Всего их точно такого же формата местными живописцами написано пять. Три из них принадлежат кисти Савинова: упомянутая «Первая буровая», «Прохоровское поле» (хранится в 17-й школе) и «Горняки в забое» (в музее истории КМА).
Изначально все эти полотна, вспомнил коллега Савинова Николай Бантюков, висели в фойе ДК «Строитель», но с назначением во дворец нового директора картины убрали. Видимо, не вписывались в интерьер. Так они разошлись по разным местам. Только «Горняки в забое» остались непристроенными. Полотно сложили как газету в несколько раз и забросили. Через несколько лет, к открытию музея истории КМА, о работе художника вспомнили.
«Когда я развернул холст, краска на изгибах посыпалась, – рассказывает Николай Тихонович. – Прямо здесь, в музее, натянул на раму, установил на табуретках и недели две восстанавливал».
Сверхзадачу выполнил
Савинов родился в селе Архангельское Губкинского района 18 июля 1930 года. И развитие КМА проходило на его глазах. Некоторые моменты и события этого грандиозного процесса остались в так называемой индустриальной живописи художника. На полотнах Савинова видно, как начиналась разведка недр КМА – со строительства буровых вышек, как рос и ширился Лебединский карьер. Об этом можно судить даже по названиям работ. «Рудник» – картина, написанная в 60-е годы, – именно так он назывался первоначально, когда ещё находился под опекой комбината «КМАруда». На картинах, созданных в 70 е и позже, уже «Карьер», фрагмент которого едва вмещается на полотно.
Художник изображает горняков в забое и сталеваров у электропечи. При работе над картиной «Плавка стали. ОЭМК», рассказывал Бантюков, Савинову пришлось получать спецразрешение на фотографирование в электросталеплавильном цеху, так как производство на единственном в стране электрометаллургическом комбинате считалось секретным.
«Разумеется, набрасывались и этюды, – говорит он. – Но некоторые производственные процессы настолько скоротечные, что прибегали и к помощи фотоаппарата, чтобы запечатлеть все нюансы рабочих моментов. Иной раз приходилось делать десятки снимков. Когда писал своих горняков, он несколько дней провёл в шахте. А потом уже на полотне компоновал сюжет. Ведь на картине всё выглядит не так, как в жизни».
В советские времена, подчеркнул Бантюков, художник должен был в своих произведениях отражать время, в котором он живёт.
«А чем наш город занимался? Добычей руды. Эти темы принимались и проходили. С пейзажем на выставку было сложно пройти. Пейзаж и есть пейзаж. Ничего интересного. А передать деятельность человека – это да! И ещё, чтобы промышленные сооружения довлели над человеком. Маленький человек на фоне индустриальных гигантов, созданных руками этого же человека. Вот в этом случае возникало ощущение могущества. И это ощущение открывало возможности для других», – образно передал сверхзадачу советского творца Бантюков.
У Савинова это получалось хорошо, считает Николай Тихонович. Это, по его мнению, и открыло тому двери в Союз художников СССР, в который его приняли в 1976 году.
Однако быть, как сегодня говорят, в тренде – только полдела. Состоятельность художника проверялась на выставках. На пути в союз работы Савинова получили высокую оценку на двух престижных выставках: зональной «Край чернозёмный» (в 1969 году) и Всесоюзной художественной выставке «Слава труду» (в 1974 году).
Играл на контрасте
Николай Тихонович больше знал Анатолия Савинова как коллегу.
«Анатолий Григорьевич был на 17 лет старше меня. Как‑то так получилось, что мы общались с ним в основном по работе, характер у него был суровый. В городской художественной мастерской с нами работал ещё и Василий Переверзев, вот с ним он дружил. У каждого была своя комната. Вместе мы работали при выполнении больших заказов. Например, когда открывали загс или афганский музей. Каждый делал то, что у него лучше получается: Савинов – живопись, Переверзев – скульптуру, я – монументалистику. А потом всё объединялось».
Когда серьёзных заказов не было, художники рисовали политические плакаты. Ведь в советское время в каждом, даже самом отсталом, колхозе должен был висеть портрет вождя и партийные лозунги.
«Приходилось ездить и оформлять сельские клубы. Я в армии профиль Ленина писал по памяти. Очень замполит просил», – с улыбкой вспомнил художник.
По оценке Бантюкова, Савинов – лучший живописец Губкина, тонко чувствовавший и умевший передать на холсте цвет и его оттенки:
«Смотрите, на картине «Коробково» тёплые и холодные тона. И на этом контрасте он играет. Сразу в глаза бросается тёплый цвет, холодный – вдалеке, где угадываются очертания обогатительной фабрики, замечаешь потом. Но холодный даёт даль. Так мастерски на фоне индустриального сюжета показана обычная жизнь маленького городка».
Художник обращает внимание на сложные цвета картин Савинова. Как он этого добивался? И сам же отвечает на этот вопрос:
«Он искусный живописец, получивший хорошую школу в Курском художественно-графическом училище у отличных преподавателей. По распределению Толик год отработал учителем рисования и черчения в Невельске Сахалинской области. Поэтому у него и рисунок хороший был, и цвет он прекрасно чувствовал. Умел показать глубину картины, удивительно видел перспективу. Особенный колорит Савинов получал за счёт многослойности. Часто он сделает два-три слоя сам ещё не понимая, что делает. Но продолжает – копается, копается, потом смотрит: что‑то появляется, и раз – вытягивает. А по мере того как работа продвигается к завершению, уже видит, чего не хватает по цветам, по теням… Живопись у него была очень многослойная, и он владел этим очень здорово. Но он же был мастер, что вы хотите».
Анатолий Савинов погиб 2 февраля 1990 года в автомобильной аварии.