Жизнь в глаголах
Придумали мы. Потому что 27 января коренному палатовцу Валентину Павловичу исполнилось 80 лет. И ещё потому, что он – настоящий сельский мастер на все руки. Перечислять его «работы» и умения можно долго. А можно сказать коротко о том, что делал, делает и продолжит делать дальше.
Преподавал в школе больше 40 лет. Пришёл учителем труда, потом преподавал производственное обучение и дисциплину «Тракторы». «Свирепствовал», как шутит он сам.
Клал печи и крыл железом крыши. В селе можно насчитать десяток печек, сложенных Валентином Ушаковым. Крыш – ими занимался вместе с сыном Михаилом – больше: 35 или 36 накрыл. Отдельный разговор – об алтаре палатовской церкви Покрова Пресвятой Богородицы и церковной ограде, к которым тоже приложил руку Ушаков. Ограду, рассказывает Валентин Павлович, копировали с изгороди одного московского парка в журнале «Огонёк».
«Надо было серединку белым покрасить. Ну ничего, ещё всё впереди».
Работает по дереву. Кадки, цветочные горшки, прялки, шкатулки, столы и стулья, табуретки – всё это Ушаков делал и делает на раз. Много рассказывает о материалах, из которых можно изготовить тот или иной предмет, особенно выделяет осину: «Осина – природный аспирин».
Шутит.
«Я часто смеюсь: потерял паспорт, теперь не знаю, сколько мне годов. Я вообще люблю юмор. Могу «подшкыльнуть», но безобидно. Не отказываюсь, что и меня «шкылюют». Посмеёмся и ладно».
Ведёт хозяйство. Завёл пасеку и овец.
Рассказывает истории – о себе и других – и делится через них житейской мудростью. Несколько таких, с моралью и без, рассказал он и нам.
Добро возвращается
«Была у нас в Палатовской школе учитель немецкого языка, городская, звали её Александрой. Весна. Приезжим учителям давали по пять соток земли, чтобы они хотя бы картошку сажали. А она‑то совсем не знала, как с землёй обращаться. Мы организовались ребятишками, ночью взяли лопаты, взрыли, заборонили её участочек втихаря и домой. Приходим на другой день в школу, она заходит на урок и молча низко кланяется. Откуда догадалась?..»
Голова, чтобы думать
«У меня всё время настрой был – чему‑то учиться. Гляну: кто‑то что‑то умеет делать, а я нет. Задумываюсь. Был у нас на Ковалёвке Андрей Матвеевич Кривоносов, много чего делать умел. Я к нему «прибился». Ремонтирует он часы и мне расскажет: это так, то – вот этак. И я делаю. Что он говорил мне, запомнил: «Для чего тебе голова? Не картуз носить!»
«Бывало, сделаю фуганок и в Валуйки на базар. Прихожу и вижу – продаёт дедушка инструменты: шпунт, рубаночки, отборнички. Спрашиваю: «Дедушка, как делаете?» Не сказал, всякие люди есть: то ли конкуренции боялся, то ли свои секреты. Говорит, покупай фуганочек, семь рублей отдавай. А мне охота самому сделать! В следующее воскресенье опять приезжаю, стоит уже другой дед, на клюшечку опялся. А я с фуганком. Беру шпунт, откручиваю винт, гляжу. Спросил, как делает. Он повернулся – снег ещё лежал в марте – нарисовал на снегу букву «м». Вот я ему благодарен. Если видишь, что человек сделает, не отказывай ему».
Жизнь вся моя – детвора
«Меня и Семёна Яковлевича Черкасова взяли в школу учителями. Дали мне сразу 36 часов. А у меня никакого образования, только мои умелые руки. Поэтому мне и страшно не было».
«В практике было: веду урок, рассказываю про тракторы. Сидят мальчишки, девчонки, вижу, что они «хмырелые». Тут же «пластинку» переключаю – шутку какую‑нибудь пошучу. Раз – загрохотали от хохота. Посмеялись и всё, дальше урок идёт, и они слушают внимательно».
«На пенсии давай возиться, сделал «тракторок»: с мотоцикла запчасти и колёса (на сегодняшний день он смастерил таких «тракторков» уже четыре. – Прим. авт.). Приехал к школе, окружили ребятишки и девчонки. Спрашиваю, кто проедет. Садится мальчик, показал ему как управлять: рычаг один, вперёд и назад. И девчонки стоят. Говорю: «Проедетесь?». Одна садится, я бегу следом. Сделала круг, другой. Если б вы посмотрели, какие восторженные лица были! Не нарадовался я на них».
