Бакст: искусство для театра
Говоря о триумфе, в первую очередь имею в виду «Русские сезоны» (с 1909-го) и «Русский балет» (с 1913-го по 1929-й) Сергея Дягилева. Первый балетный импресарио, он смог ошеломить пресыщенных европейцев, доказав, что русские творцы – в авангарде культурного развития. Дар организатора, сопряжённый с бесстрашием, – вот, что позволяет говорить о Дягилеве как об антрепренёре № 1 века XX, по крайней мере из русских.
Что ещё? Безусловно, его феноменальное чутьё не просто на таланты, но на гениев своего времени. Вот только некоторые имена: балетмейстеры Михаил Фокин и Вацлав Нижинский, танцовщицы Тамара Карсавина, Анна Павлова, Ольга Хохлова и Ида Рубинштейн, композиторы Игорь Стравинский и Сергей Прокофьев, художники Александр Бенуа, Николай Рерих, Наталья Гончарова, Михаил Ларионов… И Лев Бакст – «корабль «Русских сезонов», ведущий сценограф дягилевских проектов до Первой мировой войны (интересно, что за 20 лет их существования возникло 67 постановок, до войны – 27!), будораживший Париж, затем весь культурный мир Запада, а после и США.
Лейб-Хаим Розенберг, родившийся на окраине Российской империи, в Гродно, «умрёт» в день его первой выставки (1889) – на свет появится Лев/Леон Бакст (псевдоним получился в результате усечения фамилии его бабки Бакстер). Тот, кому предстояло стать великим художником, «диктатором моды и стиля». Он иллюстрировал книги и журналы, тем и жил, когда встретил знаменитого художественного деятеля Александра Бенуа и Дягилева и вошёл в избранный круг организованного ими объединения «Мир искусства».
Имя Бакста миру откроют именно его театральные работы (эскизы костюмов и декораций, их воплощение), которые он создаст для дягилевской антрепризы в Париже. «Клеопатра» (1909), «Шехеразада» и «Карнавал» (1910), «Видение розы» и «Нарцисс» (1911), «Голубой бог», «Дафнис и Хлоя» и «Послеполуденный отдых фавна» (1912) – сценографические решения Бакста совершат мировую революцию в театральном искусстве. Ремесло сценографа он утвердит как подлинное искусство.
Интерпретация Бакстом ар-нуво для театра и в целом – больше чем стиль; это форма мировидения. Художник сломал представления о пластическом языке модерна, его цветовом восприятии (вместо традиционных для стиля приглушённых, мягких, несколько блеклых оттенков – бакстовский колористический шок).
Невероятны его произведения и по дизайнерским решениям. Питавшие Бакста и трансформированные в сознании художника эстетика эллинов, «пряный сказочный» Восток с их причудливыми орнаментами расцветали пышным цветом в его произведениях. И как прекрасна его тонкая линия, она точно музыка завуалированной ночной тайны, мистическая грёза художника, подавляющая реальность.
Герои одного времени
Вглядитесь в некоторые эскизы костюмов, вошедших в экспозицию, и рассмотрите внимательнее тех, чьи очертания они приняли. Перед вами – не безликие модели, вешалки для чужих костюмов, а своеобразные портреты культурных героев того времени – гениев движения.
Вот прима-балерина Мариинского театра Тамара Карсавина в образе Девы-птицы (балет «Жар-Птица», 1911; музыка Игоря Стравинского, хореография Михаила Фокина). Вот Вацлав Нижинский, про фантастическую пластику которого говорили «полуживотное-получеловек», «полукошка-полузмея», «дьявольски проворный», в образах Голубого бога (балет «Голубой бог», 1912; хореография Михаила Фокина, музыка Рейнальдо Ана, автор либретто – Жан Кокто) и Фавна («Послеполуденный отдых фавна», 1912; дебют Нижинского как балетмейстера, музыка – симфоническая поэма Клода Дебюсси, вдохновлённого эклогой поэта-символиста Стефана Малларме).
