С любимой «Аннушкой». Почему мужчин тянет в небо

Когда кто‑то идёт за тобой

Клуб организовали в январе 1964 года, Виктор Викторович пришёл в 1973 году заниматься парашютным спортом. Всю зиму изучали теорию и ждали погоды, но зима оказалась совершенно нелётной, и прыжок состоялся только в апреле. За первый год получилось всего 6 прыжков, а на второй уже 100. Потом была армия и опять прыжки до мастеров спорта. В 1983 году Виктор Бобыренко начал работать инструктором парашютно-десантной подготовки, потом летал на планере, а затем и на самолёте.

«Я доморощенный лётчик, вся моя жизнь здесь», – говорит он.

Паутина ДОСААФ оплетала весь Союз.

В 1980-е – это такая армия для армии, куда принимали с 14 лет. Мальчишки могли попробовать себя в любом военном направлении: моряки, водители, мотористы, лётчики. В парке лётной техники было всё: от безмоторных планеров до реактивных Л-29. Тогда было централизованное финансирование и на аэродроме в Томаровке не скучали Ан-2, Як-12, 16 планеров и 9 буксировщиков. А в 1993 году финансирование прекратили.

Фото: Павел Колядин
Артисты, покорившие небо. Как в ДОСААФе Белгорода готовят к прыжкам с парашютом

— Мы тогда сделали упор на перворазников: ходили по институтам и школам. Народ пошёл, мы их обучали и так выживали. Зарплаты не было, я открыл точки на рынке, чтобы зарабатывать и удержаться на любимой работе. В то время все трудились на двух работах, – вспоминает Виктор Викторович. – В 1999 году началась программа военно-патриотического воспитания и подготовки молодёжи к армии, открывали ставки преподавателей и техников. Сейчас нас область хорошо поддерживает.

— Почему вас так тянет в небо?

— Понимаете, это стиль жизни. Когда просыпаешься и с удовольствием идёшь на работу, занимаешься любимым делом, летаешь на самолёте и получаешь радость. Я благодарен судьбе за то, что моя молодость связана с аэродромом и парашютами, за эти чувства в полёте, за эмоции, когда держишь самолёт, когда видишь, как парашютисты садятся туда, куда и должны были сесть. Доставляет удовольствие, когда кто‑то идёт за тобой тем же путём и испытывает такую же радость. Да и вообще это красиво и интересно.

Класс неземной подготовки

Тем же путём пошёл Алексей Никифоров – инструктор, лётчик-парашютист, пилот Ан-2. Как говорит Виктор Викторович, его затянули с улицы, понимая, что нужна свежая кровь.

«Мы уйдём – и что? Кто станет командиром звена, начальником клуба? Те, кто сейчас учится, хотят летать на белой технике и зарабатывать, а в малой авиации много не заработаешь», – говорит он.

«Вообще не заработаешь», – поправляет его Алексей и улыбается.

Его рабочее место – кабинет, где будущие парашютисты проходят наземную подготовку. Над ученической доской портрет Глеба Котельникова – офицера Русской императорской армии, создавшего в 1912 году первый авиационный ранцевый парашют. С потолка свисают несколько парашютов, на столе два десятка часовых механизмов в железных коробочках – приборы, чувствующие высоту.

«ППК-У – полуавтомат парашютный комбинированный унифицированный, предназначен для раскрытия ранца парашюта через определённое время на нужной высоте», – поясняет Алексей.

В ДОСААФ он пришёл, чтобы прыгнуть с парашютом в 18 лет. Прыгнул, захотелось ещё. Когда количество прыжков перевалило за 150, позвали работать.

— Что держит молодого человека в сфере, где нет денег?

— Где я могу ещё полетать бесплатно?

— На качелях.

— Это ж не то. Я без неба, без полётов уже не могу существовать, – отвечает он. – У меня с мая по октябрь все выходные на аэродроме, а сейчас, в несезон, подшиваю тут, что‑то ремонтирую, – рассказывает он, кивая на старенькую швейную машинку у окна. – Викторович из дома принёс.

В будни Алексей работает ещё и в торговой компании.

Фото: Владимир Юрченко
Он брал Берлин, дошёл до Вены. Какова судьба лётчика из штурмовика, найденного под Ивней

Планомерные полёты

Замначальника по инженерно-авиационной службе Сергей Беличенко за свою лётную жизнь поменял немало самолётов.

