Негабаритный
Плечистый любитель потягать железо в зале, гедонический фанат быстрых углеводов с лишним весом (ой, широкой костью), парень с балетной амплитудой раскинутых ног – люди, которые геометрией тел не вписываются в толщу пассажиропотока, состоящую из примерно одинаковых пазлов, и невольно причиняют массу страданий соседям по узкому креслу.
Пьяненький
Венички Ерофеевы местного разлива в любое время суток подсаживаются в автобусы и обречены бесконечно катить в туман в поисках своих внутренних Петушков, раздражая работяг невыносимой лёгкостью бытия, неуместной праздностью, летописью грязью на кожанке, ароматом перегоревшего праздника и неустойчивостью собственной конструкции.
Баррикадный
Закрытый от мира подросток – наушники, смартфон, капюшон, непроницаемая маска усталости от грязного враждебного мира и режим полной автономии. Они основной объект ненависти в автобусе ввиду полного равнодушия к жизни общины и отсутствия сострадания к беременным, пожилым, инвалидам.
Пожилой
Всегда идут в комбинации с предыдущим персонажем, в отношениях всё сложно.
Отягощённый
Матрас, новые двери, копчёная скумбрия, лыжи, рвущиеся китайские клетчатые сумки, двухметровый мягкий мишка, связка гелиевых шаров, макет России в миниатюре, наковальня, коза, коробка с цыплятами, килограмм ваты и килограмм железа, саженцы ели, гуманитарная помощь от бабушки в виде разносолов в хрупких банках, ручная змея – пополним вместе список предметов, которые вызовут стресс максимального количества пассажиров.
Ослепительная
Не из этой касты, не из этого времени, слишком хороша для этого места. Девушка в шляпе, в длинной белой шубе, с эффектной причёской, в сверкающем подиумном наряде – в общем, человек из другой, параллельной блестящей жизни, по воле злого рока оказавшийся в транспорте, где люди простые и едут по делам, а не на вручение Нобелевки. От страз, глянцевых волос, эффектного кольца бликуют софиты и притягивают к красавице внимание всей маршрутки.
Коммуникабельный
Алло, Галочка? Ты сейчас упадёшь, я такие ботики приобрела! Да, и гречу по акции. Ну а что делать: сейчас кризис в стране, ох, эти политики только дворцы себе строят, а о простых людях не думают, да, Нинка второго родила, а куда Ирка смотрит, часики‑то тикают, похудела на два кило, а потом пять набрала, да все они сволочи, я добавляю куркуму, а майонез сейчас весь на нитратах, ты слышала, что Малахов говорил, плесень убивает, а Фильку с молоденькой видели, всё у них через постель, я бы так не смогла, начальник урод, выдал без повода премию, но маленькую, надо бы встретиться, зубки режутся, в поликлинику не попасть, жжжжжжж…
Материнский
Чем больше разбегающихся в разные стороны малышей, тем лучше. Самый прочный и сильный эгрегор, на который не налюбуешься: внутри него царствуют взаимопонимание и поддержка, женщины присаживают детей себе на колени, уступают места друг другу, помогают тягать коляски, успокаивать расстроенных и вообще напоминают, что, если бы мы относились друг к другу так, как женщины-мамы к своим однополчанкам, мир был бы прекрасен.
Экзистенциальный
На нём нелюбимая куртка, обед был невкусен, кофе остыл, собака сгрызла годовой отчёт, а весь мир, в сущности, лишь плевок во вселенной, летящий из ниоткуда в никуда. Вселенская скорбь открыто заливает пространство автобуса, поднимая волны древнерусской тоски, под меткой которой мы прослыли неулыбчивой нацией.
Опасный
Краёв не видит, высказывается громко и категорично, купает в харассменте не только девушек, а вообще всех, кто попадает в поле внимания, держится царственно и, к вящему смущению пассажиров, маниакально возбуждён. Сделать замечание такому страшно: герои обречены на полное отсутствие поддержки, а единственным вялым рычагом давления становится отказ водителя ехать, покуда Опасный не покинет салон.
Ароматный
Тяжёлый запах потопленных в алкоголе горестей/радостей, трудовой пот, сладкие ванильно-мускусные духи, «Донской табак», обеденный чеснок, а если получится всё разом – вообще идеально.
Нормальный
Таких здесь ровно один. Это ты сам. А маленькая трагедия в том, что так о себе думает каждый.