А вот Ида Рубинштейн – грешная Муза, которую Бенуа, кстати, называл «ожившей гравюрой Бердслея» (любопытно, что Бакст, как и почти каждый из мирискусников, подпал под влияние знаменитого английского графика Обри Бердслея, что легко обнаружить в представленных эскизах). Она предстаёт в образах балетов дягилевской кампании в постановке Михаила Фокина – Клеопатры в «Клеопатре» («Египетские ночи», 1909; автор музыки и либретто – Антон Аренский) и Зобеиды в «Шехеразаде» (1910; музыка – симфоническая сюита Николая Андреевича Римского-Корсакова, либретто – Бенуа, Дягилев и Фокин) и в образах постановок собственной антрепризы. По её желанию Бакст оформил «Мученичества святого Себастьяна» Габриэля Астрюка (1911).
Ида в образе святого Себастьяна – каков контраст: femme fatale и принявший смерть за веру. Музыку этого балета-мистерии написал Клод Дебюсси, либретто – итальянский поэт и драматург Габриэле д’Аннунцио. И вот вам одна из его кульминационных сцен: римский легионер, глава императорской стражи, Себастьян уверовал в Христа и за свою веру принял муки. По приказу императора лучники привязали его к дереву, и их стрелы пронзили тело мученика (по житию: произошло чудо – Себастьян выжил, но, продолжив утверждать истины Спасителя, был забит камнями).
Собственно, этот религиозный сюжет, к которому обращались многие художники, воплотил и Бакст. Вы можете оценить его на выставке. Чёрно-белое изображение, и только в его левом нижнем углу «красные» строки на французском, примерно: «Нужно убить свою любовь, чтобы она жила в семь раз дольше». Это д’Аннунцио, чьё имя сопровождали эпатаж и скандал, словами своей драмы обращался к своей Иде. К слову, единственная её роль в кино – Базилиола в «Корабле» (1921), основанного на трагедии д’Аннунцио и созданного его сыном Габриэллино (вместе с Марио Ронкорони). Вот так эти герои преодолевают золотую кайму бакстовских гелиогравюр, погружая в свои истории.
Фото Владимира Юрченко
Редкий экземпляр
Ирина Стежка хорошо знакома интересующимся искусством белгородцам. В прошлом году именно она привозила в наш город потрясающую выставку «Авангард. XX век» – цветные литографии на библейскую тему Марка Шагала и иллюстрации детских книг от Натальи Гончаровой и Натальи Парен. В этот раз она поражает гелиогравюрами Льва Бакста.
А вот предыстория их возникновения. Как-то литературный «глашатай сюрреализма» Жан Кокто, друг Бакста, захотел сделать выставку его театральных эскизов. Вот только собрать экспонаты для неё он не смог – одни свои произведения автор продал, другие подарил, третьи потерял. Тогда художник создал 77 гелиогравюр (техника печатания с медной, протравленной по желатиновому негативу пластинки, обладающая высоким качеством воспроизведения), 50 из них раскрасил вручную в технике пошуар (с помощью трафарета он прорисовал тончайшие линии, тем самым придал работам необычайную чёткость, изящество, эффектность). Их объединила так называемая книга художника «Декоративное искусство Льва Бакста», которая вышла в свет в 1913-м. Её 250 экземпляров разошлись по ведущим культурным центрам мира: в библиотеки Гарвардского университета, Конгресса США и Кембриджского университета Великобритании, Музей современного искусства и Метрополитен-музей в Нью-Йорке.
В пространстве выставочного зала под стеклом вы найдёте немецкоязычный сертификат, подтверждающий, что перед вами – один из оригинальных экземпляров той самой книги. Выдавший его Георг Порншлегель, мастер цветной литографии и председатель Европейского культурного клуба, отмечает также, что работы хорошо сохранились – их цвета по-прежнему интенсивны, глубоки.
«Эти произведения из коллекции частного немецкого коллекционера, который не считает нужным называть своё имя. В чём его интерес? Настоящий коллекционер не тот, кто живёт по принципу «счастливы обладающие», а тот, кто располагает арт-объектами и делает их доступными для других. Этим счастлив. До Белгорода жители девяти российских городов смогли оценить бакстовские шедевры. Впереди – экспозиции в Курске и Твери», – комментирует Ирина Стежка.
Выставка продлится до 10 ноября.