Его дерево обязательно одиноко стоящее или чем-то отличное от других. Такова «Фальшивая нота»: сухая сосна в стороне от тех, что стройны, укрыты густой хвоей и держатся вместе.
«Именно на той ничем не защищённой сосне отражается всё: морозы, дожди, засухи, ветры… Согбенная, отмеченная печатью времени, она вызывает моё сочувствие», –поясняет Евгений Журавлёв.
Его дорога обязательно просёлочная.
«Есть автобаны, по которым множество машин проносится с сумасшедшими скоростями. А есть другие дороги. По таким если одна за месяц проедет – хорошо. Тем не менее она не зарастает – молча ждёт своего путника», – продолжает автор выставки.
Таким путником оказывается и он сам. Фотограф бродит тысячью дорог и тропок Белгородской земли: Сосновка, Дорогобужино, Разумное, Шопино, Новомихайловка… И создаёт снимки, в которых уходит от реального и локального к надмирному. Перед глазами – его «Музыка леса и солнца»: на первом плане ивы плачут, льнут к ним стебли камыша. А позади них – совершенно врубелевская тёмная сказка. На фоне дремучего леса едва проступают ветви берёз – будто тонкими белыми пальцами манят в его глубь русалки. Сам автор, глядя на эту свою работу, вспоминает музыку Баха.
Определённо, Журавлёв мыслит инаково. До конца в этом убеждаешься, когда оцениваешь всю экспозицию (32 фото). Все снимки минималистичны, просты по композиции. При этом очень выразительны, символичны. Вот «Этюд с фонарями» – чёткая геометрия линий двух фонарей, чернеющих в призрачно-серой дымке. Или «Зелёная бабочка, порхая среди скал, Села на камень. Скалы замерли в удивлении» – во мраке дна морщинистых оврагов зелёно-лукавым светится деревце.
Кстати, обратили внимание на название – оно напоминает хокку. Как и некоторые другие – «Лунная ночь, тёмный лес. Злые волки прячутся за деревьями, Поджидая непослушного мальчика. Бабушкины сказки детства» или «Стая жёлтых мотыльков Устроила весёлые танцы в лесу, И душа леса согрелась», к примеру. Японские трёхстишия Журавлёва добавляют визуальному образу ещё больше глубокомыслия. И это одна из причин, позволяющих многим называть его философом от фотографии. Впрочем, сознательно какую-либо философию в своих произведениях сам автор не подразумевал.
«Оставим поиски философского смысла теоретикам. Тут я пас. Толстой сказал: «Искусство – это язык чувств». Я что-то увидел, и это вызвало у меня эмоции. Их я попытался передать в фотографии. И если мне это удалось, то она вызовет эмоции у зрителя. Так я понимаю искусство», – рассуждает Евгений Иванович.
«Здравствуй, брат мой!» – в основном цифровая фотография последних лет. Но есть и те, которые возникли около 30 лет назад. Они сняты на плёнку и, если смотреть на них издалека, напоминают живопись. Один из старых кадров – «Гроза прошла». Хатка на холме, чуть теплящийся свет в оконце. Плетень. Ручьи, сходящие вниз и образующие большую воду. И луна, отразившая в ней свой серебряный свет. Всё отправляет к гоголевской атмосфере, мистической, несколько зловещей.
«Фото прошлых лет сделаны на чёрно-белую плёнку, зернистую, с засохшим серебром. Живописный эффект удачно получился сам по себе, когда я печатал её на профессиональном цветном сканере. Моей заслуги в этом мало. Только высветил задний план – и получился объём», – делится автор выставки.
Но, как бы там ни было, безусловно одно – снимки Журавлёва полны внутренней энергии и мощи. Они будто лучшие фрагменты фотографического кино о времени, о вечных его свидетелях и о своём режиссёре, который сохраняет утраченное время-пространство в фактических формах и проявлениях и постигает тем самым одну из высших идей искусства.
