Здесь не только произведения Парахненко. На фортепиано – маленький портрет художника руки Александра Мамонтова, единомышленника, друга, да в уголке им же выполненный карандашный лик Марата. Они окончили художественный институт в Харькове, в начале 1960-х перебрались в Белгород, вместе создавали местное отделение Союза художников СССР и делили пространство творческой мастерской на Попова, 36.
Иосиф Бобенчик, заслуженный художник России, посмотрит на портреты Парахненко и скажет, что, вспоминая о Марате, он вспоминает знаменитого «Пана» Михаила Врубеля. Весёлый бог, творец свирели, образ Пана для Врубеля был в первую очередь воплощением поэтической души. Именно этим Марат был для Бобенчика, для всех тех, кто его знал – лично или только благодаря произведениям. Ведь, подобно Пану, из самых незначительных звуков и мельчайших вибраций окружающего мира он творил свои образы и воплощал их на своих холстах. Портрет, пейзаж, натюрморт (а именно они составили экспозицию) и тематическая картина, произведения монументального искусства... – неважно, какой жанр выбирал художник, главным для него было найти свой мотив. Колористическое решение, композиционное... – остальное приходило следом.
Закономерно это и для особой страсти Парахненко – сценографии. «Он владеет тайной кулис», – говорили про него. Главный художник Белгородской драмы, Марат признавал театр вторым домом. Сценографический жанр поглотил его с момента первой белгородской работы – спектакля «Сон в летнюю ночь» по пьесе Уильяма Шекспира (оформил более 40 спектаклей). В театрально-декорационном искусстве индивидуальность художника встречалась с индивидуальностями режиссёра (именно его мысли для Марат становились первостепенными и мысли автора пьесы, разумеется), актёров, световой и музыкальной партитурами... И Парахненко всегда стремился к целостности, к гармонии всех элементов и всякий раз подбирал нужный ключ.
Рассказывает художник Николай Коркин, один из первых учеников детской художественной школы, основанной в 1962-м как раз по инициативе Парахненко:
«Театральные проекты Марата Ефимовича отличали живописность, цветовая мягкость, изящность и особая пластика форм... Но его как театрального художника я открыл гораздо позже. В первую очередь он был для меня прекрасным живописцем, моим учителем, моим другом. Видите тот этюд с бельём? Мы как раз занимались, когда Парахненко предложил выйти на улицу и сделать этюд. Он рисовал маслом, я – акварелью. Он тонко ощущал моё состояние, как и каждого из учеников, и прикладывал все силы, чтобы мы поняли, что есть искусство. А мы чувствовали, что он знал это наверняка – искусство было в нём».
