Мой Крым. Почему для белгородки 18 марта стало днём справедливости

Море и курай

Киммерия, Таврика, Таврида… Кто не читал стихов и не смотрел картины, фильмы об этом благодатном, солнечном месте? Я расскажу о центральной степной части, в которой прошли моё детство и юность.

На огромной территории, занимающей две трети величественного Крымского полуострова, раскинулись необозримые поля. Здесь раньше вился по шпалерам виноград, зрели в полях сладкие арбузы и душистые дыни, а после 1990-х наступили запустение и засуха. В 35 км от Евпатории находится моё родное село Кормовое.

Ласковое, тёплое… Море с прозрачно-голубой водой почему‑то назвали Чёрным. В детстве мы об этом не задумывались. Жили одним желанием – покачаться на его волнах и ждали, когда нас, детей, туда повезут родители. В 1970-х нас возили на ГАЗ-51 в кузове, где устанавливали скамейки. Романтика. Волосы треплет ветер, глаза прищуриваются от потока воздуха. И одно волнение: «Главное – чтобы медуз не было».

За 40 минут можно было домчать до бескрайнего голубого бассейна, на горизонте сливающегося с небом. Останавливались мы на стихийном пляже, недалеко от памятника морякам-десантникам на 6-м км Симферопольской трассы. Тогда там были только палатки отдыхающих и сухой курай, который ветер наносил из степи в колючие причудливые кучи. А ты… Встанешь лицом к синей, сводящей глаза дали и предвкушаешь: сейчас искупаемся и побежим поглазеть на солёное чудо. Ведь там, за спиной в полукилометре от нас, на озере Сасык добывают соль. А пока бежишь к вышке, горластые и нахальные мартыны, охраняющие лечебную грязь в лимане, начинали орать кошачьими голосами, предупреждая об опасности.

На евпаторийском пляже, 1960-е годы / Фото: из личного архива Елены Ховхун

Выбравшись из машины, окунались в августовскую кипячёную воду. Когда синели губы от купания, мы с отцом зарабатывали ожоги на коже – ходили босиком по галечному берегу, выковыривали мокрые морские стёклышки, которые благодаря солёной воде, превращались в застывшие разноцветные капли.

Папа любил рассказывать энциклопедические истории про море:

«Чёрным оно называется потому, что внизу, на глубине, есть газ – сероводород, который образовался, когда горько-солёная вода из Мраморного моря хлынула в Чёрное».

Это было около 8 000 лет назад, и я удивлялась, как он может помнить такое. Позже я прочитала, что вся морская живность в этот момент погибла, и от гниения образовался этот неприятный на запах газ. Кстати, если опустить металлический предмет в морскую пучину, он сразу станет Чёрным. Напоследок, когда уезжали, обязательно бросали советские пять копеек – в надежде, что они почернеют и в следующий раз мы найдём их на берегу и в качестве доказательства увезём домой.

Канал – это жизнь

Когда‑то Крым семимильными шагами шёл к коммунизму, в 1922 году были образованы совхозы и колхозы. Автономная Крымская ССР входила в состав РСФСР. Ленин назвал Крым всесоюзной здравницей, и с тех пор начался новый этап развития туризма. Но это на южном берегу полуострова, а на севере пятилетки превращались в десятилетку.

Фото: Елена Ржевская
Кусочек родины, или Почему я всегда буду любить Крым

В засушливом месте всё шло как в фильме с замедленной съёмкой. Степи сложно распахивали, поливать было нечем. А что нажили и настроили, то во время Великой Отечественной из‑за ожесточённых боёв потеряли. Поэтому активно отстраиваться степной Крым начал только в 1950-х.

Наше село Кормовое до 1945 года называлось Тогайлы. Ко второму названию – совхоз имени Кирова – относились со всей серьёзностью: Киров – соратник Сталина. В центре села находилась площадь, на ней установили памятник с бюстом Сергея Мироновича, от неё расходились 15 улиц. По замыслу проектировщиков, если посмотреть сверху, эти очертания символизировали солнце и его лучи.

Электрифицировали село ещё в 1950-х, площадь, улицы заасфальтированы. В 1960-х началась массовая стройка – появились дома для местных жителей и переселенцев. В начале 1970-х вернулись ранее депортированные крымские татары, а также на постоянное местожительство приехали украинцы из Херсона.

