Мой дедок. Почему белгородским доктором Вячеславом Манохиным гордится внучка

Этот рассказ – моё скромное поздравление дедка, Вячеслава Николаевича Манохина, с Днём защитника Отечества.

От лаборанта до аптекаря

Дедок рос в новооскольском селе Шараповка вместе со старшими братьями – родным и сводным. Отец, председатель колхоза, целыми днями работал, воспитанием мальчиков занималась его вторая жена, заменившая маленькому Славику рано умершую мать.

«Мы жили в мире и согласии. Всё детство гуляли на улице, ездили к бабушке на хутор Красная Долина: летом ходили на пруд и плантацию шелковицы, а зимой катались с горок на санках и лыжах», – вспоминает дедок.

После восьми классов он по совету отца поступил в белгородское медучилище:

«Я окончил четыре курса в так называемой спецгруппе, где готовили фельдшеров для армии».

В армии / Фото: личный архив Вячеслава Манохина

К концу обучения он получил повестку и, сдав экзамены, уехал на учебную базу в Ленинградскую область. Там ему надлежало освоить специальность лаборанта МАВС – машины по обработке воды от радиоактивных и химических веществ. 

«Полгода мы перенимали опыт, выезжали на практику: на озёрах располагали бойлеры, прогоняли воду через установки в машинах, и она выходила чистой и обеззараженной – пригодной для уборки, стирки, готовки», – поясняет дедок.

Потом была воинская часть в Германии, где ему доверили ведение аптеки. При ней содержался склад неприкосновенного запаса медикаментов на случай боевых действий: таблетки, мази, ампулы, шприцы, требующие особых условий хранения и регулярных проверок сроков годности. 

«В этом заключалась моя служба – заниматься складом НЗ и готовить препараты для полкового медицинского пункта. Предшественник показал мне, как взвешивать порошки, разводить мази; объяснил, какие лекарства можно отпускать, а какие нет. В общем, посвятил во все дела», – рассказывает дедок.

Фото: личный архив Вячеслава Манохина

Первый медицинский

После армии, снова по научению отца, вчерашний солдат-срочник отправился в Москву, но в первом медицинском имени Сеченова не прошёл собеседование на программу подготовки. Вышел перекурить и разговорился с одним из абитуриентов.

«Меня в две группы записали – четвёртую и шестую! Буду в четвёртую ходить», – сообщил тот.

У дедка возник гениальный план: он попросил парня разрешить ему ходить в шестую группу под его именем. На том и порешили. Главное – на курсах разобрался в сложной программе по химии: свободно писал окислительно-восстановительные реакции и решал задачи. 

Правда раскрылась только на последнем экзамене, когда преподаватель заметила несоответствие фамилии в документах. Но дедок успешно выполнил задания и поступил в вуз.

Студенческие годы / Фото: личный архив Вячеслава Манохина

И пошла студенческая жизнь – о ней он до сих пор вспоминает с восхищением: в вузе был огромный музей с потрясающими экспонатами, лекции вели знаменитые на весь Союз профессора, а на один из уроков привели сиамских близнецов – сестёр Марию и Дарью Кривошляповых.

Летом студенты вступали в стройотряды. Как‑то дедок на полтора месяца уехал ремонтировать железную дорогу на Сахалин:

«Нас было 80 человек, которых разделили на два отряда и поручили чинить отдельные части дороги. Из них выделили рыболовов и поваров – тогда как раз началась путина. А погода на Сахалине удивительная была: сегодня солнце светит, ветра нет, температура +30, а завтра может налететь шторм и холод жуткий».

Учёбу удавалось совмещать с работой на полставки медбратом в клинике имени Тареева. Дежурства приносили в месяц 42 рубля – хорошее подспорье к стипендии и родительской поддержке по тем временам.

В стройотряде на Сахалине / Фото: личный архив Вячеслава Манохина

В российской глубинке и в чужой стране

Став дипломированным врачом, дедок отправился по распределению в интернатуру и распоряжение облздравотдела в Белгород. Под наблюдением наставников лечил пациентов областной больницы. А год спустя его определили терапевтом в губкинское село Архангельское – отдалённую деревню, к которой и дороги‑то не было. Осенью и весной по размытой дождями грунтовке он выезжал на вызовы больных за 5–10 км на линейке с небольшой лошадкой в упряжке. Зимой, когда путь к поселению заметали метели, бричку сменяли сани.

«1978 год – такие морозы ударили, что солярка в тракторах замерзала! Женщины в деревне замуж повыходили, начали рожать зимой. Мы вызываем скорую из Губкина, она не может доехать: дорогу занесло пургой. Сказали: «Справляйтесь сами». Пришлось принимать роды в сельской больнице, хоть это запрещалось, но деваться некуда. Благо у нас была опытная акушерка – она руководила, а я помогал», – говорит дедок.

В Корее / Фото: личный архив Вячеслава Манохина

Потом он переехал в Троицкое, став заместителем главврача по оргметодработе. Лечил людей в Губкинской ЦРБ 5 лет, а позже улетел в Северную Корею – на врачебную службу в аппарат экономического советника при посольстве. 

В Пхеньян он отправился вместе с женой и сыном, лечил советских людей, занятых в КНДР добычей полезных ископаемых, строительством металлургических заводов и атомных электростанций. Если требовалась помощь узкого специалиста, сопровождал пациента в корейский госпиталь, в котором, на удивление, все доктора хорошо владели русским языком.

«Некоторые подопечные жили за 700 км от нас, в Чхонджине. Туда я ездил раза два в год на пару недель, чтобы провести вакцинацию сотрудникам комбината и их семьям. Дело в том, что в той местности очень распространён был японский энцефалит. Прививаться от него обязательно: если этого не сделать, высока вероятность, что человек заболеет и умрёт», – подчёркивает дедок. 

А пока он там гостил, с товарищами отмечали праздники, рыбачили на море, жарили улиток на гриле.

С коллективом детской областной больницы / Фото: личный архив Вячеслава Манохина

Детский доктор

В 1989 году мой дедок переехал в Белгород и устроился в штаб детской областной больницы, где ему поручили овладеть навыками ультразвуковой диагностики. Осваивал специальность в Москве и ещё не раз возвращался туда для повышения квалификации. 

На всю жизнь запомнил он свой первый УЗИ-аппарат – Toshiba SAL-38. По его словам, это было довольно хорошее устройство, хоть и не идёт ни в какое сравнение с нынешним оборудованием:

«На первом аппарате я ставил датчик, допустим на почку, и видел её контуры, возможное расширение собирательной системы. Но из‑за нечёткого изображения порой приходилось догадываться: есть ли что‑то критичное или нет. Сейчас визуализация совершенно другая: мы много чего можем ясно увидеть и определить».

Смотреть детей – не то же самое, что взрослых, ведь им не доказать, что УЗИ вовсе не страшная и болезненная процедура. Пациенты постарше, как правило, умеют справляться с волнением, а самых маленьких приходится успокаивать ласковым словом и завлекать стоящими в кабинете игрушками. Многое зависит и от родителя: если он не нервничает, то и ребёнок лежит смирно. 

«А иногда бывает так, что ничего не помогает: он кричит, дёргает руками и ногами. Тогда указываем в справке, что провести исследование не представляется возможным из‑за поведения ребёнка», – отмечает дедок.

Дети в реанимации тоже требуют ежедневного наблюдения: ультразвуковая диагностика позволят проконтролировать динамику их состояния. В приёмном покое специалистам УЗИ отведён кабинет, где дежурит доктор, и при вызове в отделение интенсивной терапии он направляется к больному с портативным аппаратом.

Фото: Валерия Шатько