«Её звучание как разговор», или В чём уникальность балалайки

Тем не менее профессионалы сокрушаются, что массовый интерес к балалайке не тот, что прежде. Почему это произошло, каковы музыкальные возможности и есть ли перспективы её возрождения, «Белгородские известия» узнали у преподавателя игры на балалайке Губкинского филиала Белгородского государственного института искусств и культуры Николая Полосаева.

— Николай Анатольевич, как случилось, что балалайка из народного инструмента превратилась в концертный?

— В первую очередь это заслуга музыканта и просветителя Василия Андреева и его сподвижников, которые в 1880-е годы изменили народный строй инструмента на академический. Это способствовало техническому и художественному развитию инструмента и возможности исполнять произведения в любой тональности, поэтому репертуар для неё стал расширяться. Для балалайки стали не только писать оригинальные произведения, но и перекладывать для исполнения на ней известные композиции русских и зарубежных классиков. 

В России после войны репертуар инструмента существенно расширил главный дирижёр оркестра народных инструментов Ленинградского радиокомитета профессор Российской академии музыки имени Гнесиных Павел Нечепоренко, который включил в него переложения произведений Листа, Дворжака, Сен-Санса, Паганини и многих других классиков мировой музыки.

Эту традицию продолжили его ученики, замечательные исполнители Валерий Зажигин, Владимир Болдырев, Александр Данилов, Андрей Горбачёв, которые переложили сотни произведений. И мир узнал о балалайке не только как о народном инструменте, на котором играют русские медведи, но и как об академическом. Наши виртуозы-балалаечники показали, как замечательно звучат на инструменте произведения композиторов многих стран.

— Как балалайка пришла в вашу жизнь?

— Всё родом из детства. Бабушка моя играла на гармошке и балалайке, родители участвовали в художественной самодеятельности. На всех гуляньях, концертах, свадьбах тогда звучали балалайка и баян. Когда инструмент сопровождает тебя с ранних лет как данность, так трудно оставаться к нему равнодушным.

— Балалайка в художественной самодеятельности СССР была данью какой‑то моде?

— На мой взгляд, это была не мода, а конкретная программа коммунистической партии. Тогда на любом предприятии, в колхозных клубах существовали народные оркестры, где играли не профессионалы, а обычные рабочие и крестьяне, которые даже нот не знали. Таким образом государство создавало условия для развития людей, культурного обогащения и одновременно объединения по интересам, полноценного социального просвещения. Прекрасное было время, жаль, что оно ушло.

— С одной стороны, балалайка – символ народа, с другой – сегодня в отношении к ней есть что‑то уничижительное, соответствующее образу дегенерата Шарикова из «Собачьего сердца». Когда, на ваш взгляд, балалайку стали «задвигать» в сознании людей?

— Я думаю, что отношение к народной исполнительской культуре в целом изменилось в 1990-е, так же как и к образованию. Все устремились мыслями на Запад, в страну хлынула европейская электронная музыка и профессиональная аппаратура. Произошло всеобщее принижение народных инструментов, как чего‑то отсталого, несовременного. Новая реальность потребовала ярких весёлых шоу, которые на поверку оказались безвкусными и бессмысленными. 

Алексей Архиповский: Пальцы выполняют то, чего хочет душа

Потом начали вытеснять из ДК народные коллективы, перестали приглашать на концерты балалаечников под предлогом, что это незрелищно. С телеэкранов народники практически исчезли. А когда люди не слышат ни балалайку, ни баян, как они могут оценить эти инструменты, тем более полюбить? Интересно, что порой даже мои коллеги-музыканты смотрят на балалайку снисходительно и свысока. Единственными островками, где сегодня сохраняется народная музыкальная культура, не только русская, но и мировая, остались музыкальные учебные заведения разного уровня. Хотя набор в них с каждым годом делать всё сложнее.

— Как вы думаете, такие виртуозы, как Алексей Архиповский, поддерживают интерес к балалайке?

— Я с большим уважением отношусь к творчеству Алексея Витальевича, который в жёсткой исполнительской конкуренции с другими классическими и народными инструментами вывел балалайку на концертные подмостки для широкой современной публики, используя профессиональную музыкальную аппаратуру в своём творчестве. И что бы там ни говорили другие музыканты, которые по‑разному относятся к подобной модернизации, я считаю, что он делает прекрасную рекламу инструменту. К тому же Архиповский – замечательный автор, исполнитель, работавший в коллективе Людмилы Зыкиной, который показывает и выдающееся владение инструментом, и высочайший артистизм. 

К осовремениванию народных инструментов я вообще отношусь положительно. Если технические новшества, любые другие способы помогают вернуть на большую сцену баян, гармошку, аккордеон, балалайку, домру, я только за. Это нужно делать обязательно, чтобы у них было будущее.

— Меня лично балалайка будоражит, хочется что‑то делать, творчеством заниматься, например. Есть этому какое‑то объяснение?

— По моему мнению, балалайка – единственный инструмент, звуки которой очень похожи на тембр человеческого голоса. Поэтому её звучание как разговор, который одних успокаивает, других к чему‑то побуждает. Всё зависит от того, какие струны вашей души она затрагивает.

Николай и Никита Полосаевы, 2015 год / Фото: Владимир Юрченко (архив)

— Вы один из тех счастливых людей, у которых есть профессиональное продолжение. Ваш сын Никита – уже достаточно известный в России балалаечник, лауреат международных и всероссийских конкурсов, участник фестиваля BelgorodMusicFest «Борислав Струлёв и друзья». Это результат генов или вашего влияния?

— Я вообще не настаивал на том, что он обязательно должен быть профессиональным балалаечником. Понимал, насколько это сложно: на начальном этапе занятий, когда не установился исполнительский аппарат, нередко ученик разбивает пальцы о струны в кровь, а заниматься нужно ежедневно, иначе толку не будет. Мне жалко сына было, признаюсь. Но он с 5 лет начал просить меня учить его. В 6 мы потихонечку начали. Тут важно, что к этому времени я как педагог тоже созрел, потому что все нюансы преподавания музыки, понимание индивидуального подхода приходят только с годами. 

Сегодня Никите 18 лет, среди сверстников по результатам конкурсов он один из лучших в стране. Но нельзя останавливаться, ещё много работы впереди, как и у любого музыканта.