Вышел на пенсию больше десяти лет назад. Сейчас маленькая помощница дедушки – четвероклассница Ирочка. Проявляет интерес к мастеровому делу уже трёхлетний внук Павлик.
«Ирочка-егоза, чего она только не мастерит! Делает шкатулки, часами возится. Досочки я готовлю, а она вымеряет, отрезает. Только она затеет что‑то делать, я всё бросаю: «Ира, давай помогу». Не надо отказывать ребёнку, если он хочет чему‑то учиться».
«Ко мне приходит детвора, несколько мальчишек и девчонок. У нас что‑то вроде кружка. Сделали по табурету, я помогал немного, теперь делают пенал для карандашей. Видят меня, хоть на улице, и сразу: когда соберёмся?»
Деньги придут. Но они не главное
«Бабушка моя, Мария Михайловна Сотникова, дала три рубля денег: «Внучок, сбегай, возьми соли». Ей платили за сына погибшего, дядю Петю. Иду, глядь: две трояки слиплись между собой. Подумал, надо куда‑то деть лишнее. Купил буравчик, звёздочку и конфет. Чуть-чуть съел, а остальное Дусе понёс, сестрёнке меньшей. Тут уже бабушка переглядела свои деньги – считать не умела, а знала, сколько их поштучно, – и обнаружила, что трояки нет. За шиворот меня, лоза у неё всё время была под рукой, умницей звалась: «Куда ты дел деньги?» Я признался – отняла у меня буравчик, звёздочку отняла. А конфеты Дуся поела».
«Поехал я в Валуйки сыну за портфелем, по тем временам он трояк стоил. Заплатил и побежал дальше. Разворачиваю свои покупки и нахожу свёрток. Вытаскиваю – деньги. Тут со мной начала бороться совесть: 200 рублей – такие деньги по тем временам! Ходил-ходил и надумал: «Жил же я без них и дальше буду жить!» Вернулся, в магазине нет никого, кроме продавца. Говорю: «Что ж вы меня обманули? Вот, 200 рублей тут». Она всплеснула руками: вся вчерашняя выручка. И подаёт мне десятку. «Не возьму и копейки» – отказался.
А потом надо было мне костюм купить. Приехал, продавец угадала меня. Пойдёмте, говорит, покажу: костюмов тьма-тьмущая. Вот так и выбрали мне костюм.
— Раз в Красной Гвардии (сегодня город Бирюч. – Прим. авт.) стоял в очереди у хозяйственного магазина. Впереди женщина и мальчуган лет десяти:
— Мам, купи рубанок.
— Ну не за что! – отвечает по‑честному.
— Как тебя звать? – я толкую.
— Никитка.
— А годов сколько?
— Десять.
На прилавке стоял набор инструментов, стоил по тому времени 40 рублей. Много! Его глазки до сих пор помню. Как светились, какая искорка появилась! До того он рад был: открыл, а там – рубаночек, ножовка, щипчики, молоточек. И люди смотрели такими глазами, вроде как и им что‑то подарили. Мать начала искать деньги, подала две десятки: больше нет. Отстранил их. Сердце тогда почувствовало: нужно ребёнку сделать такой подарок.
Жить с открытым сердцем
Это такое простое в принципе, но сложное в исполнении правило жизни Валентин Павлович не озвучил вслух. Оно продолжение всех истин, о которых шла речь выше. А у Ушакова есть иллюстрация к нему.
«Ехал я на велосипеде из Валуек напрямик и пить захотел. Проезжаю и слышу, где‑то крышу кроют, люди работают. Я в калитку: «Дайте хлебнуть воды». Вышла девочка, подала черпак. Я вскарабкался на крышу. Мастера – постарше и младший – отдыхают. Говорю, дайте я хоть один угол загну. И пошёл работать. Дед увидел, что я не хвастун. А когда хозяева позвали работников обедать, они сказали, что есть у них помощник. Я то есть. Хозяева: «Накормим и помощника!» Я сказал потом и работникам, и хозяевам: «Буду проезжать мимо и знать, что и к этой хате я руку приложил».