«Мой отец был лесником, и я рос на кордоне в Валуйском округе. Над нами часто пролетали самолёты, тогда было авиасообщение между Белгородом и Валуйками. И я так завидовал тем, кто в них!» – начинает он 
рассказ.

После 10-го класса, конечно, пошёл в лётное училище, но на медкомиссии зарубили, потом были ещё неудачные попытки. Только с четвёртой звёзды сошлись и он стал курсантом Волчанского авиационного училища лётчиков-инструкторов – единственного в СССР, где готовили лётно-инструкторский состав. За три года освоил все типы самолётов, что были в ДОСААФ, и напросился в Грозный, где были МиГ-15 и МиГ-17.

— Очень хотелось на них полетать, – продолжает Беличенко. – Это был 1979-й, а через год меня перевели в Вязьму. Там ДОСААФ готовил лётчиков запаса на этих же самолётах. За два года из человека с улицы мы делали пилота боевых МиГ 15 и МиГ 17.

— Четыре попытки. Почему вам так хотелось в высоту?

— Я помнил эти самолёты, что надо мной в детстве летали. А потом уже сам управлял самолётом, который летел из Томаровки в Валуйки над тем самым кордоном. Помню, когда в Волчанске учился, мы в Валуйки летали, и тоже через мой кордон, моё детство. Я тогда уже был женат и над своей деревней хулиганил: снижался и выделывал фигуры высшего пилотажа. За такое могли даже выгнать из училища, – улыбается он.

Из Вязьмы переехал в Белгород и хотел стать гражданским пилотом. Кажется невероятным, но в 1980-е из Белгорода в Валуйки, Ракитное, Вейделевку, Ровеньки, как маршрутки, летали Ан 2. Билет до Валуек, кстати, стоил 3 рубля.

— В аэропорт не взяли, потому что на тот момент не было курсов переобучения. Я случайно проезжал мимо аэродрома в Томаровке, увидел парашютистов и заглянул туда. Так я стал лётчиком планерного звена и больше никуда не хотел уходить, – рассказывает Сергей Владимирович.

— Это шаг вниз после МиГов?

— Наоборот! Это освоение новой техники. С планерами я тогда столкнулся впервые и поразился, как молодые ребята и девчонки сажают их ровно на то место, откуда взлетели, – отвечает он.

Фото: Павел Колядин

Планер – самолёт без двигателя. Его цепляют на стяжке к самолёту-буксировщику, который поднимается в воздух. Затем планер отцепляется и, как орёл, парит на воздушных потоках. Можно запустить его и с земли, с помощью лебёдки, как бумажный самолётик, только с человеком.

«Планеры оказались даже интереснее реактивной техники, на них тоже можно выполнять фигуры высшего пилотажа: петли, бочки, штопор», – продолжает пилот.

Планерное звено пережило 1990-е, но не пережило 2000-е. От мощного парка из 16 планеров и 10 буксировщиков ничего не осталось – прежнее руководство клуба решило передать планеры в Орёл и частично утилизировать. Лётчики и сейчас об этом говорят с болью. Сергей перешёл на Ан 2 и летал с парашютистами, работал на полях, пока область не отказалась от авиахимработ. Последние пять лет работает замначальником по инженерно-авиационной службе.

Фото: Павел Колядин

Из самолёта больше не выходил

Эти почти игрушечные самолётики открыли дорогу в небо многим нынешним лётчикам военных самолётов. В середине 1980-х была программа подготовки курсантов в Харьковское лётное училище. Дело в том, что и тогда, и сейчас курсанты начинают летать на третьем году обучения, и кто‑то только в этот момент понимает, что небо не для него. Чтобы исключить ошибки, через ДОСААФ набирали детей 14–15 лет в планерное звено и смотрели, годятся ли они в лётчики.

Однажды Сергей привёз на аэродром своего сына Алексея, ему было тогда четыре.

«Помню, как боялся за него, но всё же посадил с собой в полёт. Он слетал и из самолёта больше не выходил, – смеётся Сергей Владимирович. – Ручонками хватался за ручку на буксировщике и летел до аэродрома».

В 14 лет Алексей пошёл на парашютные прыжки, потом на планеры. Он всегда точно знал, что будет управлять истребителем. После школы поступил в лётное училище в Краснодаре. После первого полёта на Л 39 его забрали в лётное училище в Армавир – осваивать МиГ 29.

Красный диплом давал возможность выбрать город, и он уехал в Комсомольск-на-Амуре, чтобы летать на Су 27, Су 30.

Фото: Павел Колядин