Мой отец был замдиректора совхоза и отвечал за переселение. Дома ставились добротные, одноэтажные, на три просторные комнаты. Но удобства на улице, воды и газа нет. Материал местный – камень-ракушечник, который добывали под Евпаторией в карьере, что очень удешевляло стройку. Возле каждого дома наделяли приусадебный участок в 10 соток. Везде проводили водопровод и делали колонку во дворе. Живительная влага подавалась с перебоями, не поднималась даже на незначительные возвышенности.

Наш совхоз специализировался на продаже мяса, молока, пшеницы и других зерновых культур. В 1970-х годах ввели в эксплуатацию нашу часть Северо-Крымского канала, и он обеспечивал водой из Каховского водохранилища, проходя через Перекопский перешеек. В границе Крыма, если вытянуть в линию части канала, он бы протянулся на 294 км. Колхозы и совхозы купили оросительные установки «Фрегат», и, о счастье, поля стали наполняться днепровской водой и давать достойный урожай.

Стадо коров возле Евпатории / Фото: из личного архива Елены Ховхун

В канале мы тайком от родителей купались. Ездили на велосипедах – около 4 км туда и потом обратно. Устройство канала было конусообразным, обрастало водорослями, и при выходе ноги скользили. А так как дна не было, в воду прыгнуть можно, а выбраться уж как повезёт. Местами из‑за работы насосов сильное течение могло подхватить и понести. Но всё ж таки родителей не слушали, купались и прыгали с моста.

Школа и развлечения

Особая гордость в нашем селе – здание средней общеобразовательной школы. Построили её по экспериментальному проекту, таких на весь Крым всего пять. Два трёхэтажных знания, связанные отапливаемым переходом. Отдельное крыло для начальной школы, просторные классы, огромный актовый и спортивный залы, вместительная столовая – всё это поражало в 1970 году наше детское воображение, потому что до этого мы занимались в школе коридорного типа в классах с печным отоплением, и из истории знали, что в годы оккупации там была немецкая конюшня. И это как‑то угнетало и напрягало.

Фото: Вадим Заблоцкий (архив)
Как живёт Крым через семь лет после референдума

Потом эта фантастическая школа стала моим рабочим местом. Было интересно работать в коллективе со своими учителями. Мой первый в педагогической работе 5-й класс был классом моей бабушки, которая преподавала в начальной школе и посвятила учительской работе в этом селе почти 40 лет.

Инфраструктура в селе была на хорошем уровне. Огромный двухэтажный магазин с четырьмя отделами: продуктовый, хозяйственный, книги и канцтовары, галантерея и обувь. Детский сад, дом культуры с кинозалом, библиотека, музей, парикмахерская, ателье для пошива одежды, почта, баня и много другое.

К сожалению, не было ни школы искусств, никакого допобразования, поэтому детям и подросткам деваться было некуда, и свою неуёмную энергию мы тратили на первую любовь и спортивные командные игры, репетиции танцев под виниловые пластинки, всякие девичьи глупости.

Я и мои ученики Кормовской школы, 1994 год / Фото: из личного архива Елены Ховхун

А вот каждый уважающий себя деревенский парень лет с 12 имел мопед, а если повезёт, брал родительский мотоцикл «Иж» или «Днепр», на котором все по очереди разъезжали вечерами, ища приключения на одно место, частенько за которые нам по тому же месту перепадало от взрослых.

После окончания 8-го или 10-го классов ехали получать профессию в Евпаторию или Симферополь, благо учебных заведений разного уровня в Крыму было достаточно.

Степь

Красноперекопск, Джанкой, Евпатория, Саки, Феодосия, Черноморск – простирается степь на многие километры. Унылая равнина, суглинистая почва, скудная растительность, в лесополосах перемежающиеся с акацией дикие абрикосы, миндаль и жадные грецкие орехи. За лесополосами ухаживали, ежегодно подсаживали, ведь они были единственной надеждой – удержать снег на полях в зимние ветра, а весной и осенью – плодородный верхний слой почвы.

На степных холмах первые подснежники появлялись в конце февраля – начале марта, их право на жизнь быстро истекало. К апрелю местами степь начинала пестреть дикими тюльпанами, красными и жёлтыми. Мы обожали их собирать на Бузавском холме под соседним селом Сусанино, но туда нас тоже не пускали родители, а вернуться до прихода с их работы было нереально.

А вот в начале лета ярко расцветал мак. Этого добра было достаточно, никто не ругал за то, что мы его собирали, потому что этот полевой цветок в Крыму считается сорняком. Недалеко от Евпатории в селе Известковом в это же время появлялись шелковистые белые ковыльные перья – настоящее девчоночье богатство.

