровья или за дисциплинарные проступки. Я был здоров и молод. И мне пришлось стать плохим военным. За полгода после окончания литинститута я умудрился получить все дисциплинарные взыскания, которые имелись в Уставе Вооружённых сил СССР. На партсобрании, где разбирали мой очередной проступок, я сам предложил исключить меня из партии. Что и было сделано.
– И вы наконец-то всего себя отдали литературному творчеству…
– Не совсем. Надо было как-то зарабатывать на жизнь. Помыкавшись в поисках работы корреспондентом, я понял, что это пустой номер, – исключённому из партии дорога в СМИ закрыта. И по совету того же Игната Васильевича Нечаева устроился в 1980 году спасателем в дом отдыха «Красная Поляна», что близ Валуек. И теперь понимаю, что для творчества эта работа оказалась очень благоприятной. За три года работы в доме отдыха я написал три пьесы, около четырёхсот стихотворений и три рассказа.
– А что было дальше?
– В 1983 году переехал в Белгород. Работал инструктором общества борьбы за трезвость, главным специалистом отдела пропаганды передового опыта треста «Оргтехстрой». А в 1992 году мне предложили перейти на работу в пресс-службу администрации Белгородской области, где я и проработал последние 18 лет до выхода на пенсию.
– Вы в это время перестали писать стихи?
– Нет, конечно, но в поэзии сделал гораздо меньше, чем мог бы. Очень часто приходилось, как некогда сказал поэт, наступать на горло собственной песне. Писал стихи в основном по выходным.
– А какие темы преобладают в вашем поэтическом творчестве?
– Я лирический поэт, главные темы – природа и любовь. Хотя у меня много стихов об армии и на злобу дня.
– Теперь понятно, почему вас в литературной среде Белгородчины шутливо называют «восторженным любовником». Откуда, кстати, это прозвище?
– Лирическая поэзия – это восторг или боль души. В народе говорят: «Не поплачешь – не споёшь». До женитьбы я был влюблён три раза и все три – неудачно. Был женат два раза, но обе мои жены умерли молодыми. Всё это и явилось почвой для моей поэзии. А на одном из литературных вечеров, где я читал стихи, известный белгородский художник Николай Ищенко воскликнул: «Да это же очаровательная поэзия о любви, а сам Николай Грищенко в своём творчестве – восторженный любовник!».