Сокровища с развалов
Мастерская Евгения Корниенко напоминает лавку старьёвщика. На подоконнике – шеренги склянок всех форм и размеров, восточные кувшины, чайники, столовые приборы, чернильница XIX века, часы, на которых давно остановилось время, старинные книги на латыни и церковнославянском – трофеи, найденные на развалах, в антикварных магазинах или выкупленные у деревенских бабушек. А охраняет сокровища жутковатая кукла Люба, «татуированная» шариковой ручкой, – экспонат особенный:
«Когда увидел её в Москве на барахолке, понял: моя, – рассказывает Евгений Михайлович. – Куревом от неё несло, как от щекаловской трубки (Владимир Щекалов – белгородский фотохудожник, друг Корниенко – прим. авт.) Глаза страшные, она как будто на зоне побывала. Когда вёз её в поезде, запах стоял на весь вагон. Пришлось выстирать ей платье, впрочем, как и всем этим куклам».
Компания у Любы соответствующая: престарелая фарфоровая фея с эльфийскими ушами и череп, правда, ненастоящий. Их «дружба» стала сюжетом фотоистории «Разговор в ночи». Череп же («Натюрморт с чертовщинкой») – символ бренности человеческого существования и быстротечности жизни – верная примета эстетики ванитас («суета сует»), аллегорического натюрморта, получившего популярность в эпоху барокко. Корниенко увлёкся этим жанром пять лет назад, но переосмыслил его, освобождая от классической символики и возводя в чистое искусство:
«Это тот случай, когда череп – просто череп, а кукла – просто кукла. В своих натюрмортах я отрабатываю композицию, пробую разные правила гармоничного построения. Не нужно искать в них скрытого смысла», – уверяет автор и демонстрирует уже собранный на столе натюрморт с орехами и восточной посудой – последнюю свою работу.
Ничего лишнего
Огромная тыква – именно такие в сказках, должно быть, превращаются в кареты, персидский кувшин, серебряная посудина неопределённого названия, подносы с диковинными орнаментами и полкило грецких орехов, хаотично рассыпанных вокруг. На первый взгляд, конечно.
«Ничего лишнего здесь не валяется, каждый орешек строго на своём месте. Эту композицию я выстраивал часа два. Видите диагонали? Одна идёт от кувшина, вторую поддерживает вот этот орех, вот третья… – автор направляет неискушённый зрительский взгляд, показывая скрытую архитектуру творения, – всего шесть диагоналей, весь натюрморт на них держится. Каждый раз, когда что‑то добавляю, отхожу от стола и смотрю с той точки, откуда собираюсь снимать».
Это сейчас Корниенко знает о композиции почти всё. А в 2014-м художник-самоучка был далеко не так уверен в себе. Вот почему, увидев в Сети объявление о мастер-классе признанного мастера натюрморта Евгения Боровика из Санкт-Петербурга, сразу решил: надо ехать.
«Написал ему, что тоже снимаю натюрморты, на что получил ответ: «Я так не умею». Эту фразу он объяснил потом: ему показались примитивными мои построения и картиночки, которые я в то время считал шедеврами. Вот так корректно он меня сразу поставил на место. Когда я смотрел на свои и его натюрморты, понимал: это небо и земля».
Город, которого нет
Мастер-класс, кстати, до сих пор не закончился: художники подружились. Корниенко стал ездить в Северную столицу всё чаще и, как это обычно случается, проникся магией её атмосферы. Особенно удивляла архитектура и дворы-колодцы – на их поиски белгородец привлёк культового питерского фотографа Геннадия Блохина, известного своими тревожными, мистическими коллажами.
«В Питере много интересных домов – обшарпанных, неотремонтированных, с голыми кирпичными стенами, окнами с непонятным расположением. Они такие странные, и меня это зацепило. Лишь позже я узнал слово брандмауэры – в Питере их очень много, в Белгороде таких не встретишь. Целую поездку я посвятил фотографированию этих странных домов».