С середины июня во всей степи высыхала зелёная трава, и только голубоватые кустики полыни покачивались на ветру, её спутники – овсяница и коварная тырса – рядышком. Степь приобретала печальный коричневый цвет и в совокупности с дикой жарой выглядела печально. В конце июня начиналось время суховея. Недобрый ветер сносил всё на своём пути, он хозяйничал в огородах, срывал шифер с крыш, поднимал тучи пыли. Его силы хватает и сейчас на три, шесть или девять дней. За своей спиной он оставлял много беды особенно в уборочную страду, когда на току легко швырял десятки килограммов пшеницы или ячменя.

Фото: Вадим Заблоцкий
Что говорят белгородцы о Крыме в день его воссоединения с Россией

Когда‑то в степи возле нашего села росли прекрасные виноградники. Сортами «изабелла», «рислинг», «ркацители», «алиготе» мы объедались в детстве, правда, виноград этот вкусным не считали. Так, оскомину сбить. Зато, когда отец привозил «дамский пальчик», с соседской девчонкой Танькой ели до отвала.

В горбачёвскую антиалкогольную кампанию, когда начали выкорчёвывать виноградники в 1985 году, мне было 19 лет. Помню, как мы плакали, потому что уходила кудрявая красота, осиротевшие земли стояли истыканные виноградными столбами. Срезанные лозы, засохшие и причудливо искрученные, сложенные в огромные кучи, рубили и сушили, используя как дрова в печках-буржуйках.

Боль и потеря

С исчезновения виноградников для меня началась разруха. Совхоз в 1990-х распался. Хаос и неразбериха охватили хозяйство. На полях вместо пшеницы стали сажать лук, собирать семена и сдавать их. Теперь уже не производили мясо и молоко, не сеяли пшеницу, а выращивали семена лука-чернушки.

В конце 1990-х из четырёх имеющихся помещений оставили только одно на первом этаже / Фото: из личного архива Елены Ховхун

Предприимчивые возили урожай в соседние республики – брали какие‑то хорошие деньги. Поля стали сдавать в аренду. Возникли проблемы с поливом. Свет и вода в дома жителей подавались по графику и в таких количествах, что ни на что не хватало.

Негазифицированное ранее село медленно разрушалось и умирало. Для печного отопления сложно было приобрести дрова и уголь. Люди, жившие за счёт домашнего хозяйства, стали сокращать поголовье коров, кур, баранов. Всё дело было в отсутствии кормов, а на сухом полынном пастбище в Крыму животных не накормишь.

Я работала в школе учителем. На тот момент в школах преподавали три языка: русский – 4 часа, украинский – 2 часа и крымско-татарский – 2 часа. Дети могли второй язык выбирать по желанию. В 1991 году Украина, в состав которой входил и Крым, обрела независимость. К 1994-му учителям русского языка и литературы сократили часы.

Дорожные указатели, 2012 год / Фото: из личного архива Елены Ховхун

Предметы велели читать на украинском языке. Началась активная украинизация общества. Везде появились новые вывески и указатели. Даже изучавшие язык не понимали, почему на обочинах дорог стоят указатели с надписями «Дякуемо за чiсте узбiччя». В Крым из Казахстана, Узбекистана потоком хлынули крымские татары, кто посильнее и богаче – занимал земли в областном центре и близлежащем юге. Кто беднее, ехал в степной Крым.

Переселенцы выживали, как могли и как хотели. В результате холодный зимы в 1993 году вырубили деревья в лесополосах на дрова, и ветер с полей выдул верхний слой почвы. Весной многие поля остались пустыми и брошенными.

Фото: Анна Морозова
Дары Чёрного моря, или Как я рыбачила в Крыму

Крым наш 

Примером борьбы с создавшимся положением был форпост Крыма – Севастополь. Непокорные жители бойкотировали украинские законы и правила, выступали против размещения кораблей стран НАТО.

Мой дядя входил в Республиканское движение Крыма. Принимал участие в митингах и пикетировал с единомышленниками Севастопольский горисполком, требуя снять жовто-блакiтный флаг. Он посвятил последние годы жизни тому, что боролся за суверенитет, и еженедельно стоял с российским флагом рядом с визитной карточкой города – на посту № 1 у памятника Нахимову.

Крым и Севастополь с 1992 по 1994 годы лишились поддержки Москвы, перестали получать финансирование с Украины. Киев начал экономическую блокаду. Качество жизни сильно ухудшалось. Степная часть Крыма получала в последнюю очередь горюче-смазочные материалы. Начался кризис.