О юморе
Я без этого не могу. Открою секрет: я знаю все анекдоты, которые существуют на Земле. И пользуюсь ими. У меня на все случаи жизни есть анекдот. Я рассказывал анекдоты Утёсову, Никулину, Кобзону, который их тоже любит. Анекдот можно использовать вместо ответа, как притчу. Я и сам люблю сочинять что‑нибудь смешное. Мои фразы называются «Идиотизмы Бориса Грачевского». Там очень много непристойного, хулиганского, но я это для себя сочиняю. Правда, потом сделал книжечку для своих, близких людей. Иногда мои вроде как дурацкие фразы выходят в какую‑то философскую концепцию. Это помогает на себя и на мир смотреть с юмором. Вот про меня фраза: «Я сказочно небогат».
О популярности
Центр Тель-Авива. Седой дядька с бородой прищурил глаз и говорит мне:
– А вы режиссёр!
– Ну да.
– Хороший.
– Можно, я не буду комментировать?
– Мне очень нравится, что вы делаете.
– Спасибо.
– Я слежу за вашим творчеством.
– Спасибо…
Мы пожали друг другу руки, он залез в помойный ящик и продолжил там ковыряться.
Об искусстве
Есть две вещи, которые мне в детстве сделать не удалось: я безумно хотел играть (фортепьяно мне ближе всего) и рисовать. Ни то, ни другое я не умею вообще. Когда рисую маленькой дочке – это что‑то страшное. Но зато в десять лет я организовал кружок изобразительного искусства: водил слушателей по Третьяковской галерее. Для меня живопись, музыка и литература (слава богу, ей я владею, много читал) – это три кита, которые мне помогают делать всё, что я делаю.
О достижениях
Я прочитал такое количество книг, что оставшиеся годы могу не читать вообще – мне хватает. Великая литература не может устареть. Трагедия в том, что эти великие книжки очень многословные, и сегодня очень трудно их читать. В 30 лет я поставил себе такую задачу и перечёл важнейшие книги – для меня это Толстой и Достоевский. Сегодня очень непросто читать Толстого: нужно буквально за шиворот себя держать, настраиваться, отделяться от мира. На Гоголя настраиваться не нужно. Конечно, язык его устарел, но это фантастически чистый русский язык. Как Пушкин достиг абсолюта в поэзии по чистоте речи, ритма, рифмы, так Гоголь достиг его в прозе.
О пути
В кино я пришёл из другой профессии. С шести лет работал на сцене с отцом (он был культработником): мы вместе делали номер. Потом я всё бросил и пошёл строить ракеты. После учёбы (окончил Калининградский механический техникум при заводе С.П. Королёва – прим. авт.) была служба в армии и меня отправили в Прагу в 1968 году, откуда я вернулся инвалидом II группы. С этим багажом я пришёл в кино, сказав: «Не хочу больше строить ракеты, мне скучно». Поработал восемь месяцев грузчиком.
Первый режиссёр, с которым я работал, был Александр Роу. В его сказке «Варвара-краса, длинная коса», если помните, неожиданно выскакивает страшная рука из воды со словами «Должооок!». Так вот – это моя рука. Я с обожанием смотрел на Роу, учился у него. А вообще я ни на кого не равняюсь: просто смотрел и впитывал в себя, кто как работает.
О коллегах
Я не понимаю юмора Тарантино. Однажды мы сидели с ним рядом, показывали «Убить Билла – 2». Он ржал в голос. Над своей же картиной. Там кровища льётся, а он сидит и ржёт. Я не понимаю этого.
Об анимации
Я бы не хотел делать анимацию. Вот старые мультики… У нарисованного человечка есть душа, у него глазки настоящие, он переживает, страдает. Помните мультик «Варежка»? До слёз. Вообще, Роман Качанов (автор «Варежки», «Чебурашки» – прим. авт.) – а я был с ним знаком – всё понимал про детей, и поэтому у него всё получалось.
О «Ералаше»
Есть один сюжет, взятый из моей жизни, просто я добавил финал, которого не было. Электричка, прежде чем закрыть дверь, подравнивает давление и делает так – «пшик», а потом закрывается. И мы в детстве пшикали, пугали людей минут за пять, чтобы они бросались в электричку. А мы хохотали. Такое безобидное развлечение. А потом я придумал финал: подходит к ним дядька и говорит: «Молодцы, здорово придумали. Но вы пшикайте не в тамбуре, а на платформе – представляете, сколько народа зайдёт?» Дети пшикнули, двери закрылись, и поезд уехал.
Ещё был прикол: я начинал смотреть куда‑то вверх, не то на крышу, не то рядом, с большим интересом, буквально открыв рот. Подходил мой товарищ, вставал рядом и тоже начинал смотреть. Мы переглядывались и снова смотрели наверх. Потом ещё. Ещё. Потом стали подходить люди и тоже смотреть. Мы уходили, а они не могли понять, что происходит.
О «Крыше»
Несмотря на то что там дети ералашного возраста – 12-летние, – это совершенно другое кино: и тематически, и темпа другого, намного серьёзнее и важнее. Для меня как человека, отца, деда, педагога это было важно. Подо всем, что делаю, я подписываюсь три раза.
О фильме «Между нот…»
К этой картине я шёл десять лет. Десять лет не мог из себя вынуть историю, которая была у меня в голове. Мне хотелось рассказать о разновозрастной любви, которую сейчас все в обществе осуждают. А жизнь остаётся жизнью. Я думал, но никак не мог. Затем ко мне попал сценарий «Крыши», и я отвлёкся почти на два года… Но потом придумал сюжет, был очень довольный. И через два дня по телевизору увидел английский фильм с Джереми Айронсом, который просто точь-в‑точь повторял мой! Я долго-долго думал, а потом ни с того, ни с сего мне в голову пришла собака. И эта собака помогла мне заново собрать сюжет. Буквально через 15 минут он сложился в голове от начала до конца. В результате эта история тронула профессора ВГИКа Марию Хмелик, которая практически 42 года назад назвала «Ералаш» «Ералашем». И мы с ней написали сценарий.
О названии
«Между нот, или Тантрическая симфония»… В этом есть смысл. Моя ирония, конечно, заложена туда. На Первом канале, который взял картину (специально для телевидения сняли четыре серии фильма – прим. авт.) сказали: даже не думай и не мечтай. Поэтому на телевидении фильм будет называться «Любовь по нотам». Мне не очень нравится это название.
О прекрасном
Я для себя понял, что кино про любовь надо снимать красиво. Вот просто красиво и всё. Даже секс снят так, что при первом просмотре люди хлопали этой сцене. Бывала такая реакция: определённый круг женщин разного возраста плачет. Плачет, потому что красиво. Для меня это так трогательно, потому что мы добивались, конечно, не слёз, а именно того, чтоб было красиво.
Встречу с режиссёром и показ его картин организовала «Скорая молодёжная помощь»