Фотографированием Корниенко не ограничивается: каждый снимок обрабатывает на компьютере, превращая выхваченные взглядом странные детали в архитектурный абсурд. На одном из снимков сюрреалистично «ломает» лифтовую шахту, на другом – переворачивает двор-колодец, впуская в него людей с другой фотографии. Дома на его фотографиях пляшут, накладываются друг на друга или неуверенно расслаиваются, унося зрителя в потустороннее пространство: город, которого нет.
Именно так Евгений Корниенко назвал книгу своих фоторабот. Рецензировал её историк культуры, краевед, доктор искусствоведения, член Санкт-Петербургского Союза художников Дмитрий Северюхин. Корниенковский экземпляр весь испещрён его пометками: «оставить», «убрать», «выровнять тон», «вынести в отдельную серию»…
Хулиганские фотовыходки Корниенко профессиональное сообщество приняло благосклонно, и лучшим тому доказательством стало предложение поучаствовать в крупнейшей выставке графики Санкт-Петербурга, которая в этом году приняла формат триеннале. Работы для неё отбирал сам Боровик – три не вошедших в книгу снимка «Сны о Петербурге»:
«Начиналось это ещё в 1990-е с ксерокса на работе: там я начинал микшировать какие‑то фотографии, нарезать, соединять… Потом это в подсознании осталось. А когда увидел работы Геннадия Блохина, меня прорвало. Каждый год гуляю с ним по Питеру по два-три часа. Пытался его копировать, но не получалось, да и не нужно это. Некоторые говорят: это компьютерная графика, а не фотография. Конечно, не фотография: это графика на её основе. Но ведь этого никто не запрещал! Мне кажется, как раз такие работы заставляют мозг лучше работать – приходится выдумывать, привносить что‑то своё…»
Дружба крепкая
Прошедшая триеннале – очередной шаг Корниенко в сторону укрепления творческой связи Белгород – Санкт-Петербург. В апреле три его снимка попали на выставку и вышедшую по её итогам книгу «Петербург в монохроме». Там Корниенко познакомился с представителем старейшего фотоклуба России, образованного в 1953-м при выборгском ДК, Валерием Стрижикозиным, который окажется нашим земляком. Благодаря этой встрече уже белгородская фотогалерея им. Собровина будет договариваться с питерскими мастерами светописи о выставке, которая состоится, скорее всего, в октябре 2018-го.
А одну фотоработу Корниенко забрал питерский Союз художников, и это очевидный намёк:
«У них при СХ есть секция фотографии и компьютерной графики, у нас такой нет. Евгения Боровика должны были избрать председателем этой секции, но из‑за его натюрмортов акварельными карандашами его перевели в секцию графики, и теперь он и мне предлагает вступить в Союз художников. Испытательный срок для вступления – три года: по две выставки в год. Одна из работ, участвовавших в триеннале, попала на выставку СХ – это первый шаг. Планировал в следующий раз снова выставить графику, но Боровик сказал – только натюрморт!»
Только натюрморт
Корниенко снова осматривает мастерскую. На полу ещё не использованная корзинка с тыквами, пакет с уже подсохшими виноградными листьями, лавровая ветвь, вытащенная из букета супруги… Скоро они станут очередной чётко выверенной композицией.
«Я почему сейчас в натюрморты ушёл? Потому что, на мой взгляд, это самый сложный жанр, – рассуждает фотохудожник. – Потому что нужно делать всё с нуля. Ты как художник перед белым листом: садишься, начинаешь вспоминать базовые конструкции, контрасты, и часа через два-три что‑то формируется. Для уличной фотографии нужен острый глаз – увидел, быстро отснял. А тут всё с нуля. Я включаю музыку, наливаю кофе и иду работать. Это моя медитация».
P. S. В декабре Евгений Корниенко проведёт мастер-класс по натюрмортам для группы из двух-трёх человек. Для участия пишите фотографу в «ВКонтакте».